Doom: Небо в Огне




Вступление

 Курс Фреды 101, оставшийся путь после аварии. Пролог.
 
 – Почему существуют монстры, мам?
 Измученная женщина посмотрела на своего маленького сына, задавшего вопрос, который давно крутился в ее мозгу. Голос мальчика не дрожал. Женщина протянула руку, чтобы вытереть ему лицо. Грязь заменяла им камуфляжи. Это неправильно, думала она, когда в десять лет мальчик уже стал ветераном войны. Но все выжившие на Земле прекрасно понимали, чего это стоит – бороться с пришельцами за свою жизнь.
 Давным-давно, лет в десять от роду, ее мучил один-единственный вопрос: существуют ли монстры на самом деле? Каким же дивным мир был тогда... мир, в котором кошмары обитали там, где и им и полагалось быть – в комочке серого вещества между ушами. Только во сне можно было встретить огромную летающую голову, плюющуюся шаровыми молниями. Кровожадного розового минотавра. Оживших мертвецов, шаркающей походкой бредущих мимо. Летающих металлических черепов с острыми как бритва зубами, испачканными в крови. Призраков, от которых веяло могильным холодом. Демонов в четыре с половиной метра ростом, с артиллерийскими пушками вместо рук. Безобразно жирных тварей, отдаленно напоминающих людей, которые за считанные секунды могли превратить в мокрое место любого человека. И на закуску самый страшный кошмар – механическое тело паука с живыми органами внутри, один вид которого внушал куда больше страха и ужаса, чем любой представитель паукообразных.
 Женщина не знала, что ответить Дэвиду. Не знала, как объяснить ему, почему твари из их ночных кошмаров наводнили сушу, которая когда-то называлась Соединенными Штатами, и планету, которая называлась Землей.
 Она благодарила Бога за то, что ее сын все еще был жив. После смерти мужа их осталось только трое. Трое. Мысль об этом вгоняла женщину в слезы. Но и втроем им удалось пробыть недолго.
 У нее не было времени для того, чтобы горевать по любимому. Монстры отнимали все ее время, без остатка. Лизе, ее дочери, тогда было тринадцать.
 По крайней мере ее муж погиб с честью, разорванный стальными клешнями паучьей твари. На мгновение перед женщиной мелькнуло перекошенное от злости лицо, которое вглядывалось в нее из купола на вершине механического тела. В тот момент она не могла заставить себя перестать кричать. Ее муж не слышал криков, зато паук слышал все.
 Она до сих пор винила себя за эту минутную потерю контроля над собой. Дочка могла выжить, если бы ее мама держала себя в руках и не привлекла внимание механической твари. Она никогда не забудет эти тяжелые звуки ударов, перемешанные с криками ужаса ее дочери – за секунду до того, как девочка лишилась головы.
 Звук, с которым раскалывается человеческая голова, невозможно спутать с каким-то другим.
 Женщина благодарила Бога за то, что Дэвид не видел, что случилось с его сестрой. Но она удивилась бы, если бы в последнее время ей пришлось благодарить его за что-то еще. В том далеком мире до начала вторжения она всегда была верующим человеком, в этом же забыла, что такое молитвы. Она уверяла себя, что все происходит именно так, как написано в Книге Иова: каждый рано или поздно подвергается испытанию, лишаясь всего. Но в Книге Иова не было ни слова про пауков.
 – Я не знаю, почему существуют монстры, – ответила наконец женщина. – Эти создания пришли к нам из космоса. Но мы узнали про них кое-что важное.
 – И что же? – спросил Дэвид.
 Его мать посмотрела в окно подвала, где они скрывались последнюю неделю. Ночь была безоблачной, на небе сверкали звезды. Она привыкла чувствовать умиротворение, глядя на ночное небо, но сейчас далекие огоньки пробуждали в ней ненависть.
 – Мы узнали, что они смертны, – спокойно произнесла женщина. – Они не те, кем казались нам поначалу. Не настоящие демоны.
 – Демоны? Как те, про которых рассказывал священник?
 Она улыбнулась и запустила пальцы в то, что осталось от волос сына.
 – Они не могут забрать тебя в ад, малыш. Они ничего не могут сделать с твоей душой. Настоящим демонам не нужны пушки или ракеты. Настоящие демоны не умирают.
 Дэвид посмотрел в окно и добавил после небольшой паузы:
 – Но они ужасны как настоящие чудовища.
 – Да, – согласилась женщина. – Теперь нам приходится верить в них. И я хочу, чтобы ты пообещал мне кое-что.
 – Что, мам?
 Мать прижала своего сына к себе, стараясь не обращать внимания на безобразный обрубок вместо его руки.
 – Есть вещи куда более важные, чем вера в чудовищ, Дэвид. Наш священник думал, что мы стали свидетелями Конца Света. Он не пытался бороться с пауками ничем, кроме распятия и Библии. Но с ними можно бороться с оружием в руках. Мы обязательно победим, главное – сохранять веру в себя. Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что никогда не потеряешь веры в себя и в наших героев.
 – Герои спасут нас, – вторил ей сын. Два героя долгое время стояли вместе, глядя на слепые звезды за окном.




1

 – И как же вы спаслись из той смертельной ловушки? – спросил старший сержант морской пехоты Муллиган.
 – Одним могучим прыжком, сэр… – начал я, но сержанту не понравился мой тон.
 – Хватит нести чушь, капрал Таггарт, – пробурчал он. – Вы, ребята, явно что-то скрываете. Даже не пытайтесь мне втереть, что вся эта толпа уродских чудовищ загнала вас в угол на вершине сорокаэтажного здания в центре Лос-Анджелеса, а потом вы просто взяли и ушли оттуда.
 Его «вы, ребята» означало то, что нам не нужно звать его «сэр». Не здесь и не сейчас.
 – Но все было именно так, – сказал я, улыбаясь от уха до уха. – Мы просто взяли и ушли!
 – Давай расскажем ему правду, – промурлыкала Арлин сонным голосом. Она как кошка растянулась в шезлонге, ее грудь, казалось, указывала куда-то в горизонт. Купальник она оставила в отеле. Смотрелось эффектно, с какого ракурса ни загляни.
 Последние несколько дней нам казалось, что жизнь вернулась в свое привычное русло. Гавайи были отличным прибежищем для человечества. В хорошие дни небо было чистым. Синева, синева повсюду, и ни одного зеленого следа от миллиардов пришельцев. Солнце было именно таким, каким и должно быть – желтым, круглым, не охваченным россыпью темных пятен. По крайней мере не сегодня. Нанеся лосьон для загара на все, что только можно, мы подставили тела солнечным лучам.
 Радар работал. Гидролокатор работал. Новое оборудование для обнаружения вражеской активности тоже работало. Все известные человечеству приборы для обнаружения работали на море и в небе. Мы чувствовали себя почти в безопасности и не собирались растрачивать впустую этот замечательный день.
 Старший сержант был славным малым. На гражданке он предпочитал, чтобы его звали Джордж, хотя против прозвища не возражал.
 На гавайской базе работало несколько ученых и врачей. Никогда не забуду реакцию Арлин, когда они сказали, что Альберт идет на поправку, несмотря на то, что все его лицо было обожжено кислотной слизью демонов. Ему очень повезло, что он не ослеп. Я видел искреннее облегчение на лице Арлин, когда она услышала эту новость. Я и сам был чертовски рад, что наш приятель–мормон выжил. В чудовищной гонке от Солт Лейк Сити до Лос-Анджелеса Альберт доказал, что он настоящий пехотинец. Более того – он доказал, что может быть настоящим другом.
 Врачи уверили нас, что могут воскресить Кена в любой момент. Не сказать, что жизнь совсем покинула его, но у парня были большие шансы стать кибермумией и служить военачальникам пришельцев, превративших Землю в один большой склеп. Он уже помог нам, держа связь через компьютер нашей спутницы, гениальной девочки-подростка Джилл, который она собрала за рекордное время. Арлин и я задействовали все виды тяжелой артиллерии против дьявольских захватчиков, сначала на Фобосе, потом на Деймосе, а теперь и на родной матушке–Земле. Джилл дала нам понять, что хорошие хакеры бесценны в войне против чудовищ.
 Вот почему по приземлении в Оаху мы были настолько счастливы обнаружить не только полностью рабочее военное оборудование, но и лучших ученых. Арлин и я были воинами. Наша задача состояла в том, чтобы выбивать для человечества самый ценный ресурс – время. Для победы нужно было куда больше, чем просто мускулы и мужество. Победа требовала всей интеллектуальной силы, которая только осталась на этой грязной планетке. Мы должны были вдоль и поперек изучить созданий, несших погибель человеческому роду. И после этого мы отплатим им. В десятикратном объеме.
 Арлин и я чувствовали себя комфортно рядом с людьми в белых халатах. Они сказали, что нам стоит поплавать. С того момента, как я последний раз погружался во что-то столь же приятное, как холодная соленая вода, прошло так много времени, что в их советах я не нуждался. Это был не бассейн с зеленой или красной мутью – вот все, что мне нужно знать. Ваш покорный находил Тихий Океан замечательным, особенно сегодня, пока мы наслаждались свежим соленым бризом, без зловония тухлых лимонов, которое источали зомби.
 Джилл решила провести день за работой вместо того, чтобы присоединиться к нам. Один из лучших ученых взял ее под свое крыло. Альберт ушел в город. Естественно, «город» был такой же тщательно укрепленной военной зоной, как и «отель» (в жизни не приходилось жить в бараках лучше этих). После того, что все мы прошли, это место казалось раем на земле. Другие острова тоже находились под защитой, но отдых на них не был таким же удовольствием, какое мы получали здесь.
 Потягивая пиво, я размышлял о том, какое же все-таки чудо чувствовать себя в достаточной безопасности для того, чтобы выпить. За месяц непрекращающегося ада – сначала в космосе, а потом и на Земле – я не рисковал расслабляться ни на секунду, жил на одних стимуляторах. Земля все еще может рассчитывать на капрала Флинна Таггарта из роты Фокс, пятнадцатого легковооруженного полка морской пехоты США, личный номер 888-23-9912. Готов встать на защиту в любой момент.
 Окинув взглядом Арлин, я не без удовольствия отметил, что она полным ходом идет на поправку. Мы были только лучшими друзьями, не любовниками, но я отнюдь не был слепым. Пылающие комки слизи демонов не выжгли мою способность замечать, что у Арлин очень сексуальное тело, по крайней мере в моем понимании этого слова. Стройность и мускулы сочетались в ней в идеальных пропорциях.
 Арлин обратила взор в мою сторону. Иногда она просто читала мои мысли и мне кажется, в такие моменты мы мыслили в схожих направлениях. Мы поправили не только свое телесное здоровье, но и душевное. Когда мы впервые прибыли на остров, Арлин наконец признала себя в относительной безопасности. Девушка пыталась уснуть, но пережитые ужасы никак не хотели оставлять ее, позволяя окунуться в объятия Морфея только после солидной дозы снотворного. И даже в таком состоянии она вскакивала каждые полчаса, такая же измученная, как и до прибытия.
 Я тоже чувствовал себя не лучшим образом, но слишком волновался за Арлин, чтобы обращать внимание на собственные раны. Она признавалась, что никогда не чувствовала себя такой опустошенной. Она не могла перестать беспокоиться за Альберта. Я ободрял ее теми же словами, которыми она ободряла меня в особенно трудные минуты. Говорил, что пришел наш черед занять баррикады, что мы должны продолжать свой путь, преодолевая страх, усталость и отчаяние. Затем хорошенько потряс за плечи и велел выкинуть все это из головы. Потому что мы, черт возьми, на Гавайях.
 Старший сержант Муллиган оказал нам неоценимую помощь в этот период. Казалось, мы знали его целую вечность, хотя никто из нас не был знаком с ним раньше. Если встретите такого человека на службе, можете считать себя настоящим везунчиком. Он один стоит того, чтобы продолжать терпеть всех остальных типов вроде лейтенанта Вимса.
 Конечно же, над друзьями стоит подтрунивать. Старший сержант имел полное право знать, как мы совершили наш «невозможный» побег со старой башни Диснея. Просто на его несчастье Арлин Сандерс и Флин Таггарт затеяли перед ним игру «кто расскажет первым».
 – Все верно, – сказал Муллиган почти про себя, поерзав в шезлонге, как будто собирался встать. Он был крупного телосложения, на грани между нормальным и избыточным весом, хотя это его совсем не волновало. Уже очень давно никто не беспокоился о том, чтобы соблюдать военный устав до мелочей. Если вы можете сражаться и выполнять приказы, будьте уверены: ад найдет занятие и вам в рядах человеческой армии. Муллиган поджал ноги, положил руки на свои могучие бедра и выставил нам ультиматум.
 – Предлагаю сделку, – сказал он. – Сейчас я иду к отелю и возвращаюсь оттуда с шестью бутылками ледяного пива. Я отдам их в ваше распоряжение, если вы порадуете меня рассказом. Но если вы хотите увидеть расстроенного морпеха, можете не говорить, как вы выбрались из сорокаэтажного здания с толпой демонов, которые уже чуяли запах вашей крови. Можете не говорить, как вы выбрались из комнаты, единственным выходом из которой было окошко, а прыжок оттуда означал верную смерть.
 – Нам все предельно ясно, – ответила Арлин. Она любила демонстрировать свою выучку. Для меня же было абсолютно неважно, что она вообще где-то когда-то училась. У нее было много раздражающих черт характера, с которыми мне приходилось мириться.
 – Еще бы вам было не ясно.
 – Мы рассмотрим ваше предложение, – девушка явно перегибала палку.
 – Вот же дерьмо! – выругался Муллиган, поднимаясь с шезлонга и шатающейся походкой шествуя по пляжу.
 – Раз, два, три, четыре, – сказал я.
 – Наша любовь к морпехам все шире, – бросил он в нашу сторону, не отрывая взгляда от своего – и может быть нашего – пива.
 – Думаю, лучше все-таки рассказать ему, – предположил я.
 – Он хочет узнать, кто из нас в большей степени герой, – ответила Арлин. – И потом взять у героя автограф.
 Она не уточнила, «его» или «ее» автограф.
 – Вынужден согласиться, – ответил я. Господи, как же было здорово сидеть под солнцем, наблюдать за спокойными волнами, прибивающимися к берегу, за изредка пролетающими чайками… и подогревать интерес нашего нового милого друга.
 Неожиданно идиллия была прервана, хотя причиной тому стали не демоны. Это большая честь, когда самый высокопоставленный офицер на Гавайях – а может быть и самый высокопоставленный офицер среди всех, кого мы знали на Земле – свободно разговаривал с нами вне службы. Он не был нашим непосредственным начальником, поэтому мы чувствовали себя довольно уверенно в беседе с ним. По тому, как покраснела Арлин, я понял, что она скорее одела бы топик поверх бикини, чем предположила, что встретится с главнокомандующим нового Перл-Харбора, вице-адмиралом Киммелом.
 – Что вы двое тут устроили? – спросил адмирал Киммел. Мы не ожидали его появления, он пришел с той стороны, с которой солнце светило нам прямо в глаза.
 – Сэр! – одновременно выкрикнули мы и вскочили с шезлонгов.
 – Отставить, морпехи, – с улыбкой произнес адмирал, словно ожидал от нас именно такой реакции.
 – Мы не были готовы к вашему внезапному нападению, – вышла из положения Арлин. Киммел засмеялся.
 Адмирал не торопился уходить. Он снял свою белую соломенную шляпу и принялся обмахиваться ей, спасаясь от изнуряющей жары. На его тонких ногах не было ни следа загара, но они были выкрашены во все цвета радуги благодаря шортам-бермудам и самой пестрой рубашке на Гавайях. Вне службы Киммел одевался так, чтобы дать понять другим, что он на отдыхе.
 – Я рад, что кто-то из вашего поколения знает историю своей страны, – высказал адмирал комплимент Арлин. – По странному совпадению меня зовут так же, как и адмирала, который был здесь, когда японцы бомбили Перл-Харбор. Какая часть истории будет навсегда забыта в этой войне, даже если человечество сумеет выжить? Охраняйте свои знания. В будущем книги по истории могут быть заново написаны вами.
 – Когда мы вернемся в бой, – вздохнула Арлин, – у нас вряд ли будет время писать что-то кроме рапортов.
 – Подписываюсь под этими великими словами, – вставил я. В голове промелькнула мысль, что я могу знать про адмирала что-то, что будет новостью для Арлин, признанного эксперта в научно-фантастических фильмах и книгах. Будет мило озадачить ее прямо здесь и сейчас, сообщив что-нибудь важное.
 Но до того, как я успел вставить хоть слово, Арлин улыбнулась и произнесла:
 – Флай, ты читал книгу адмирала Киммела? Он требует пересмотра событий Перл-Харбора.
 Черт возьми! Она снова меня уделала, поступив точно так же, как собирался поступить я. Окончательно поверив в телепатические способности Арлин, я решил во всех будущих сражениях позволять ей идти первой. Особенно если неподалеку будет разгуливать паровой демон.
 Адмирал усмехнулся.
 – Если бы не дружба с бывшим президентом США, я никогда не закончил бы эту книгу, – поведал он нам, вспоминая довоенные времена. Президент погиб в тот день, когда был захвачен Вашингтон.
 – Именно он изменил мое мнение относительно событий Перл-Харбора, – продолжал адмирал. – А не моя жена-японка, как многие могут подумать. Я полагаю, у нас достаточно улик, доказывающих, что большие шишки в правительстве не предоставили исключительно важную информацию командующим офицерам в Перл-Харборе перед началом атаки японцев в декабре сорок первого. Однако в этой войне нам едва ли стоит беспокоиться о такой ерунде.
 Я кивнул, добавив:
 – Вашингтон больше не существует.
 В процессе нашей беседы я заметил, что Арлин несколько сбросила первоначальное напряжение. Мы обсуждали нашу военную службу в те дни, когда монстры еще не заявились на Землю. Я был рад, что человек, отвечающий за остров, был командиром подразделения на военном корабле, а до этого – капитаном, который участвовал в войне в Заливе. Когда мир перевернулся, он шествовал по берегу как командир.
 – Добрый знак, – сказал Киммел, указывая на море. По линии горизонта проплывало облако. Маленькое белое облачко.
 В профиль силуэт адмирала напоминал бюст Юлия Цезаря. Плотно сжав губы, он произнес:
 – Им не победить нас. Этим островам словно дали второй шанс на спасение. Никаких больше внезапных нападений. Позволим им подобраться к нам, будь их тысячи или даже миллионы, а потом дадим понять, что мы можем быть монстрами еще ужаснее, чем они сами. Это наш мир и мы не собираемся сдаваться. Где-нибудь и когда-нибудь, но мы непременно дадим им бой.
 Он хотел добавить что-то еще, но не нашел подходящих слов и поэтому молча открывал и закрывал рот, как автомат с зажатым курком и пустым магазином. Мы оба ощущали решительность, которой буквально светился этот пожилой, но сильный мужчина.
 Арлин положила руку ему на плечо. Она помогла ему восстановить самообладание. Жест был не уставным, но кого это волновало?
 Годами люди спрашивали меня, почему такой ярый индивидуалист как я выбрал военную службу. Некоторые понимали, что я хочу прожить эту жизнь с честью, особенно после жизни с отцом, который даже близко не понимал смысл этого слова. Они представляли военную службу как постоянный риск ради близких людей. Это был индивидуализм, который вводил их в заблуждение. На самом же деле я стал морпехом потому, что верил в свободу. В давнюю американскую мечту, которая помогла нам преодолеть страхи, обуревавшие другие страны. Каждый свободный день я находил время для того, чтобы вслух почитать Декларацию Независимости.
 Я любил свою страну настолько, что готов был бороться за нее. Теперь мы столкнулись с врагом, который угрожал всему и всем на планете. Военная система, засунувшая голову в собственную бюрократическую задницу, была разгромлена. Перед нами стоял выбор: приспособиться или умереть. Пришло время для морпехов.




2

 – Я подумал было принести вам холодного чая, – сказал Муллиган. – С лимонами.
 Арлин и я состроили гримасы.
 – Он это специально, – буркнула девушка. Мы многое рассказали старшему сержанту о наших приключениях, и он уделял особое внимание тем моментам, когда мы проскальзывали незамеченными мимо зомби, с ног до головы обтираясь тухлыми лимонами. Отныне запах цитрусовых прочно ассоциировался у меня со смрадом живых мертвецов.
 – Разумеется, вместо этого я могу дать вам одну из этих малышек, – продолжил Муллиган, держа две банки холодного пива Limbaugh, по одной в каждой руке.
 – Этот человек впадает в отчаяние, – усмехнулся я.
 – Кто первый? – спросила Арлин, готовая тут же выдать сержанту все до последнего. Муллиган надеялся, что история будет интереснее серых армейских будней.
 Адмирал оставил наше общество. Со скучающим видом он побрел вниз по пляжу. Я обдумал его слова. То, как он связывал прошлое и будущее с этими замечательными островами, которые стали центром его вселенной. Возможно, они стали центром вселенной и для всего человечества.
 – Сначала пиво, – вызвался я, протягивая руку. Муллиган засиял от счастья, как Джилл, когда я впервые позволил ей сесть за руль грузовика. Он передал нам банки и вернул свою увесистую задницу обратно в шезлонг.
 – Однажды, давным-давно… – начал я, но Арлин звезданула меня кулаком. Ее грудь при этом смешно затряслась. Реакция подруги живо настроила меня на серьезный лад.
 – Нам нужно было убрать энергетический щит, чтобы Джилл могла улететь из Лос-Анджелеса и оказаться здесь, – начал я. – В Башне Диснея мы нашли целую комнату компьютеров, подключенных к инопланетным биотехнологическим…
 – Да, да, – с нетерпением перебил Муллиган – Я помню все это. Давайте уже двигайте к окну!
 Я двинул.
 
 Мы были слишком высоко. Никогда не питал особой приязни к созерцанию окрестностей с высоты, но сейчас необходимо было открыть окна.
 – По крайней мере, мы отключили энергетический щит, – бросил я через плечо. – Джилл должна заметить это и отправиться на Гавайи.
 Арлин кивнула. Мне не нужны были пришельцы – псионики, чтобы понять, что она думала об Альберте.
 – Военные радары распознают ее как неопознанного пилота, – добавила девушка, – и к ней отправят несколько истребителей. Они должны будут уговорить ее спуститься.
 – Отлично. Есть план, как спуститься нам? – спросил я свою боевую подругу.
 Арлин мотнула головой. У меня промелькнула сумасшедшая мысль о том, что до того, как Альберт ослеп и мы с Арлин оказались в безвыходном положении, я играл для двух влюбленных голубков роль критикующего родственника, который вечно лезет не в свои дела. Благословления и нежелательные советы прилагались.
 Почему-то этот момент не выглядел подходящим для того, чтобы предложить Арлин всерьез посвятить себя вере Мормонов или похожей религии, если уж она и впрямь так любила старого – доброго Альберта. Проповедь отправилась в мою мысленную напоминалку и получила пометку «позже».
 Арлин снова мотнула головой.
 – Отсюда нет пути, – начала она. – Пока мы…
 – Пока мы что? – спросил я, стараясь не выдавать панические нотки в голосе, вызванные пускающими слюни монстрами с той стороны двери.
 Девушка взглянула на дверь, на терминал, затем посмотрела в окно. Она проследовала к окошку так, словно в ее распоряжении было все время на Земле, высунулась и посмотрела вниз. Затем вверх. После чего взглянула на меня с фирменной хитрой улыбкой Арлин Сандерс на лице.
 – Ты не поверишь, Флай Таггарт, но я полагаю, что придумала. Я знаю, как нам попасть вниз и добраться до Гавайев.
 Я улыбнулся в ответ, убежденный, что моя напарница окончательно сошла с ума.
 – Отличная идея, Арлин. Мы могли бы отдохнуть от всего этого напряжения.
 – Ты не веришь мне.
 – Святая правда. Я тебе не верю.
 Улыбка Арлин превратилась в улыбку птицы, которая поймала червячка.
 – Флинн Таггарт, достань мне клейкой ленты из ящика с инструментами, охапку компьютерных кабелей и самый большой ботинок, который сможешь найти!
 Ботинок оказался самой сложной частью ее заказа.
 Крики, хрюканье, шипение, рев, бульканье и треск из-за двери побуждали меня поторопиться в охоте за ценным мусором. Когда я примчался обратно к окошку, Арлин высунулась наружу и, вытянув шею, глядела куда-то вверх.
 – Видишь? – спросила она, когда я присоединился к ней. Ясно как день, над нами, словно ворота в рай, висела рабочая платформа мойщика окон. Когда вторжение пришельцев положило конец повседневным будням, все виды работ остались незавершенными. В нашем случае это означало наличие нескольких веревок из манильской пеньки, свисающих вниз, словно щупальца осьминога. Небольшой длины цепь с дюймовыми звеньями выглядела даже надежнее веревки. Ржавчина въелась глубоко в металл цепи, но я был уверен, что она выдержит наш вес.
 Щупальца начинались над нами и тянулись вниз мимо сорокового этажа – не совсем до земли, но намного дальше от демонов в коридоре, горящих от желания познакомиться с нами. С помощью клейкой ленты и кабелей Арлин соорудила похожую на спагетти лестницу. Сомнительно, что лестница способна долгое время выдержать ее, не говоря уж о моих килограммах. Но нам нужно было что-то, чтобы дотянуться до веревок.
 – Отлично, – сказал я. – Выглядит как задачка для Флая Таггарта.
 Арлин положила руку мне на плечо, прежде чем я успел вскарабкаться на подоконник.
 – Постой, – сказала она. – Идея моя, мне и прыгать.
Запертая дверь грохотала под ударами и мысли о наших внутренностях, украшающих комнату, поторапливали меня. Это была одна из причин, по которым я готов был взобраться на самодельную лестницу.
 – Арлин, – сказал я настолько спокойно, насколько позволяли обстоятельства. – Я ничуть в тебе не сомневаюсь, но сейчас не время обсуждать, кто за кем будет. У меня более мускулистые руки и шире размах, так что я полезу первым.
 Пока я разглагольствовал, мы лихорадочно стягивали последние узлы на самодельной веревке. Когда работа была завершена, я обвязал веревку вокруг своей талии. У Арлин просто не было возможности возразить. Я запрыгнул на подоконник так быстро, что она, возможно, даже испугалась за мою жизнь. Хороший способ заставить ее забыть все обиды.
 Удостоверившись, что моя подруга крепко держит второй конец хлипкой страховки, я собрался с силами и прыгнул. Схватившись за ближайшую веревку, я повис на ней и стал не спеша опускаться, раз за разом повторяя себе, что у меня более мускулистые руки и надеясь только на то, что мне хватит сил совершить задуманное.
 Спустившись на пару метров, я начал раскачиваться, чтобы Арлин было проще ухватиться за веревки. Девушка выпрыгнула в окошко, повиснув на над моей головой, и стала спускаться следом.
 Надоедливый голос в моей голове выбрал именно этот момент для того, чтобы начать спорить. Проклятый голос совсем потерял чувство времени.
 Устал, не так ли? Чувствуешь тяжесть в грудной клетке? Сердце бьется из последних сил? Чувствуешь силу своих рук, отжимаясь и подтягиваясь на перекладине, но как насчет хватки? Твои руки слабее, чем раньше, не правда ли? Ты ведь знаешь, что от всех этих ран не осталось бы и следа, если бы…
 – Это не исправит никакая голубая сфера, – пробормотал я.
 Земные аптечки уже не для тебя, капрал? Ты предпочитаешь доверять свою жизнь инопланетному дерьму. И откуда тебе вообще знать, что когда ваши жизни спас шар, излучающий голубое свечение, он не занес в организм какую-нибудь инопланетную дрянь?
 – Я лезу по долбаной веревке, и именно сейчас ты пилишь меня за какую-то там сферу? – закричал я.
 – Флай, с тобой все в порядке? – с тревогой в голосе спросила Арлин.
 – В порядке, – ответил я, чувствуя себя полным идиотом. Обычно я не спорю вслух с внутренним голосом.
 – Только не сходи с ума, – взмолилась девушка. – Если я начну падать, хочу, чтобы мой силач поймал меня.
 – Без проблем, – пообещал я. – Но мне кажется, мы не переусердствуем, учитывая текущее положение вещей.
 По крайней мере, я убедил Арлин в том, что снова действую в здравом уме.
 Когда мы почувствовали себя в относительной безопасности, дверь в кабинет сорвалась с петель, на огромной скорости вылетев в оконный проем. Она была черна и помята, словно сгоревший тост, который выкинули в мусорку.
 Первый выглянувший в окно монстр (если принять его черные точки за глаза) был из той разновидности тварей, которых Арлин мудро окрестила пожирателями огня. Должно быть, он только недавно присоединился к остальным монстрам и решил наконец их дверную проблему. В мгновение ока он мог сжечь наше пеньковое спасение дотла, решив до кучи веревочную проблему. У нас не было с собой огнетушителя.
 К тому же, огненный парень был не один. За незваным гостем последовала вся мерзопакостная братия. Если мы не предпримем что-то сейчас же, нам явно не поздоровится.
 
 Я прервал свой рассказ, намереваясь допить пиво. Взгляд мой тем временем был устремлен еще на одну банку. Старший сержант принес пачку из шести банок, и, прибегнув к нехитрой арифметике, я решил, что мне полагается вторая.
 – И что дальше? – спросил Муллиган, сверкая глазами. По тому, как он это сказал, можно было с уверенностью заключить, что внутри он весь пылает от любопытства.
 – Когда пожиратель огня готовился поджечь веревку – между прочим, всегда можно определить, что он готовится к атаке, по тому, как начинает вздуваться его кожа, а тело – мерцать, как мираж в пустыне – я раскачался и с первой попытки влетел в окно. Сразу после я натянул тугую веревку и Арлин, преследуемая языками пламени, скатилась прямо ко мне на руки. Земли мы так и не достигли, но теперь до спасения нам оставалось всего двенадцать этажей.
 – Отличная история! – прогремел Муллиган. – Никогда еще не приходилось слышать столько вранья в одном рассказе.
 На какой-то момент у меня пропала уверенность в том, что я получу свое второе пиво.




3

 – Минутку, – сказал Муллиган, охраняя свой маленький пивной океан, в то время как волны большого океана снова и снова накатывали на берег. – Я на это не куплюсь. В детстве я был бойскаутом и в походы таскал за собой тяжеленный рюкзак. Я получал все знаки отличия, какие только можно. Я был хорошим скаутом, но другие дети все время били и дразнили меня. Хотите знать, почему?
 – Почему же? – спросила Арлин, всерьез заинтригованная и ничуть не раздраженная внезапной сменой темы.
 – Отчасти из-за того, что я был маленьким и коренастым ребенком, но в основном из-за моего пристрастия к комиксам. Они думали, что я верил во все, что читал. Они думали, что я верил вообще во все. Но сейчас я говорю тебе, Флай, – старший сержант перевел свои голубые глаза на меня, – твоя история – чушь собачья.
 – Но вы все же верите в ту часть рассказа, где он начал сходить с ума, пока мы лезли по веревке, не так ли? – спросила Арлин.
 – Ну… может быть… – начал Муллиган.
 – Я не упустил ни одной детали.
 – Кроме разве что правдоподобия, – встряла Арлин.
 – А? – вырвалось у нас с Муллиганом.
 – Рассказ не внушает доверия, – заключил старший сержант.
 – Это потому что все было не так, – сказала Арлин. – Я выложу все как есть, еще за одну банку пива.
 – Ладно. Твоя взяла, – угрюмо сказал Муллиган, протягивая ей банку. Девушка начала свой рассказ.
 – Одним могучим прыжком… – начала она.
 Муллиган застонал.
 
 – Флинн Таггарт, достань мне клейкой ленты из ящика с инструментами, охапку компьютерных кабелей и самый чертовски большой ботинок, который сможешь найти!
 Он посмотрел на меня как на сумасшедшую, но просьбу выполнил. Строительные леса были нашим билетом обратно в жизнь, но до них еще нужно было добраться. Я легче Флая, поэтому должна была лезть первой. Выступ наружу в окошке был небольшой и цепи с веревками по-прежнему казались недосягаемыми, так что нам не помешало бы подстраховаться. По крайней мере у меня будет еще один шанс, если я сорвусь.
 Лязг тяжелой бронированной двери натолкнул меня на две мысли. Во-первых, за дверью творился кромешный ад. Во-вторых, самые сильные монстры не стояли в первых рядах. Князь ада выбил бы дверь быстрее, чем чиновник отхватывает себе пенсию. Даже розовый демон мог бы сжевать эту дверь, словно плитку шоколада. Вперед послали хлюпиков, и это дало нам немного времени.
 Пока Флай собирал все необходимое, мы получили еще несколько доказательств в пользу моей теории. Я услышала крики, которые мгновенно узнаю среди тысяч других – рев демонов в тот момент, когда их разрывают на части. Они стояли впереди всей толпы, и их силенок было маловато для того, чтобы прорваться через дверь. Мне пришло в голову, что эту дверь поставил еще сам Уолт Дисней. Я была рада, что Дисней оказался в здоровом смысле параноиком, как и было написано в его биографии. Более доверчивый человек никогда не поставил бы такую дверь, которая оказалась полезной и сейчас, спасая наши задницы. Но даже она не могла продержаться долго.
 – Готово! – возвестил Флай, спеша ко мне с кабелем, клейкой лентой и ботинком в руках. – Каков твой план?
 Я рассказала ему. Я показала ему. Он начал придираться ко всякой ерунде.
 – Я должен прыгать первым, я сильнее и выше…
 – Я легче тебя! И это моя идея. И ты будешь слишком занят, чтобы лезть первым.
 Он открыл рот, чтобы спросить, что я имела в виду, но разломившаяся от удара дверь ответила за меня. В проеме показались когти. Они оставляли за собой глубокие борозды на металле, разрезая последнюю преграду между нами.
 Схватив Сиг-Кау, Флай открыл стрельбу сквозь образовавшееся отверстие еще до того, как в нем показался первый монстр. Я понимала, что мой дружок не сможет сейчас подстраховать меня. Один конец веревки я привязала к тяжелому шкафу, другой обвязала вокруг своей талии и живо забралась на подоконник.
 Удача была со мной. Мы с Флаем расходимся во мнениях об удаче: он считает, что все зависит только от нас; я же склонна полагать, что вы или удачливы, или нет. Подоконник был настолько узкий, что я просто не могла представить себе на нем Флая.
 Хлипкая страховка разорвалась еще до того, как мои руки коснулись одной из прочных замечательных веревок.
 Я издала свой фирменный боевой клич, вспоминая все вестерны, которые видела в детстве, и пролетела оставшееся расстояние. Я знала, что была права насчет удачи. Качнувшись на веревке, я услышала скрипучий звук, продолжавшийся вплоть до громкого щелчка. Веревка закрепилась, подстроившись под мой вес. Я не стала терять времени и поднялась чуть выше, ухватившись за выглядевшую прочной цепь. Я не доверяла этой цепи и решила для начала проверить ее на прочность. Чертова цепь сломалась сразу же, и я повисла над Лос-Анджелесом как рекламный плакат, осыпая благодарностями веревку. Левая рука была испачкана в ржавчине. Мне казалось, цепь надолго переживет веревку, но, возможно, шальная пуля или энергетический луч задели одно из звеньев.
 Целая свора мыслей пронеслась в моей голове. Я отбросила большинство из них – подумаю над ними в будущем. Если конечно у меня будет это будущее.
 Штука над головой напомнила мне то время, когда я последний раз была за бортом корабля – морского корабля, не космического. Я не шлепнулась вниз только благодаря оборудованию мойщика окон, закрепленному на крыше. Я надеялась, что энергетические сгустки пришельцев не натворили дел наверху.
 – Флай! – заорала я.
 – Иду, иду! – крикнул он в ответ. В этот момент между нами не осталось двусмысленностей: или мой приятель лезет как муха по стене, или его раздавят как жука.
 Он выбрал первый вариант.
 Я стала раскачиваться на веревке как Тарзан, или лучше стоит сказать, как Шина – королева джунглей. Строительные леса выдержали, и Флай ухватился за веревку. В тот момент, когда он прыгнул в окно, красная когтистая лапа размером с человеческую голову разорвала воздух в дюйме от его шеи. Я не могла представить, что когда-то жалела Минотавра, запертого в своей пещере, к которому пришел Тесей и принес с собой кучу неприятностей. Никогда больше не буду воспринимать старые мифы в таком ключе.
 Мы начали спускаться. Веревка не доставала до земли, но половина пути лучше, чем ничего. Если мы сможем спуститься ниже, чем находятся монстры, у нас будет шанс выбраться наружу до того, как нас схватят. Я рассчитывала на то, что они до сих пор верны своей старой привычке и будут путаться под ногами и рвать друг друга на части вместо того, чтобы сфокусироваться на нас. Флаю было тяжелее, чем мне, он болтался как кусок мяса прямо перед окном, около которого толпились монстры. Одной рукой держась за веревку, с другой он безостановочно палил по темному прямоугольнику страха и ужаса.
 – Флай, я прикрою тебя, спускайся ниже, – пообещала я. Как хорошо, что в старших классах я провела столько времени, спускаясь с утесов вниз на веревке. Я изогнулась так, что веревка заплелась вокруг меня как удав, после чего освободила одну руку и достала свое оружие. Когда пули тридцатого калибра из моего ствола полетели в окно, Флай перебросил оружие через плечо и стал спускаться, схватившись за веревку обеими руками. Когда он оказался в безопасности – безопасности относительно ситуации, когда мы вели опасную игру с обитателями Преисподней – он завопил:
 – Моя очередь прикрывать!
 Я как мартышка бросилась прямо в объятия верной смерти. Оборону Флай держал воистину впечатляюще. После прыжка через окно я была готова пересмотреть свои взгляды относительно веры. Флай и Альберт верили в Бога. Я верила в удачу. И в огненный шар, который пролетел так близко, что подпалил мои волосы. Что ж, я давно собиралась подстричься.
 Флай достиг конца веревки и я последовала за ним, как раз вовремя для того, чтобы увидеть на его лице очень редкую гримасу, которая обычно означала, что все выходы из ситуации для нас закрыты. Я посмотрела наверх. Ошибки быть не могло, над нами выделывал пируэты пожиратель огня. И он готов поджарить все в поле своего зрения.
 Единственный выход из ситуации, который видился мне – разбить одно из окон, проникнуть в здание и по-быстрому тащить свои задницы вниз на улицу. Второго шанса у нас не было. Но на наше счастье мы прихватили с собой огромный тяжелый ботинок.
 
 – Все, все, завязывайте уже, – прервал меня Муллиган, окончательно сбитый с толку. – Меня совершенно не волнует, как вы выбрались из того здания. Это не мое дело и я никогда больше не спрошу вас об этом.
 Он передал оставшееся пиво мне и Флаю с такой осторожностью, словно отдавал нам гранаты. Если банки встряхнуть, сходство только увеличивалось.
 Пока я любовалась красотами раскинувшегося перед нами Тихого Океана, пенящимися у берега волнами, Муллиган сменил свой тон. Теперь в его голосе не было коварства сержанта-ветерана. Его голос даже не звучал как голос морпеха. Скорее как голос бойскаута, у которого отобрали последнюю конфетку.
 – Хорошо, – согласилась я. – Я расскажу вам все с того момента, где у нас с Флаем нет разногласий в том, как все было.
 – Спасибо, – вздохнула наша жертва.




4

 Стоило мне согласиться рассказать всю правду с условием, что Муллиган будет паинькой, как он сразу же изменил свое мнение. Настоящий мужик.
 – Сандерс.
 – Да, Джордж?
 – Давай кое-что изменим в твоем рассказе. Я буду задавать вопросы, а ты – отвечать на них. Идет?
 – Это и есть ваш первый вопрос? – спросила я старшего сержанта.
 – Арлин, – прервал меня Флай тоном «я не потерплю никаких возражений», который обычно появлялся в его голосе прямо перед тем, как он начинал отчитывать меня за то, что я снова перешла границы. В таких ситуациях у него было одно преимущество: все выглядело так, словно он знал, где проходят эти границы.
 Муллиган продолжал сидеть, ухмыляться и ждать, что я скажу дальше.
 – Хорошо. Что вы хотите знать?
 – Похоже, надо было принести больше пива, – признал сержант. У Флая еще оставалось немного Jack Daniel`s, и он не беспокоился по этому поводу. Все, что было сейчас у меня – правда, справедливость и вера в Америку.
 – Когда вы спустились на первый этаж, – начал допрос Муллиган, – вас якобы не ждала никакая машина. Но на своих двоих вам не удалось бы долго бегать от толпы этих тварей.
 – Все просто. Я угнала ближайшую машину.
 Старший сержант состроил гримасу.
 – Теперь, я полагаю, капрал Таггарт расскажет нам, что он был одним из тех, кто...
 – Нет, – прервал его Флай. – Арлин угнала машину без моей помощи. Представить не могу, где такая милая девочка нахваталась этих сомнительных способностей.
 Я показала Флаю неприличный жест и стала рассказывать дальше, не дожидаясь, пока Муллиган об этом спросит.
 – Я вела, виляя как сумасшедшая, до самого аэропорта. Рядом сидел Флай с дробовиком. У меня возникла не менее сумасшедшая идея угнать самолет и улететь оттуда вместе с Флаем.
 – Идея отличная, – вставил мой приятель.
 – Позвольте спросить прямо, – Муллиган все более раздражался. – В тот момент вы еще не знали, что девчушка до сих пор вас ждет.
 – Джилл, – поправил Флай.
 – Джилл, – повторил сержант.
 Следующий момент принес мне немалое удовольствие.
 – Мы недвусмысленно намекнули ей, что нас ждать не стоит. Пока мы рисковали своими жизнями, отключая энергощиты, Джилл могла прихватить Альберта с Кеном и улететь в безопасное место.
 – То есть, вообще-то она не повиновалась приказу, – сказал Флай.
 – Она ведь еще ребенок, – заметил Муллиган с неприкрытым уважением к Джилл в голосе. Мы с Флаем обменялись взглядами.
 – Джилл настоящий солдат, – с гордостью сообщил мой дружок. Сержант подтолкнул нас к продолжению моего монолога:
 – Итак, вам надо было добраться до аэропорта...
 – И для этого потребовалось больше одной машины. У Пинто, который до того момента умудрился не взорваться, не было серьезных повреждений – ровно до тех пор, пока он не взорвался! Адский принц бежал справа от нас по центру улицы, и сами понимаете, что произошло, когда он швырнул зеленый сгусток энергии из своих копыт-пушек.
 – Вы сдали старую модель, добавили немного сверху и взяли новую, – ухмыльнулся Муллиган. Он проникся духом рассказа.
 – Благодаря моему таланту к вождению...
 – Ты всю дорогу петляла как алкаш по дороге из бара, – прервал меня Флай.
 – Точно, – согласилась я, не прерывая повествование. – Итак, мы выжили после неожиданной атаки. Я влетела в ряд стоящих на обочине мусорных баков, и мы не стали тратить время на то, чтобы выйти и открыть ответный огонь.
 – Я задаюсь вопросом, что все это время делал капрал Таггарт.
 – Наблюдал за тем, что происходит сзади, – сказал Флай. – Напоминаю, что мы вообще-то удирали от погони.
 – И что было потом?
 – Удача, вот что, – ответила я сержанту. – На другой стороне улицы был припаркован брошенный почтовый грузовик. Мы помчались к нему, надеясь только на везение. И в этот раз мы сорвали джекпот. Внутри был настоящий оружейный рай – целая партия, адресованная Аэрн Энтерпрайз.
 – Базука, – напомнил Флай. – Не забудь рассказать про базуку.
 Бедный Муллиган допил все свое пиво и теперь держался как мог.
 – Адский принц, как вы его называете, не поджарил ваши задницы до того, как вы успели воспользоваться этой штукой?
 – Нет, – сказала я. – Во второй раз он промахнулся на целый километр.
 – А дальше что?
 – Мы поджарили его задницу, – улыбнулась я.
 – Но... – начал сержант и прервал сам себя. Потом начал снова. – Мы все знаем, какие тупые уроды эти пришельцы. Но меня удивляет, что во всех ваших стычках им ни разу не везло.
 – Я тоже иногда задумываюсь об этом, – согласился Флай. – Чаще всего в стычке я не был уверен, что мы доживем до ее конца, но похоже мы с Арлин слишком крепкие орешки для них. Хотя бы по этой причине нас должны вернуть в ударную группу.
 – В этот раз, – продолжала я, – нам помогла кучка тыкв, что была в авангарде группы преследователей.
 – О, точно, – сказал Муллиган. – Вы так зовете эти летающие штуковины. Я помню, вы рассказывали о том, как тыквы и адские принцы ненавидят друг друга.
 – Мы поняли это на Деймосе, – вставил Флай.
 – Пока тыквы и принц тратили время на разборки между собой, мы приготовили базуку для тех, кто останется в живых. С помощью тыкв мы завалили принца, однако те не остались в долгу, и через пару секунд мы были окружены полудюжиной смертоносных шаров. Тогда мы использовали второй трюк, которому тоже научились на Деймосе: встали спина к спине и каждый из нас открыл огонь в диапазоне двухсот семидесяти градусов вокруг. В конце концов мы получили заготовку для огромного тыквенного пирога.
 – После чего вы проверили остальное содержимое грузовика.
 – Как я уже говорила, это был настоящий оружейный рай. Мы по-быстрому снарядились и взяли самое легкое из того, что там было.
 Флай помрачнел, вспоминая этот момент.
 – Я открыл один из ящиков, ожидая найти там патроны, а увидел только стопки книг про защиту Второй Поправки. Я даже помню название: «Преграждающая сила», за авторством Нила Шульмана. Преграждающая сила – то, что нам больше всего было нужно, но она не могла передаться через книжные страницы.
 – Я тоже была разочарована. В накладной говорилось, что в самом тяжелом бронированном ящике есть несколько особенных стволов, в том числе один из тех, что я давно мечтала заполучить. Но у нас просто не было времени разгружать весь грузовик.
 – Что за особенный ствол? – поинтересовался Муллиган.
 – Осторожнее с такими вопросами, – попытался предупредить Флай, но было поздно. Старший сержант уже озвучил его.
 – Это магнум Супер Блэкхок калибра .357, выдается как личное оружие. Внешне похож на шестизарядные револьверы из вестернов, но на этом их сходство заканчивается. Единственный его недостаток – пушку не спрячешь на теле, с его девятидюймовым стволом. Но сегодня это уже не проблема! Кому теперь нужно скрывать при себе оружие? Вы можете завалить любого с расстояния в сотню метров, правда, для этого пушке нужен дополнительный прицел. Но главное его достоинство – это механизм подачи пули. Даже если вы ударите по заряженному пистолету молотком, он не разрядится. Ну не круто ли? Но и это еще не все...
 – Арлин, – услышала я полный раздражения голос Флая. – Достаточно.
 – Но я не рассказала ему про цилиндр. Он не прокручивает, освобождаясь от стреляных гильз. Все, что нужно – щелкнуть барабаном, нажать на разгрузочный...
 – Арлин! – в голосе Флая послышались особые нотки.
 – Хорошо, хорошо, – сдалась я. – На чем я остановилась? Ах да, мы ворошили нашу маленькую конфетную лавку, но время было на исходе.
 – И вы угнали грузовик? – предположил Муллиган.
 – Кто здесь рассказчик, вы или я? Та же удача, что подогнала нам грузовик с пушками, оставила ключ зажигания в замке и достаточно горючего в баке для того, чтобы добраться до аэропорта. Интересно, что произошло с водителем? Его личный номер был намалеван на приборной доске – какой-то бедняга по имени Таймон. Может, он превратился в зомби и ушел искать работу на почте. Как бы там ни было, мы поджали хвосты и добрались до аэропорта в рекордный срок.
 Флай откинулся на спинке шезлонга.
 – Где я с удовольствием отшлепал бы Джилл по заднице, да боюсь, Арлин поняла бы меня неправильно. Кроме того, я не могу так злиться на тех, кто спас наши жизни.
 – Энергощиты по-прежнему были отключены, – продолжала я. – Это удивило меня. С момента отключения прошло достаточно времени для того, чтобы их врубили снова, но у тех, с кем мы боролись, мозги никогда не были сильной стороной. Кен выглядел спокойным, половина его работы была завершена.
 – Половина? – спросил мой слушатель.
 – Именно. Ожидая нас, он не тратил время даром. Он проник в систему, провернув кое-что, и в итоге это принесло нам немало пользы.
 – А что Джилл делала все это время?
 – Мы взлетели. Джилл не хотела ждать ни одной лишней секунды, особенно когда на горизонте показались зомби и демоны. Они заваливались в другие самолеты в надежде продолжить преследование в воздухе.
 – Господи, – ужаснулся Муллиган. – Учитывая то, что вы рассказывали мне раньше, Джилл сделала все как надо. Но для этого нужно куда больше, чем просто не уронить самолет и выжить в воздушной схватке.
 – Джилл исходила из собственных соображений. Я пыталась ободрить ее, напоминая про уровень умственных способностей демонов и зомби. Но с того момента, как мы оторвались от земли, это уже не имело значения. Как только Джилл достигла береговой линии, Кен нашел решение проблемы, над которой работал. Он поднял энергощиты точно в срок, прихлопнув вражеские самолеты как мух.
 – Эй, – толкнул меня в бок мой приятель.[1]
 – И напоследок Кен записал случайный мусор в файл с паролем, так что они потеряли возможность опустить щит и отправить в погоню за нами другую партию. Мы решили, что можем расслабиться на некоторое время. Так же, как и сейчас с тобой, Джордж.
 – Вот теперь я вам верю, – ответил старший сержант.




5

 – Да уж, приключеньице из ряда вон, – заключил Муллиган. – Морская пехота может гордиться вами.
 – На нашем месте вы поступили бы так же, – ответил я комплиментом на комплимент.
 – Благодарю, Флай, – отозвался сержант.
 Арлин тем временем решила передохнуть от воспоминаний и заодно от нашего общества. Она зашла в океан и боролась с волнами. Я прикрыл глаза от яркого солнца и наблюдал за ее отточенными движениями. Приятно видеть, как она находит своей силе и мирное применение, чтобы получать удовольствие, а не только чтобы валить демонов. Океан манил к себе и меня. Муллиган не возражал.
 Наблюдая за тем, как Арлин шныряет меж волн, словно дельфин, я в сотый раз удивился тому, как мы до сих пор умудрились остаться в живых и оказаться там, куда еще не добралась смерть. После купания в океане из инопланетной крови я снова чувствовал прохладу океана. Пока вода ласкала мое тело, я нашел на себе царапины, порезы и ссадины, о которых не подозревал раньше. Плавание напрягало те мышцы, которые нечасто использовались в бою. Я чувствовал себя по-настоящему живым. Арлин резвилась как дитя, плескалась водой в мою сторону и предлагала догнать ее. Я ответил тем же, бросившись вперед так быстро, что ее лодыжка оказалась в моих руках до того, как она успела уплыть.
 Кто бы мог подумать, что у моей приятельницы, у моего боевого товарища, которая могла дать фору любому другому морпеху, такие маленькие чувствительные ножки! Не то, что у других моих знакомых. Адмирал мог состряпать плакат Второй Мировой, с фотографией Арлин и подписью: «Вот за кого мы боремся». Мы были солдатами в битве, которая могла стать последней для людской цивилизации, но мне нравилось видеть человеческое лицо, напоминавшее мне, за что я сражаюсь.
 Мы продолжали плескаться, а я находил поводы снова и снова дотронуться до гладкой кожи моей подруги. И все-таки что-то между нами изменилось, когда их с Альбертом пути пересеклись.
 Я не собирался вставать между ними. Ровно как держался подальше от Арлин и Додда, пока ее парень против своей воли не пополнил ряды ходячих мертвецов. Они с Альбертом заслуживали того шанса на счастье, за который цеплялись. Мы были морпехами. Нам не нужно было вызываться добровольцами на самоубийственные задания – мы были назначены на них по умолчанию.
 Отдых обещал быть недолгим. Взглянув на пляж, я увидел, что Муллиган выпил свое пиво и возвратился в штаб. Он был не из тех людей, кто может загорать без дела.
 – Который час? – спросила Арлин, останавливаясь только для того, чтобы брызнуть водой в мою сторону. Я поднял левую руку, хвастаясь своими новыми ударопрочными и водонепроницаемыми часами.
 – Согласно самому точному времени ВМФ, сейчас поздний вечер.
 – Время вечернего чая.
 – Около того, – ответил я. – Сегодня неделя, как Альберту сняли повязки с глаз.
 – Он еще надерет им задницы, – сказала Арлин неожиданно серьезным голосом, и я был полностью с ней согласен.
 Ни один хренов демон своим удачно запущенным огненным шаром не мог ослепить нашего крупного приятеля – мормона. Я все еще злился из-за того, что при схожих обстоятельствах на Деймосе погиб Билл Ритч. К счастью, с людьми по имени Альберт пришельцам везло меньше. На задании в Лос-Анджелесе мы обошлись без потерь. Черт возьми, мы спасли даже Кена Эстеса, который сам ничем не мог себе помочь. Доктора велели ему соблюдать постельный режим и одели его в пижаму, вместо того, чтобы завернуть в бинты, словно мумию. Он снова мог говорить. Настоящее чудо. Теперь очередь Альберта.
 – Флай, – позвала Арлин, подплывая поближе.
 – Да?
 – Ты классный парень, – сказала она и чмокнула меня в щеку.
 – Что на тебя нашло? – спросил я.
 – Ты заботишься об Альберте, – сказала моя подруга чуть тише. – И о Джилл. И о Кене.
 Я встряхнул головой.
 – Давай не будем об этом. Неужели ты не можешь просто расслабиться в...
 Она прикрыла ладонью мой рот.
 – Ты не просто морпех, который может только подчиняться приказам. Скоро в мире останутся лишь те люди, которые смогут пожертвовать любимыми, если это поможет остановить захватчиков. А еще мы можем заботиться друг о друге.
 – Ты забываешь про гражданских, – холодно произнес я.
 Арлин поплыла к берегу, но почти сразу обернулась, наблюдая за кругами на воде.
 – Гражданских больше нет, Флай. Каждый выживший в этой войне теперь солдат наравне с остальными.
 Я не стал продолжать. В конце концов, она не сказала, что все стали морпехами. Я мог согласиться с тем, что все земные формы жизни будут сражаться на передовой по зову долга. Вся планета стала одной большой передовой. Улегшись на спину на волнах, я обдумывал слова Арлин. Солнечная жара и водяная прохлада убаюкивали меня. В прошлом месяце у нас было совсем немного и того, и другого. Всю свою жизнь я был отличным пловцом, но никогда не рисковал засыпать в океане. Было бы забавно, если бы парень, одолевший огромных пауков и паровых демонов, утонул совсем рядом со своим верным товарищем.
 Я поплыл к берегу, где Арлин уже ждала меня, показывая куда-то за моей спиной. Я огляделся. На мгновение мне показалось, что она наблюдает за облаком, которое заприметил адмирал чуть раньше, но оно исчезло. Девушку интересовал черный плавник, появившийся за сотню метров от нас.
 – А вот и кое-кто для твоей земной армии, – сказал я. В тот момент мне показалось, что там плыла акула.
 – Как думаешь, мы когда-нибудь приучим Джилл к морской пище? – спросила моя подруга.
 – Сомневаюсь. Кстати о Джилл: пойдем проведаем ее.
 
 Мне скучно. Мне одиноко. Я думала, что на Гавайях будут мои сверстники, но все, кого я встречаю, либо слишком взрослые, либо маленькие дети. Некоторые из них даже не зовут меня по имени, просто «подросток».
 Прежде всего, они постоянно суетятся по пустякам. Адмирал выдал мне медаль. Настоящих медалей было очень мало, поэтому моей наградой стала старая гольфийская ленточка, которую адмирал выиграл много лет назад. Но она много значила для него, и я была польщена. Я чувствовала себя не в своей тарелке, когда все смотрели на меня, но отчасти это было и хорошо. Раздражало только то, что после этого никто не будет обращать внимания на мой возраст.
 Кроме доктора Форреста Экермана. Он похож на сумасшедшего, но всегда был добр со мной. 
 – Ты гений, – не уставал он повторять. – Мне приятно общаться с гением.
 Он выглядел как Винсент Прайс из старого ужастика, с такими же маленькими опрятными усами. Я не помнила ничего из того фильма, кроме доктора, который называл себя экспертом по монстрам.
 – Пусть другие зовут их «врагами», – говорил он, подмигивая мне. – Им удобно пользоваться таким устаревшим определением. Слово «враг» относится скорее к чему-то человеческому. В этой войне перед нами возникли новые начала и возможности. Мы – борцы с монстрами.
 Я понятия не имела, что он подразумевает под «началами» и «возможностями», но он хотя бы не смотрел на меня сверху вниз.
 На базе была дюжина мест, куда меня могли устроить, но я выбрала работу с Экерманом по одной простой причине: мне были интересны его исследования и я многое могла для него сделать.
 Я была не против того, что он интересуется мной, ведь я хотела стать его ассистенткой. Но мне не нравилось, как он спрашивал меня о других людях. Альберт, Флай и Арлин принесли достаточно военных игрушек, чтобы заниматься ими. Кен восстанавливал силы в госпитале. Когда бы я ни приходила к нему поговорить, он быстро уставал.
 – У Кена тоже есть все задатки гения, – с улыбкой сказал Экерман.
 – По крайней мере, теперь у него развязаны руки.
 – Ты о чем?
 – Пошутить попыталась. Он был похож на мумию, когда мы увидели его в поезде. Когда я смотрю на него сейчас, он вызывает у меня ассоциации с... мумиями.
 – Да, конечно, – ответил доктор. – Вы стоили той жертвы, что принесли остальные.
 – Они поступили очень смело.
 – Типичные экземпляры, – буркнул доктор себе под нос.
 От людей, который говорят сами с собой, порой можно услышать много интересного.
 – Что вы имеете в виду? – спросила я.
 Он поднял глаза от своей доски и посмотрел на меня через толстые стекла очков в черной оправе.
 – Извини. Я слишком много времени провожу в лаборатории. Я только хотел сказать, что если человечество хочет выжить, мы должны оберегать всех наших гениев.
 Меня называли гением с самого детства. Иногда мне это надоедало.
 – А кто по-вашему гений? – задала я вопрос Экерману. Он ответил сразу, нисколько не задумываясь.
 – Кто-то, кто соображает лучше своего соседа.
 – Тогда на свете очень много гениев.
 Доктор улыбнулся.
 – Не будь такой самоуверенной, или я не покажу тебе свою коллекцию.
 Мне всегда было непросто замолчать в нужный момент.
 – Откуда вам знать, насколько кто умен?
 Он по-отцовски тронул меня за плечо. Я не считала это чем-то плохим – он просто не мог знать, что мне не нужен был отец.
 – Джилл, военные пишут характеристики. Иногда мне кажется, что это все, в чем они действительно преуспели. Если у твоих военных друзей есть признаки выдающегося ума, мы бы знали.
 – Я думала, многие характеристики были потеряны во время вторжения.
 Он засмеялся, но не так, будто одобрил шутку.
 – Тебе надо было стать юристом.
 – Нет уж, спасибо.
 – На этой базе есть подробные характеристики на военных, составленные спецслужбами еще до Судного дня.
 – Судного дня?
 – Так мы называем первый день вторжения. Но я заметил, что ты хочешь сменить тему разговора. Ты гений, Джилл. Возможно, тебе будет интересно, что твоя фамилия, Лавлейс, такая же, как и у Августы Лавлейс, английского математика, которую называют первым в мире программистом.
 Потрясающе, сколько интересных мелочей знал Экерман. Пока он говорил, я следовала за ним в самую большую лабораторию, которую когда-либо видела: подземный склад, который Экерману разрешили превратить в свой собственный мирок.
 Мне хотелось уйти от темы моих друзей. То, как он говорил о них, заставляло меня чувствовать себя некомфортно. Они вроде как игнорировали меня в последнее время. Я не хотела предавать их, даже когда сильно злилась на это. Я не была крысой. Кроме того, может, они просто дают мне время побыть одной. Арлин упоминала, что иногда мои причуды серьезно раздражают окружающих.
 А почему бы и нет? Когда Арлин и Альберт были вместе, им не нужен был никто третий, даже Флай. Они с Арлин были как брат и сестра. Когда я впервые встретила их, мне казалось, что их дружба может перерасти во что-то большее. Но я быстро поняла, что этому не бывать.
 Я принимала в расчет то, что могу открыться Флаю, и тогда он увидел бы во мне не только умника-компьютерщика. Но торопиться не стоило. Никто не мог заставить меня почувствовать себя ребенком быстрее, чем Флай Таггарт.
 – Меня не волнует, что человечество практически уничтожено, – сказал он мне, когда я позволила ему увидеть себя, пока одевалась – или раздевалась, уже не помню.
 – У меня есть свои правила, – сказал он. – Мои личные нормы поведения. Ребенок твоего возраста наверное даже не задумывается о подобных вещах. Брось эту затею.
 Он сказал бы много чего еще, но я выпроводила его. К счастью для него, его персональные нормы поведения были точно такими же, как и у всех остальных взрослых. Он называл это принципом «ваших действий», или ВД для краткости.
 Флай ничем не отличался от других взрослых, которых я знала, кроме разве что способности метко стрелять. Зрелый человек говорит мне, что я наверное и не задумываюсь о чем-то. Как обыденно! По крайней мере доктор Экерман так со мной не поступал. Но я была уверена, что не хочу стучать ему на моих друзей – морпехов. Я не хотела говорить ему, что думаю, что Флай скорее будет палить из плазменной винтовки, чем полюбит кого-нибудь. Мое мнение – не Экермана дело. Я не хотела, чтобы док знал, что я скорее стану ученым, нежели морпехом. В принципе, я не скрывала этого. Никогда, никогда не хотела бы стать морпехом. Ненавижу короткие стрижки.




6

 - Ты не останешься равнодушна, Джилл, - пообещал доктор Экерман, ведя меня к массивному столу, накрытому огромным пластиковым листом. Для полного сходства со старыми фильмами здесь не хватало лишь гудящей и жужжащей машины.
 - Их слишком много, чтобы пытаться победить их одной боевой мощью! - доктор был похож на председателя Совета Двенадцати у мормонов. Но он не собирался говорить о силе молитвы.
 - После рассказанного твоими друзьями мы должны признать вероятность того, что монстры будут прибывать к нам до бесконечности. Эти биоконтейнеры, которые видели Таггарт и Сандерс...
 - Это было до моей встречи с ними.
 - Ты же знаешь, они рассказывали нам. Они видели эти контейнеры в космосе - на Деймосе, если точнее. Пришельцы могут штамповать свои клоны до бесконечности, адаптируя их, приспосабливая к нашим условиям. А теперь...
 В Экермане был заложен большой актерский потенциал, и сейчас он разыгрывал свое представление для одного зрителя. С видом заправского волшебника он обеими руками схватил лист и сдернул его на пол.
 По всему столу были разбросаны останки парового демона. Стол видимо был очень прочным, раз выдерживал их вес.
 - Они не гниют? - ляпнула я первое, что пришло на ум.
 - Естественным путем они не разлагаются. Зомби - те конечно гниют, ведь их тела состоят из человеческих тканей, - доктор достал откуда-то пару хирургических перчаток, надел их и осторожно дотронулся до красной стороны большой груди, лежащей в отдалении. Она была похожа на огромную жеваную жвачку.
 - Они совсем не воняют, - заключила я.
 - Ты права, не воняют. По крайней мере кибердемоны.
 - Кто-кто?
 - О, я забыл. Вы ведь зовете их как-то иначе?
 - Паровые демоны.
 - Да, точно. Мы стандартизируем терминологию для официальной правительственной науки. Еще у нас есть какодемоны.
 - Это еще кто?
 - Вы зовете их тыквами. Признаюсь, мне самому больше по душе это определение, навевает ассоциации с Хэллоуином. Но для официального названия не подходит.
 - У вас здесь есть какодемоны?
 Доктор покачал головой.
 - Они быстро гниют, если начать их препарировать. Образцы для анализа, которые мы пытались взять, превращались в порошок на дне пробирки прежде чем мы могли что-то с ними сделать. А теперь скажи мне, Джилл, что ты думаешь о кибер... то есть, паровых демонах?
 - «Кибердемон» звучит осмысленно, - согласилась я, тактично умолчав о том, с чем у меня ассоциируется слово «какодемон». – Железо так глубоко вшито в их тело…
 - Механика не вшита в тела, - поправил меня доктор. – Смотри.
 Он указал на руку, которая начиналась от плеча как плоть и заканчивалась ракетницей на месте ладони.
 - Ни у руки, ни у ракетницы не видно четкого конца, но можно заметить поперечное сечение, соединяющее руку и оружие. Ты ведь его видишь, Джилл? Тебе не нужен для этого микроскоп.
 В последний раз я была так близко к инопланетной твари когда спасала Кена в поезде, а Паучья Башка чуть не размазал меня по полу. Мне стало интересно, как Экерман назвал пауков. В любом случае, мне никогда не доводилось видеть на них линии соединения механики и органики.
 - Поверить не могу, - протянула я.
 - Ты видишь это своими глазами. Придется поверить.
 Красный переходил в серебристо-серый постепенно, без четкого разделения. Ракетница выросла прямо из живой плоти.
 - В самый раз для Рипли, - усмехнулся Экерман.
 - Чего?
 - Фраза из того времени, которое ты не застала. Она значит, что в это сложно поверить, но прямо перед тобой неопровержимые доказательства. Когда я только начал изучать этих созданий, больше всего меня интересовало их оружие. Подумай об этом. Огненные шары импов имеют стопроцентно органическую природу.
 - Мы тоже зовем их импами. Ну, еще иногда колючками.
 - Угу. Тыквы, как вы их зовете, швыряются шарами концентрированной кислоты и горючего газа. А вот почему эти огромные создания носят пушки, так похожие на те, что использует земная артиллерия?
 Никогда об этом не думала. Если кто-то пытается зарезать меня, я не интересуюсь, откуда он взял нож. Интересоваться – работа доктора Экермана.
 - Все эти военные примочки выглядят на них неуместно, - продолжил он. – Если они сами способны производить энергетические снаряды и управлять ими, зачем им приспособления, которые требуют припасы извне?
 - Поняла, - сказала я взволнованно. – Это как если Годзилла решит имплантировать ракетницы себе в руки.
 - В точку, Джилл. Ты и правда умная девочка.
 Я не хотела слушать его комплименты, я хотела развивать тему.
 - Вы уверены, что они берут пули и ракеты извне? Может быть, патроны тоже растут где-нибудь на их телах?
 Экерман отвлекся от монитора, на котором светился отчет о вскрытии монстра, и снял очки. 
 - Вот лучшее доказательство того, что ты самый ценный сотрудник из всех, с кем я работал. К тому же, ты можешь помочь мне, ну, в общении с Кеном. Его врач говорит, что пройдет какое-то время, прежде чем он придет в норму, но он был как никто другой близок к пониманию тех аспектов их биотехнологии, постичь которые больше не по силам никому.
 Я кивнула.
 - Теперь вспомнила. Кен говорил нам, что ракеты, пушки и другие приспособления были украдены ими у захваченных рас. Если пушка отделена от монстра, значит, она не выросла на нем.
 - А если имплантирована в его плоть, значит, как-то выращена, - закончил Экерман мою мысль. – Сначала они украли наше оружие, а потом модифицировали его по своим биотехнологиям.
 Он снова повернулся ко мне спиной, и я заметила на его халате красно-желтые разводы. Мне не хотелось спрашивать, что это такое.
 - Что нам действительно нужно, - усмехнулся доктор, - так это живой экземпляр такого громилы.
 Он что, совсем поехавший? Я задала очевидный вопрос:
 - А вы сможете держать его в узде?
 - Мы уже управляли живыми мертвецами, которых нашли здесь. Забавно звучит, не правда ли? Живые мертвецы.
 - Вы держите здесь зомби? – у меня отвисла челюсть.
 - Естественно. Но их легко контролировать. У них нет сверхчеловеческой силы и с ними легко бороться.
 - А вы сами когда-нибудь с ними сражались?
 - Ну, не совсем. Но я их изучал.
 - Поверьте мне на слово, доктор: они опаснее, чем кажутся.
 - Но они управляемы. Это все, что я хочу сказать. Если бы у нас был живой кибердемон, пришлось бы основательно поломать голову, придумывая способ его сдерживать. Мы бы столкнулись с той же проблемой, если бы наш манкубус был жив. Насколько я знаю, вы зовете их толстяками.
 - Вы тут держите целого толстяка?
 - Он мертв, к счастью. И он медленно разлагается, в отличие от той особи, которую ты видишь здесь.
 Я улыбнулась.
 - Они и живые так ужасно воняют, что я представить не могу, какой запашок царит около их гниющих тел.
 - Их смрад напоминает одновременно гнилую рыбу, кислый виноград и пропахшую потом старую раздевалку. Пойдем, сама убедишься.
 Брать меня за руку не было необходимости, но я ему позволила. Он был похож на дружелюбного дядюшку, который хочет похвастаться своим подземельем ужасов. Мы прошли мимо секции с летающими черепами, горящими как шлем адского байкера. Всегда хотела мотоцикл.
 - А как вы называете Клайдов?
 - Никак, - тут же ответил он. – Мы полагаем, твои друзья ошибались, думая, что они – продукт генной инженерии. Есть мнение, что это земные предатели, которых особым образом обработали, чтобы те стали послушнее.
 Толстяк лежал за стеклом и был похож на мясной рулет, который оставили на солнце. Металлические пушки, заменявшие ему кисти рук, были отделены от тела и сложены рядом с монстром как огромные фонарики. Без них толстяк выглядел жалко.
 - Сюда их запах не доходит, но если хочешь зайти…
 - Нет уж, спасибо, - усмехнулась я, неуверенная, шутит он или нет. – Даже на живых мертвецов смотреть приятнее.
 Зря я это сказала.
 Доктор провел меня в дальний конец хранилища, где я наконец увидела и других людей в лабораторных халатах. Мне уже начинало казаться, что все это место принадлежит одному Экерману с его монстрами. Мы вышли в коридор. Видимо для зомби выделили отдельную секцию.
 Как я уже упоминала, что хорошо в ученых, так это то, что они не говорят с тобой как с ребенком. Экерман завел свою очередную лекцию, и мне это нравилось.
 - Самое интересное в изучении зомби – их остаточные речевые конструкции. У нас есть много часов записей их разговоров. Одни без остановки твердят про вторжение, про загадочные врата и великие армии за ними, другие повторяют фразы, которые часто говорили при жизни. Члены последней тестовой группы не говорили вообще ничего. Мы пытаемся выяснить, сохранились ли у них остатки разума после трансформации.
 - Нет, - произнесла я так твердо, как могла. – В них не осталось ничего человеческого.
 - Понимаю, что ты чувствуешь, - ответил доктор. – Нам всем проще думать, что мы не убиваем живого человека, спуская курок и выпуская пулю в зомби.
 Я покачала головой.
 - Нет, не понимаете. Я убью любого урода, который посмеет предать нас, хотя изменники все еще живые люди. Для меня не проблема нажать на курок, стоя напротив какой-нибудь твари из правительства, которая помогала демонам.
 - Хорошо, не горячись, - сказал Экерман совершенно другим тоном. – На самом деле я говорил только за себя. Мне проще работать с этими… эм… зомби, когда я уверен, что в них уже нет ничего человеческого.
 Арлин говорит, что иногда я бываю настоящей нахалкой, и сейчас я решила отыгрывать эту роль до конца. Я спросила:
 - Какая вам разница, доктор, если при жизни они не были гениями?
 Он засмеялся вместо того, чтобы разозлиться.
 - А ты не так проста, Джилл. Мне следует тщательнее следить за языком, разговаривая с тобой. Думаю, мы сработаемся. Начать можем прямо сейчас: как думаешь, почему некоторые большие монстры способны соображать?
 - Вы имеете в виду пауков?
 Не было необходимости объяснять ему, про кого именно я говорю.
 - Очевидно, всех монстров. Капрал Таггарт говорил, что на Фобосе встретился со словоохотливым импом.
 Это была моя любимая тема.
 - Мы удивлялись их умственным способностям еще когда были на задании в Лос-Анджелесе.
 - И каково твое заключение?
 Я вдруг осознала, как долго мы уже ведем беседу.
 - Сколько нам еще идти?
 - Недолго. Только не спрашивай без конца, пришли мы уже или нет, иначе я опять буду думать о тебе как о ребенке.
 - Здесь где-нибудь есть туалет?
 - В паре шагов от клетки с зомби, - нетерпеливо ответил он. - Так каково твое заключение?
 - Всякий раз, когда тупая тварь произносит слова, где-то должна быть тварь умная, которая ему эти слова посылает.
 - Как радиопередача. У нас есть похожая теория. Как думаешь, пауки способны соображать самостоятельно?
 - Откуда мне знать.
 - Они тоже могут лишь принимать чьи-то сигналы.
 - Расскажите про ваших зомби, - мне стало по-настоящему интересно. Мы прошли приличное расстояние, а я до сих пор нигде не видела шевелящихся трупов.
 - Ну, всего их тринадцать. Мы провели идентификацию их личностей. Ты ведь знаешь, что в наши дни невозможно бесследно уничтожить какую-либо информацию.
 - Да уж, монстры не могут пробивать дыры в информационной сети. Даже своими жирными задницами.
 - Они замедлили наше движение вперед, но совсем остановить нас не смогут.
 - Да мы сами кого хочешь остановим!
 - Умница, Джилл. Так о чем я? Ах да. Один из них при жизни был редактором по имени Андрес Морсен. Он повторяет фразы, связанные с его специальностью. По крайней мере мы думаем, что он им был. Одна из женщин – Мишель де Люд, блондинка. Она постоянно говорит о том, что должна успеть в Лас Вегас на свою свадьбу. Марк Стивенс содержал книжный магазин. Батлер Шэффер был юристом. Тина Карос – помощница адвоката. Она брюнетка. Обе женщины были очень привлекательными при жизни, грустно видеть их сейчас в таком состоянии. Восемь оставшихся – моряки, которые остановились прямо здесь, на Гавайях. Один тучный мужик получил от своих друзей кличку Большой Ли. Не могу вспомнить имена остальных.
 Экерман, возможно, когда-то работал учителем. Он пробудил во мне желание познакомиться с его особенным классом – классом мертвых учеников. Я с нетерпением ждала этого… пока дверь с пометкой «Строгий режим охраны» не открылась, и массивная фигура, появившаяся на пороге, не снесла доктору голову огромным тесаком.




7

 Никогда не признаюсь в этом Арлин, но меня впервые посетили сомнения насчет моей веры. Я не хочу стать Альбертом – агностиком. Мне нужно отгородить свое видение мира от этого. Когда я закончу набирать это сообщение, тут же удалю его и напишу Арлин настоящее бумажное письмо. Глупо наверное писать письма тому, с кем можешь поговорить лично, но я теряю дар речи, когда смотрю в ее зеленые глаза. Я просто не в состоянии выложить ей все это, когда она выгибает правую бровь дугой и улыбается, такой же задорной и горячей улыбкой, как ее пылающие рыжие волосы. Она предлагала мне познакомиться поближе, и все что я мог в тот момент – толкнуть пафосную речь о своей религии. Она была первой, кого я увидел после операции. Врачи сделали все что смогли, но мне даже не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понять, что до конца жизни я буду щеголять шрамами. Мое лицо будто в огне. Оно так и будет гореть вечно, от разъеденного кислотой лба до щек и подбородка. Что ж, по крайней мере я не так уродлив, как демоны. В этом они дадут мне фору, даже если я превращусь в зомби.
 Я знаю, что глупо беспокоиться о своей внешности, когда я мог ослепнуть на всю оставшуюся жизнь. Да простит меня Господь за мое тщеславие.
 Арлин не давала мне гнить от жалости к себе. Она склонялась над моей койкой, улыбаясь как ангел и целуя мое измученное изуродованное лицо.
 – Ты навсегда останешься моим Альбертом, – говорила она шепотом, чтобы ее не слышал никто кроме меня.
 Мы испытали то, что удавалось немногим смертным. Мы познали гнев паука. Мы почувствовали вкус серы пожирателей огня (представить не могу, почему ученые окрестили этих существ «Арквилями»). Вместе с ней мы удобряли землю склизкими кишками тыкв и адских принцев. Я был готов переплыть море из крови вместе с этой женщиной. Но когда она повернулась ко мне, предложив провести рукой по ее высоким скулам и поцеловать, я отстранился.
 Наверное она считает меня идиотом. Арлин – женщина, которая показала себя мужественнее многих мужчин в этом мужском мире, и она не придавала особого значения внешней красоте человеческого тела. Заботиться о своем внешнем виде – по большей части женский удел. Они проходили через ад еще до начала войны, и им наверное было странно видеть мужчин, сознательно погружающихся в этот багровый кровавый океан. Впрочем, можно ли сравнивать колыбель с лисьей норой? Я вырос с верой в то, что высшее предназначение женщины – привносить в этот мир детей. Церковь поощряла такой взгляд на мир. Я уважаю женщин – военных, но вместе с тем не могу избавиться от мысли, что они уклоняются от своих прямых женских обязанностей. Им легче умереть на поле боя, чем растить детей. Если женщина служит офицером,  представляет власть в таком виде, каким Бог наделил ее в отношении ее детей.
 И тут появляется Арлин Сандерс. Крепкая и высокая женщина, задирающая голову так, словно ее волосы вьются до самой талии, демонстрирующая длинную шею и плотно сжатые челюсти и взваливающая на свои плечи такую же ответственность, которая лежит на любом мужчине. Так и быть, сделаю вид, что сегодня утро после Хэллоуина и помогу ей расправиться со всеми тыквами. Но я не дотронусь до нее голой рукой.
 Если подумать, я ничуть не сомневаюсь в Книге Мормона. История показывает, что и мужчины, и женщины на этой планете предназначены для семейной жизни и воспитания детей. Когда мы забываем про это, то становимся несчастны. Когда мы делаем то, что должны, то познаем такое счастье, которое и не снилось ни одному гедонисту.
 Полагаю, моя проблема в том, что меня уже искушали раньше. Но женщины, которые предлагали мне быстрый секс без обязательств, не были достойны моего уважения. Они никогда не встречались с демонами из глубин космоса. Им никогда не приходилось делать выбор в духе «сейчас или никогда», жертвуя своей жизнью ради товарища и выживая только потому, что товарищ поступил так же. Я встречал женщин твердых как скалы, но рядовой первого класса Арлин Сандерс была самой твердой и неприступной из них.
 Отвергать ее тем больнее, ибо если бы ей понадобилось хоть что-то еще, меня бы не пришлось просить дважды. Как она может относиться к акту любви так поверхностно? Я знаю многих мужчин, которые не упустили бы этот шанс, но по-видимому ее они не интересуют. Мое паршивое везение в своем стиле… Она нравится мне, потому что знает, что я скажу «нет».
 Даже в старшей школе за мной бегали чирлидерши. Высокий рост и выпирающие мускулы дают вам большое преимущество перед сверстниками. Умные парни решили, что я глупец, и оставили меня в покое. Это было еще одно преимущество.
 Я хочу семью. Я хочу любящую жену, которая подарит мне детей. Это так просто, но я не могу облачить свои мысли в слова. Слова – хрупкие инструменты. Когда вы пытаетесь обратить их в оружие, они часто ломаются. Я не могу написать Арлин сейчас, просто потому что не подберу подходящих слов. И я молюсь, что к тому моменту, как я пойму, что хочу сказать, мы все еще будем вместе.
 В мире настоящих чудовищ мы лишены роскоши терять время попусту. И это явно неподходящее время, чтобы задавать вопросы о своей вере. В один прекрасный момент я вдруг понял, что не могу больше управлять своими страстями. Возможно, я даже мог бы построить будущее, в котором у меня будет семья.
 Читая однажды в библиотеке мормонов, я наткнулся на интересное предложение, которое поневоле запомнил сразу и надолго. Не помню его автора, но оно гласило: «Все счастливые семьи похожи, а каждая несчастная семья несчастна по-своему». Думаю, автор имел в виду, что счастье – следствие любви, а любовь основана на наших действиях. Так же, как и вера.
 Как я скажу Арлин, что мне нужно все или ничего? Особенно когда она уже дала мне больше, чем я заслуживаю. И как мы вообще можем принимать далеко идущие решения в таком мире, как этот? Моя версия ада на Земле выглядит как мир, в котором Арлин во всем права, а я – нет. Дано ли нам право планировать что-то на будущее? Если бы мы были последними людьми во Вселенной, полной монстров, у нас была бы законная причина попытаться прожить вместе тот небольшой промежуток времени, который был отпущен нам на этом свете. Но наши жизни не принадлежат нам. Они принадлежат Корпусу Морпехов. Один, два, три, четыре, наша любовь к морпехам все шире. Как и Флай, она любила службу больше, чем я. В этом они схожи.
 Правила, по которым мы живем, строже, чем в любом монастыре. Я принял обет безбрачия. А вот Арлин Сандерс останется мирской женщиной – как на этой планете, так и на любой другой.
 Но я достаточно честен с самим собой, чтобы признать, что не собираюсь ничего менять. Если завтра кто-то докажет мне, что вера мормонов – ложь, понятия добра и зла не утратят для меня прежнего смысла. Я не поставлю человеческие отношения в один ряд с каждодневными делишками – я слишком серьезно воспринимаю их. И я не прекращу верить в свои моральные принципы, даже если на свете нет никакого руководства, написанного господом Богом.
 Я молюсь, чтобы в один день Арлин поняла, как безоговорочно я верю в нее. Мне вдруг стало понятно, что я не смогу написать ей письмо. Мне нужно сказать ей обо всем лично. Я просто обязан набраться мужества и стоять за свои убеждения, несмотря на все мои отговорки.
 Я собираюсь сделать ей предложение.
 
 – Арлин, берегись!
 Противный голосок в моей голове никогда не заткнется и, кажется, будет вечно повторять, как глупо было идти куда-то, не вооружившись до зубов. Арлин и я с самого первого дня захвата Фобоса не чувствовали себя достаточно безопасно, чтобы выходить куда-то безоружными. Мы даже подшучивали друг над другом насчет похода на пляж с оружием. Я был бы не против увидеть ее с милым кольтом 45 калибра, привязанным к ноге, который оставит след на ее практически обнаженном теле. Мы с ней просто приятели, но я еще не потерял способность воображать.
 Здесь у нас оплот человечности. Здесь мы не чувствовали себя как негр-бандит в окружении белых копов – ситуация, которую офицер полиции мог бы охарактеризовать бы как «богатая мишенями». Здесь мы могли распустить волосы (шутка, если вы стрижетесь как морпех) и ходить голыми – что в нашем случае значило не без одежды, а без оружия.
 На пляже нам ничего не угрожало, кроме разве что ленивых акул, которых мы заметили сразу перед тем, как войти в воду. Не было никакой нужды в огневой поддержке после того, как мы прошли проверку безопасности. Нам нужны были только большие банные полотенца, потому что кондиционер внутри работал на полную катушку. Это все еще был наш оздоровительный выходной, и никто из нас не горел желанием снова надевать униформу. Никогда в жизни я не любил носить гражданскую одежду больше.
 Мы не ожидали неприятностей, когда пошли искать Джилл. Лаборатория монстров Экермана была намного ближе, чем Альберт, который «ушел в город», и Арлин полагала, что ее поклоннику нужно время, чтобы побыть одному.
 Так и было, пока мы не зашли в подразделение биологических исследований, где раньше тренировались морпехи. Появилось ощущение того, что что-то тут не так. Может, оно возникло потому, что мы не увидели столько людей, сколько их здесь было раньше. Но когда я увидел спину женщины – лаборанта, ощущение переросло в уверенность. Ее длинные темные косы были оборваны и окрашены во что-то зеленое. У нее была отличная фигура, и здравый смысл подсказывал мне, что она никогда не доведет свою прическу до такого состояния. Ее лабораторный халат был помят и ужасно грязен, хотя, как я знал, адмирал всегда содержал свой корабль в чистоте и не допустил бы такого разгильдяйства здесь.
 Арлин прибавила шагу, повернувшись в сторону лаборанта. Когда женщина шевельнулась, я не мог поверить, что Арлин не заметила ее спутанные волосы и грязный халат. В конце концов, моя лучшая подруга была не только великим воином, но тоже женщиной.
 Я открыл рот, чтобы предостеречь ее, но быстро понял, что мне нечего беспокоиться. Арлин распласталась на земле, и я стал более уязвимой мишенью, чем она. Беспокоиться мне стоило прежде всего о собственной шкуре.
 Повернувшись боком, я вжался в стену аккурат в тот момент, когда Арлин сделала первый выстрел. В нашей ситуации она поступила именно так, как и должна была. У зомби дерьмовая реакция. Кроме того, даже у сильной женщины возникли бы проблемы, попытайся она помешать Арлин подняться с пола. Вытянутой как у Статуи Свободы правой рукой она достала оружие из холодной кобуры и приготовилась ко второму выстрелу.
 Следующие несколько секунд подтвердили правдивость поговорки «практика – путь к совершенству». Мы оба немного подрастеряли навыки. Только так я мог объяснить то, что женщина-зомби смогла удрать, отобрав у Арлин возможность пристрелить ее с удобной позиции у стены – правда, тем самым подарив нам время поднять с пола пушку и разрядить очередь в бледно-голубое лицо нашей красавицы.
 Передвигалась она очень быстро – по правде говоря, быстрее, чем любой из мертвецов, которых я встречал до этого. Она кричала что-то странное о том, что должна явиться в суд. Женщина-лаборант метнулась через дверь слева от меня, прежде чем Арлин смогла достать ее с тыла или я – подобраться спереди.
 – Тупые идиоты! – заорала Арлин. – И это они называют безопасностью?
 Меня это тоже разозлило, но я относился к ошибкам наших гениев лояльнее, чем Арлин. После того, как ублюдок Вимс на моих глазах приказал уничтожить всех монахов в Кефиристане, я стал спокойнее относиться к простой некомпетентности.
 Ученые хотели исследовать и изучать все, до чего только могли дотянуться. Я и не ожидал, что все у них будет гладко. Сейчас что-то пошло не по плану, а значит, для нас с Арлин появилась работенка.
 Моя напарница уже подняла с пола револьвер 38 калибра. Мне понравилась идея вооружиться чем-нибудь помощнее при первой возможности.
 Крик с другой стороны двери привел нас в чувство. Проводить разведку – непозволительная роскошь, а возвращаться в оружейную значит отлынивать от важной работы.
 Мы прошли в дверь вместе. Арлин направила ствол перед собой как сигнальный огонь правды со своим особым типом пламени. Но она не выстрелила сразу. Моя напарница боялась зацепить женщину, которую наша ходячая мишень разделывала как индейку на Рождество.
 Жертва смотрела куда-то в нашу сторону, не замечая ничего перед собой. Разбитая мензурка в руке зомби поглощала все ее внимание. На руках и груди были заметны глубокие порезы.
 Положение в комнате не позволило нам как-то повлиять на события нескольких следующих секунд. А большего зомби и не требовалось.
 Лаборант рубанула импровизированным ножом по бледной шее жертвы. Кровь фонтаном брызнула из раны, испачкав руку, сжимающую осколок стекла. Словно на нее вылили ведро красной краски.
 С грацией профессионального танцора Арлин сделала несколько шагов внутрь комнаты и приставила ствол к уже мертвой башке. Ходячий кусок мяса мог бегать со скоростью атлета, но пуля все равно была быстрее. Арлин нажала на курок. Кровь вперемешку с мозгами покрыла жертву с головы до ног, но бедной женщине было уже все равно. Она еще дергалась, но нам было понятно, что ее не спасти.
 – Жаль, что никто из здешних ученых этого не видит, – сказал я, указывая на тела. Даже с выбитыми мозгами зомби-лаборант продолжала извиваться на полу – в ней еще теплилась жизнь. Я замечал такое и раньше. Казалось, это свойственно только высокоранговым зомби, наиболее инициативным из них.
 – Быстрая же тварь, – сказала Арлин, кивнув в сторону женщины, которую мы не спасли. – Будь на мне ботинки, размолола бы мертвяка в кашу прямо здесь.
 Арлин не стала добивать зомби ногой – вместо этого моя напарница потратила еще один патрон. Я мог ее понять: обстоятельства заставили нас как можно скорее вернуться в режим машины для убийства.
 А потом до наших ушей донесся еще один крик, в котором мы оба узнали голос Джилл.




8

 – Флай, мы должны спасти ее!
 Арлин тоже услышала нашу девочку. Мы оба начинали думать о Джилл как о собственном ребенке. О нашей ответственности за нее. И мы не могли пройти через все это лишь для того, чтобы позволить ей умереть сейчас.
 – За мной! – крикнул я и помчался на голос.
 Второй зомби уже ждал нас в коридоре – на этот раз мужчина. Этот был более разговорчив. Он не бормотал ничего про Ворота и вторжение, твердя вместо этого: «перепиши и принеси на рассмотрение». Я не дал ему возможности повторять свою мантру дальше. Пистолет был только у Арлин, а я сердился сам на себя за то, что не успел спасти женщину в соседней комнате. Иногда я люблю переходить на личности.
 Я почувствовал, как побежали мурашки по спине, когда врезал по сине-серой морде. Морпехам не полагалось прикасаться к этой вонючей оболочке, которая когда-то была человеческой кожей, но меня переполняла злость. Хруст сломанного носа привнес добра и спокойствия в мою душу.
 В отличие от жертвы Арлин, этот мертвец двигался медленно. Я мог идти намного медленнее, но, почувствовав мощный приток адреналина, сделал то, что никогда раньше не делал с этими придурками: пару раз врезал ему. Никакого каратэ, никаких отвлекающих хуков, никакой специальной техники. Я просто от всей души звезданул ему по морде, искренне надеясь, что мертвец улетит обратно в ад, откуда и прибыл.
 – Флай! – Арлин стояла прямо за мной.
 – Секунду.
 – А как же Джилл?
 Черт возьми. Как я мог так просто забыть о ней? В том, что я прирожденный воин, определенно есть свои недостатки.
 – Бегу! – заорал я, возобновляя свой марш-бросок в двадцать (тридцать? сорок?) метров к спасению Джилл. Дистанция в моей голове измерялась в убийствах на метр пути[2]. Я не потрудился оглянуться, когда услышал столь приятный слуху грохот выстрела, с которым Арлин ввела смертельную инъекцию свинца в гнилую башку. Она не теряла форму. Я не замедлял шаг, но вскоре она уже бежала рядом со мной.
 Охранника мы нашли мертвым, привалившимся к стене. Убили недавно. Кровь еще капала с его руки на М1. Тупицы зомби даже не потрудились поднять оружие. Я схватил пушку на бегу, и мы с Арлин вломились через дверь, готовые ко всему чему угодно.
 Все что угодно заключалось в зомби, который вскрывал несчастного хирурга его же инструментами. Я выстрелил в мертвеца шестью маленькими круглыми скальпелями калибра 30-06, после чего тот «раскрылся» нам совсем с иной стороны, нежели доктору.
 – Я могу спасти его, – сказала Арлин, одновременно со мной заметив удобную аптечку. В Кефиристане она заштопала уйму брюшных ран. Прежде чем я успел что-то сказать, она упала на колени, подхватив вывалившийся кишечник и запихивая его обратно в бедного хирурга. К счастью, тот потерял сознание. К еще большему счастью, Арлин умело обращалась со скользкими предметами.
 Ответственность за спасение Джилл – если еще не поздно ее спасать – ложилась на мои плечи. Будто по команде, девочка снова закричала. Я вознес молитву благодарности сестре Беатрис, самой строгой монахине, которая была в моей школе. Она не уставала повторять, что без ответа не остаются только те молитвы, которые произносишь во имя чьего-то спасения. Я побежал. Помчался. Да будь моя воля, я бы, черт возьми, взлетел.
 Когда я увидел Джилл, она была еще жива. Я чуть не споткнулся о голову доктора Экермана, которая уставилась на меня с выражением сильного удивления на лице. Поскользнувшись в луже крови, я выронил М1 и оказался за спиной самого огромного зомби из всех, которых когда-либо видел. Этот урод загнал Джилл в угол и пытался достать ее своим мясницким тесаком. Та отбивалась от него железным стулом, как укротительница львов. В этом были свои преимущества: мертвяк не мог размахивать ножом в полную силу, и Джилл уворачивалась от него, отскакивая в нужный момент.
 Я прыгнул на спину так называемого льва, и он повалился вперед.
 – Флай! – крикнула Джилл, отскочив в сторону. Именно так, одно только мое имя. Но она вложила столько благодарности в это слово, что я почувствовал себя рыцарем на белом коне, суперменом и Зорро в одном лице.
 – Беги! – крикнул я, поскольку ее путь к отступлению был теперь свободен.
 – Ни за что!
 Вот же непослушное дитя! Она любила таким образом показывать мне язык. Впрочем, трудно было продолжать злиться на нее, когда она попыталась поднять оружие с пола. Мертвый увалень был медлителен, и мы не собирались давать ему все время мира.
 Джилл направила ствол на нашу проблему и спустила курок. Ничего не произошло. Либо Джилл делала что-то не так, либо оружие заклинило. Зомби был все еще сосредоточен на ней, даже когда я снова оказался за ним. Джилл посмотрела на меня с выражением побитой маленькой девочки, словно говоря: я бросила свой замечательный железный стул только для того, чтобы поднять пушку, которая даже не стреляет?
 Тесак до сих пор был в руках у толстяка, и увалень мог добавить голову Джилл к своей коллекции, просто взмахнув им. Меня взбесило то, что все мои героические усилия только сделали положение Джилл еще хуже. Я делал то, что должен был. Увалень стоял недалеко от меня, и я даже мог пнуть его между ног. Хотел бы я быть сейчас в своих военных сапогах, а не в кроссовках. И хотел бы я, чтобы он был живым, ведь мертвяк обратит на такой удар не больше внимания, чем на укус комара. Но это лучшее, что я мог сделать.
 Бородатый увалень повернул свою голову в мою сторону, и это все, что было нужно Джилл. Она схватила дуло обеими руками и взмахнула оружием с мастерством бейсболиста-профессионала. Деревянная рукоятка раскололась о гнилую шею. Мертвец был выведен из равновесия. Когда он повернулся, я услышал хруст: Джилл повредила его шейные позвонки. Вот умница! Мертвец упал на колени. Прежде чем он успел встать, я заехал ему по спине приемом каратэ. Некогда сейчас играть в Джорджа Формана. До сих пор мы его замедляли, теперь пора перейти к более серьезным действиям.
 Джилл мыслила в том же направлении. Едва зомби упал, она выхватила тесак из его лап и принялась лупить им по его шее.
 – Эй, осторожнее! – крикнул я. – Ты меня чуть не задела.
 – Извини, – произнесла она, задыхаясь. Тем не менее, она продолжала махать тесаком, срубая гнилую плоть вокруг головы и шеи мертвеца. Я не собирался говорить ей, что ей не хватит силенок завершить начатое. Толстяк не собирался вставать, и я хотел быть уверен, что он не встанет больше никогда.
 Как только М1 снова оказалась в поле моего зрения, я понял, что зомби больше не стремятся нас побеспокоить. Было что-то жуткое в том, что голова доктора Экермана лежала на полу и пялилась на нас. (Морпехи обычно не говорят «жуткое», но доктор был, черт возьми, действительно жуткий человек.)
 Я подобрал М1. Оружие заклинило, и Джилл использовала его как дубинку. Я прочистил затвор. Этой пушке нужно дать еще один шанс.
 – Извини, – сказал я Джилл, пытаясь задобрить Великого Отсекателя Голов. Тесак немного затупился, а у Джилл не хватало массы. Она протянула мне свое орудие, но я отказался, выпустив вместо этого одну пулю в упор из М1. Голова толстяка лопнула как спелая дыня. Кровь, брызнувшая на меня, была совершенно нового для меня цвета.
 – Пушку заклинило, – констатировала очевидное Джилл.
 – Я вижу.
 – Но я не делала с ней ничего плохого!
 – Я не говорю, что это твоя вина. Может, если постучать им по мертвяку еще раз, оно придет в норму.
 – Ладно. Я просто хочу, чтобы ты знал: я не виновата в том, что ее заклинило.
 Временами Джилл напоминала мне своим поведением, что она еще подросток. У меня не было настроения слушать ее оправдания. Одному Богу известно, сколько мертвяков еще разгуливает по зданию. Нам нужно было вернуться в Арлин. И еще я беспокоился за Альберта. Мы стали словно одной семьей.
 В моей военной карьере бывали моменты, когда я привыкал к зловонию смерти. Стоит наверное поблагодарить за это ребят из «Косы Славы» и их приятелей из «Сияющего пути». Но я никогда не привыкну к запаху тухлых лимонов, которым смердят зомби. Сильнее всего он обжег мои ноздри, когда голова дважды мертвеца лежала у моих ног.
 
 Едва придя в себя, я понял: отпуск окончен. Меня зовут Кен. Когда-то у меня была семья, но до этого дня дожил я один. Когда-то я катался на велосипеде каждый день. Плавал. Ел из тарелок и пил вино. Пел песни. Занимался любовью.
 Сейчас я – кибермумия. Кукла Кен. С меня сняли повязки и удалили некоторые инородные объекты из моего тела, но я чувствую, что из-за пришельцев стал в меньшей степени человеком. Доктор Экерман думал иначе, но я больше не чувствую себя полноценным человеком. Доктор Уильямс, начальник, говорит, что меня приведут в норму, но я ему не верю. Он и представить не может, насколько важно выиграть войну. Я могу принести ему большую пользу, оставаясь там, где я есть, и тем, что я есть. Команда медиков пытается скрыть от меня свои выводы, но я могу подключиться ко всем их компьютерам.
 Они говорят, что меня довольно просто снова сделать физически активным. Они могут перестать кормить меня внутривенно и потихоньку приспосабливать мой организм к регулярному питанию. Простая операция на мозге вернет мне подвижность, но есть определенный риск – не для меня, а для их проекта. Биотехнологии пришельцев могут повредиться или отключиться вовсе, если я снова стану нормальным, как прежде. Поэтому они не торопятся.
 Между тем, я прикован к кровати и подключен к компьютерам, за исключением того времени, когда они рискуют пересадить меня в моторизованную инвалидную коляску. Но я не жалуюсь. Не говорю о своем состоянии с Джилл, когда она приходит навестить меня – а она приходит чаще остальных. Не жалуюсь Флинну, Арлин или Альберту, когда приходят они. Эти люди меня спасли и заботятся обо мне, так что я не вижу причин лишний раз беспокоить их.
 Хранить в тайне свою сокровенную мечту – отличный трюк, который я выучил еще будучи ребенком. Я никому не говорю, как сильно хочу снова стать тем человеком, которым был раньше. Мой дядюшка проводил отпуска со своей семьей на Гавайях. Он рассказывал об островах, когда навещал нас, и я очень хотел попасть сюда. Ирония в том, что теперь это, возможно, последнее место на Земле, где все осталось таким, каким он помнил. И я не мог просто выйти и увидеть это, пока еще есть время.
 Я подключаюсь ко всему, к чему могу подключиться. Экран мерцает и сообщает мне, что Гавайи – группа островов, растянувшаяся на три сотни миль в центре Тихого Океана. Я узнал о том, как их открыли европейцы, как после этого острова стали пятидесятым штатом США. Я помню, как дядя говорил, что название самой популярной здесь рыбы трудно произнести. Я нашел информацию о ней и лишний раз убедился, что мой дядя был честным человеком.
 Хумумунукунукуапуа. Я прочел все о короле Камеамеаи и завидую тому, насколько проще ему было обойти все острова. Но хватит уже себя жалеть. Я не против быть полезным. Я не уверен, что это то же самое, что и отдавать свой боевой долг, но мне уже наплевать. Это место может быть последним убежищем для человечества.
 Я ненавижу ложь. Все, в чем силен военный в условиях кризиса – это ложь. Храбрые солдаты не хотят об этом слышать, и я никогда не буду говорить им подобное. Нет смысла обсуждать это и с циничными старшими офицерами – особенно с теми, кто решил использовать меня, не будучи честным в своих намерениях.
 Мне нравятся мои новые друзья. У них есть честь. Они смотрят на мир чистым взором, и никакая грязь или кровь не может быть им в этом помехой. Они верят, что сражаются за нашу индивидуальность. За свободу. Если человечество выживет, они столкнутся с серьезным разочарованием. Я просматривал их файлы. Таковы планы.
 Кроме того, я ближе к будущему, чем те, кто спас меня. Я пойман в ловушку внутри самого себя. Должно быть, что-то глубоко в моей душе умерло, когда я был в лапах захватчиков. До того, как они изменили меня, я был в ужасе от планов на будущее адептов Новой Евгеники. Они не хотят, чтобы выжили все. У предателей были свои собственные планы по генетическому «улучшению» той части человечества, которая позволит выжить новым покровителям.
 Новая Евгеника – план, разработанный на стороне людей. Отличными ребятами. Теми, кто сражается с захватчиками. Кто знает, может они создают и других таких киборгов, как я! И эта полная уверенность в том, что подобные киборги будут служить на стороне выживших… такие воины, как Флинн и Арлин, будут избавлены от этой участи. Они родились, чтобы умереть на поле битвы. Они слишком ценны, чтобы использовать их в невоенных целях. Я читал о планах на них. Они еще не в курсе, но им недолго осталось ходить по Земле. Очень немногие имеют за плечами такой же опыт в ведении боев в космосе. Если Флинн это Флэш Гордон, то кто тогда Арлин? Барбарелла? Морпехи Таггарт и Сандерс будут следовать приказу, даже если шанс выжить пори этом один на сотню. Я бы хотел представить бюрократа – человеческого или еще какого – который говорит им, с кем им спать и сколько детей они должны завести. Их избавят от такого будущего, которое, на мой взгляд, неизбежно. Причем неважно, кто выиграет войну. Времена кризиса сотканы в аду – для тех людей, у кого есть план на любой случай.
 Мы с Джилл не бросим Землю! Если Альберту повезет, он присоединится к Флаю и Арлин. Он слишком религиозен для того, чтобы остаться. Куда еще ему идти, когда он поймет, что здесь нет той стороны, за которую он будет бороться? Возвращаться в Юту? Он еще не знает о ней, но возможно, сегодня узнает.
 На сегодня у них полно работы. Я видел на мониторе, Экерман и весь его персонал погибли этим утром. Так много всего произошло со вчерашнего дня.
 Адмирал наврет всем, что это была попытка саботажа, даже несмотря на то, что по видеозаписям прекрасно видно: это элементарная небрежность персонала Экермана. Обычная некомпетентность привела к катастрофе. Естественно, все пленки будут засекречены. Выдуманный предатель поднимет боевой дух больше, чем некомпетентность. Едва ли я могу винить наших новых лидеров за то, что они тоже когда-то всему учились.
 Кроме того, мои друзья получат кучу рассекреченных материалов, имеющих отношение к их следующему заданию. Они не должны быть слишком жадными – слишком большие порции рассекреченной информации могут вызвать несварение. Кроме того, полковник приготовит им замечательный десерт.
 Я не должен относиться ко всему этому так плохо. Наши враги столь ужасны, что мы должны прощать недостатки тем, на чьей стороне боремся. Разве не это говорили, сражаясь с Гитлером? Роковые демоны, как их любит называть Джилл – идеальные враги. Прикрываясь борьбой с ними, мы можем делать все что угодно. Неправильно говорить, что мы творим ужасные вещи. Правильно сказать, как говорил Малькольм Икс: мы готовы идти к победе любой ценой.




9

 С тех пор, как я примкнула к Флаю и Джилл, я снова могу дышать свободно. Это же Флай и Джилл. Он спас ее, хотя я знала, скольких трудов ему это стоило. Да и я сама в любом случае помогла бы смертельно раненому, раз уж мы прошли курсы их спасения.
 Военные силы ВМФ к тому времени были повсюду. Я не возражала против того, что Киммел признал своими лучшими бойцами Марка Стенфилла и Джимма Айви, моих приятелей по игре в покер (Флай не был в их команде). Когда все катилось к чертям, персональный номер бойца помогал принять правильное решение – паниковать или спускать курок. Лаборатории Экермана превратились в зомби-кафе, и этого было достаточно, чтобы заставить паниковать кого угодно.
 Флай, Джилл и я спешили в дезактивационную камеру. После всего того, с чем мы здесь столкнулись, было почти смешно проходить эти меры безопасности. Но в конце концов, я не должна критиковать базу на Гавайях за эти меры. Уничтожить монстров только для того, чтобы умереть от болезней, которые уже проникли в кровь – вот будет удар по нашему самолюбию.
 Вечером за ужином я видела Альберта. Он плохо контролирует свои эмоции и в покер играет хуже Флая.
 – Арлин, с тобой все в порядке? – спросил он, заметив улыбку на лице Джилл секундой позже. – У вас все в порядке?
 – В полном, – ухмыльнулся Флай.
 – Мы ведь хотели больше практики, – добавила Джилл. – И мы ее получили.
 – Угомонитесь уже, – сказала я им обоим. – Альберт, не слушай этих маньяков.
 – Ну что такое! – возразил Флай, не переставая улыбаться. – А если серьезно, Альберт, то после всего, что мы прошли вместе, это так, ерунда.
 Я заметила, что те столы, за которыми раньше не было свободных мест, сейчас заняты максимум наполовину. Мы потеряли не настолько много народу, даже учитывая эффект неожиданности. Всех мертвецов пересчитали и ликвидировали (как минимум у Экермана были точные записи). Единственным объяснением проредевшей толпе было то, что нашим товарищам кусок в горло не лез после встречи с истекающими слюной мертвецами. Так что у нас было время спокойно поговорить.
 Альберт со вздохом присоединился к нам. Столики были расставлены как в кафе, и наша маленькая группа как правило держалась вместе. Мы так сблизились с Кеном, что заочно вписали и его в наши вечерние посиделки. Если он еще когда-нибудь сможет есть твердую пищу.
 – Я не слышал о мертвецах с тех пор как вернулся, – сказал Альберт почти извиняющимся тоном.
 – Чем занимался в городе? – спросила Джилл.
 – Бегал по магазинам.
 В этой невинной фразе чувствовался особый подтекст. И я была не единственной, кто его расслышал.
 Мы доедали наши Салисбургские стейки в тишине. Я расправилась со своим и поднялась из-за стола убрать поднос. Должна заметить, моя фигура не нуждалась в лишних калориях. Альберт только начал есть, но заметив, что я встала, тут же бросил свою еду. Хотя уж ему бы плотный ужин не помешал.
 – Не против, если я пройду с тобой?
 Это было определенно не в его стиле. Я не могла не заметить, как Джилл прожгла его взглядом. Внимание Флая было целиком поглощено ананасовым десертом, а вот она понимала, что что-то происходит.
 – Не вопрос, – ответила я. На какой-то момент я позволила желаниям затмить разум. Мне хотелось верить, что Альберт поменял свое мнение и теперь не против того, чтобы мы спали вместе. Я забыла, насколько старомодным был этот парень. Важнее всего для него была мечта и то, что идет с ним под руку – обещание.
 Я не знаю, чему удивилась больше. Тому, что он вернулся из своей экспедиции, прихватив с собой кольцо, или тому, что он вот так просто предложил мне:
 – Арлин, ты выйдешь за меня?
 Я сама приоткрыла эту дверь, когда заигрывала с ним. Если бы я вовремя включила мозг, то сразу поняла бы, что значит мой интерес для такого человека.
 Мы стояли рядом с постером времен Второй Мировой, который провозглашал: «болтун – находка для шпиона». Он вперился в меня взглядом и ожидал слов, которые стали бы спасением от его персонального проклятия. Я была бы рада, вздумай он отвернуться. В конце концов я оказалась не такой уж и смелой, как о себе думала.
 – Альберт…
 Это все, что я смогла произнести. Выражение лица Альберта говорило за него. Он боролся точно с теми же проблемами, что и я. Заговори я о них сейчас, его это даже не оскорбило бы.
 – Это кольцо… – начал он.
 – Оно прекрасно. Но я не могу даже представить, что приму его до тех пор, как… то есть, я имею в виду, мне надо подумать.
 Мы стояли, словно персонажи комедии в тот неловкий момент, когда оба не знают, что делать. Кто бы мог подумать, что принять простой кусок золота для меня станет сложнее, чем сбежать из башни Диснея?
 – Хочу, чтобы ты сохранила его, – сказал он. – Не думай о нем как об обручальном кольце, или как еще о чем-то, что ты не хотела бы получать. Я не прошу носить его, если ты не уверена. Арлин, ты значишь для меня так много, что когда ты предложила мне то, что я не могу принять, я был вынужден ответить на это своим способом. Я хотел, чтобы ты знала, что я чувствую.
 Я взяла Альберта за руку и почувствовала легкую дрожь в его ладони. Пришлось собрать в кулак всю свою смелость, чтобы заглянуть в его глаза и сказать:
 – Мне нужно время, чтобы принять решение. Пойми меня, пожалуйста.
 – Разумеется, я понимаю.
 – Спасибо, – выдохнула я и чмокнула его в щечку. Его улыбка принесла мне куда больше радости, чем любое золотое кольцо. – Я бы хотела сохранить его. Ну, до того, как…
 Он был слишком галантен, чтобы дать мне закончить.
 – Что бы ты ни решила, Арлин, для меня будет честью, если ты оставишь его у себя. Мы должны сохранять свои принципы в этом дивном новом мире.
 Я не ожидала такого от моего крупного привлекательного мормона.
 – Разве твой Бог одобряет подобное?
 – Если моя вера истинна, то Бог – он для всех, а не только мой. Разве не так?
 Он вернул мой целомудренный поцелуй и оставил меня наедине со своими мыслями.
 
На следующее утро я пришла на брифинг для солдат уровня допуска 5 и выше, щеголяя кольцом на цепочке с моими жетонами. Флай сразу заметил его. Бьюсь об заклад, он был рад снова надеть форму. Как и я.
По лицу адмирала Киммела было понятно, что ему сейчас не до шуток. Такое же выражение было у самого высокорангового морпеха на Гавайях, полковника Дэна Хукера. Эти парни выступали вместе – верный признак того, что ситуация чрезвычайная.
– Мы не исключаем версию шантажа, – начал адмирал. – К счастью, своевременная реакция со стороны наших бойцов снизила возможные потери и нейтрализовала угрозу в лице зомби. ВМФ очень благодарен за помощь, оказанную морпехами.
Офицеры обменялись рукопожатиями. Они вложили в этот жест больше благодарности, чем было во всех салютах, которые я видел в свое время. Приятно служить под началом офицеров, которые обращают внимание на детали. То же самое можно было сказать и о мужчине, которого Киммел представил следом.
Профессор Уоррен Уильямс заведовал всей научной деятельностью, которая велась на Гавайях. Сложно сказать что-то конкретное о том объеме знаний, которыми он владел. У него была научная степень по физике, астрономии, биологии, информатике и народному искусству. Он взял свой девиз у научного фантаста Роберта Хайнлайна: «специализация – для насекомых».
Ко всему прочему он обладал чувством юмора, что и демонстрировал нам прямо сейчас.
– У адмирала было слишком много свободного времени, и он обучил меня военной терминологии. Мне казалось, что «ползучая миссия» – это как раз то, что случилось вчера, когда кое-кто выполз наружу из лаборатории Экермана.
В ответ ему донеслось лишь несколько нервных смешков. Память о погибших была еще слишком свежа. Профессор решил сменить тему.
– В обычное время я старался держаться только людей с определенной степенью боевой подготовки. Год назад я бы описал себя как обычного мирного военного.
Еще несколько смешков.
– Со Второй Мировой столько яйцеголовых не разбивали в военный омлет. Но когда нет иного пути, с этим ничего не поделаешь. Возможно, я сделал первые шаги к моей текущей работе тогда, когда узнал великий секрет спутников Марса. Я предполагал, что есть некие Врата. И что угодно может через них пройти.
Он был немного похож на Роберта Опенгеймера. Я легко могла представить, как он работает над прототипом атомной бомбы.
– Мы с адмиралом пришли к соглашению, как определить, что вы живете в трудные времена. Это время, когда люди действительно прислушиваются к советам инженеров.
Только один человек засмеялся после этой фразы. Я.
Он рассказывал что-то еще об операциях на базе, но его глаза все время возвращались ко мне. Сомневаюсь, что он хотел пригласить меня на свидание. Мы с Флаем были вместе слишком часто и слишком хорошо зарекомендовали себя. Я полагала, что нас выставили на ринг под прямой удар директора, и лучше бы нашим челюстям выдержать этот удар.
Он укрепил мои подозрения, когда сразу после основного брифинга сказал, что хочет видеть Большую Четверку (как мы в шутку себя называли). Уверена, на базе были взрослые люди, которых возмущало, что детей вроде Джилл допускают к материалам, закрытым для них. Но если и так, они держали это при себе.
Джилл быстро взрослела, и в этом не было ничего удивительного. Я вижу, что Флая беспокоит, когда на нее заглядываются мужчины, которые ей в отцы годятся. Она высокая для своего возраста. Ее пухлый ротик сводит мужчин с ума. Я не беспокоюсь о тех, кто целует этот ротик, пока еще может что-то соображать. В перерывах между распиливанием демонов по всему западу Америки я отводила Джилл в сторонку и преподавала ей ускоренный курс о пестиках, тычинках и детках.
Разумеется, ей не нужно беспокоиться о каких-то болезнях. Медицина не стоит на месте. Ну кто вообще мог представить, что не успеет человечество победить ВИЧ, как столкнется с монстрами из открытого космоса? Выражаясь словами Гильды Раднер, комика двадцатого века, «оно всегда как-то так».
А Флай как обеспокоенный отец, волнуется о Джилл все больше и больше. Возможно, это и к лучшему. Он с удвоенным усердием палил по мертвецам, когда вытаскивал ее из лаборатории Экермана. Я не знаю, как убедить его отпустить Джилл. Мне бы со своими личными проблемами разобраться…
Замужество. Альберт – чувствительный, застенчивый человек, я не хочу причинять ему боль. Я лучше подавлюсь одной из своих миниатюрных ракет, чем заставлю его страдать. Но я всегда была честна с собой. И сейчас я не знаю, в чем причина моих колебаний – в самом Альберте или в том, что я боюсь обязательств перед любимым мужчиной больше, чем комнаты, полной Потерянных Душ (идиотское название, которым ученые окрестили летающих черепов). Если я выживу в последнем бою, и Земля снова окажется в безопасности, буду ли я готова подарить детей этому человеку? Даже думать об этом не хочу. Да, я прекрасно понимаю, что именно это он подразумевает в своем предложении руки и сердца. Для Альберта женитьба без попытки завести детей – просто затянувшееся свидание. А может, я просто боюсь просить Флая стать крестным отцом.
Пока начальник вел нас в свое убежище, я снова почувствовала, что мы четверо сформировали что-то вроде странноватой семьи. Может, это такая модель ячейки общества в будущем – по крайней мере у ребенка будут отличные примеры для подражания.
Я посмотрела на гигантский радиоуправляемый телескоп. Длинная труба напомнила мне пушку – идеальное сочетание науки и военного дела. Уильямс стоял перед ним, сложив руки за спиной. На тот момент он был больше похож на военного, чем адмирал и полковник, которые стояли в стороне, словно передавая бразды правления профессору. Еще до того, как начальник открыл рот, я поняла, что все наши личные проблемы отходят на второй план. Опять.




10

 – Капрал Таггарт, – обратился ко мне директор. – Как вам понравилось в космосе?
 Я никогда не вру, если только на кону не стоит чья-то жизнь.
 – Всегда мечтал туда полететь, сэр. Если вы читали мой отчет, то знаете, что я так и не смог приспособиться к здешней жизни.
 – Военно-полевой суд явно ошибся в вас, – произнес полковник Хукер, глядя прямо на меня. – Но один из несомненных плюсов войны – возможность с легкостью обходить все бюрократические проблемы. И я с удовольствием вычеркну эту судебную ошибку из вашего личного дела, морпех.
 – Благодарю вас, сэр.
 Директор вернулся к сути.
 – Я не зря задал вам вопрос о космосе. Мы планируем оттеснить пришельцев обратно к Фредам. Нам известно, что у вас и у рядового первого класса Сандерс, – он повернулся к Арлин, – в этом деле огромный опыт.
 Как я понял, наш отпуск подошел к концу. Мне только было интересно, кто такие эти Фреды. Уильямс продолжал:
 – Около года назад, еще до того, как я оказался на базе, эта установка поймала четкий сигнал из открытого космоса, который не мог поймать больше ни один радиотелескоп. Поначалу ученые решили, что это механическая неисправность или чья-то шутка. В конце концов, сигнал могли посылать с какого-нибудь миниатюрного передатчика в паре километров отсюда. Но на деле все оказалось куда интереснее.
 Он выдержал паузу, проверяя записи на планшете. Мы с нетерпением ждали продолжения. Я ожидал услышать что-то о врагах, о том, как приблизить момент их поражения.
 – Ученые проанализировали сигнал, – продолжил Уильямс. – И установили, что это узкий пучок радиорелейной связи. Передача часто прерывалась. Мы тщательно исследовали сигнал, используя систему Дорнберга, лучшую программу в этой области. Сообщение прилетало к нам, семь раз отражаясь от небесных тел на пути к Земле. В итоге мы получили траекторию его пути. Источник сообщения находился прямо за границей солнечной системы, за пределами Плутон-Харона.
 Директор улыбнулся.
 – Прошу простить, если шутка показалась вам слишком специфической. Я вспомнил слова Роберта Уилсона о том, что если мы когда-нибудь найдем планеты за орбитой Плутона, нам следует назвать Их Микки и Гуфи[3]. Харон же настолько мал, что на самом деле это лишь луна Плутона.
 Адмирал прочистил горло и включился в разговор:
 – При обработке данных мы столкнулись с некоторыми трудностями. Предыдущий директор решил не говорить правительству про это сообщение, и члены команды разделяли его мнение.
 – Они боялись, что военно-промышленный комплекс представит это как серьезную угрозу национальной безопасности.
 Арлин стояла рядом со мной.
 – Звучит едва ли лучше, чем «голливудский промышленный комплекс», – шепнула она.
 – Тише! – шикнул я на нее.
 Директор продолжил:
 – Ученые потратили месяцы на расшифровку сигнала, но не достигли в этом особого успеха. После чего трудностей у них только прибавилось, поскольку началось вторжение.
 – Что за бред! – воскликнула Джилл у меня над другим ухом. Я шикнул и на нее.
 Уильямс не слышал их саркастические замечания и остальное руководство, казалось, тоже временно оглохло. Я надеялся, что в конце они ответят на наши вопросы. Хотелось спросить их про Фредов. Впрочем, Уильямс глухим точно не был. Он напомнил мне монахинь, которые наказывали нас за то, что мы шептались на уроке. Он посмотрел на нас, нахмурился и посерьезнел.
 – Мой предшественник окончил жизнь самоубийством. Он винил себя в том, что не передал информацию о сигналах в Вашингтон. В его защиту скажу, что нам стоит помнить, как некоторые правительственные агентства стали сотрудничать с Фредами. Представьте, каково это – предавать собственный вид ради созданий, которых вы никогда не видели и о которых знаете меньше, чем ничего.
 Так вот что это такое. Фредами они называли повелителей пришельцев, которые стояли за вторжением. Я удивился, как к ним прицепилось это имя.
 – Как можно забыть о предателях, – сказал Альберт, словно доставая эти слова из таких глубин личных страданий, которые я надеялся никогда не увидеть. Директор не придал значения этой фразе. Он улыбнулся и поблагодарил Альберта за энтузиазм. После чего в разговор вклинилась Арлин.
 – Так у нас получилось расшифровать сообщения?
 – Сразу после того, как директором стал Уильямс, – ответил адмирал.
 – Многие из той команды до сих пор здесь, – спешно добавил директор. – Их не привлекли к ответственности за решение моего предшественника.
 – Разбазаривать наши лучшие мозги стало непозволительной роскошью, – добавил Киммел.
 – Мы расшифровали сообщение, – директор снова вернул нас к главному. – Честно говоря, мы не ожидали того, что получили в итоге. Пришельцы отправили нам предупреждение.
 – Предупреждение? – повторила Арлин. – Вы имеете в виду угрозу, ультиматум?
 – Нет, – мягко продолжил Уильямс. – Пришельцы, отправившие сообщение, пытались предупредить нас о вторжении. Вы ведь понимаете, что это значит? Где-то там есть и дружелюбные инопланетяне. Враги Фредов, которые предупреждали нас о монстрах, напавших на Землю. И это еще не все.
 Я полагал, что Уильямсу нравится выступать с этой речью, но не мог критиковать его за радость научного открытия. Отчасти он радовался из-за того, что обнаружил попытку помочь человечеству в тот момент, когда оно так в ней нуждалось. Но если он не перейдет к сути сейчас же, я был готов поменять свое мнение о его характере.
 Уильмяс продолжил:
 – Эти дружелюбные пришельцы сообщали, что именно они построили Ворота на Фобосе. Но мы в этом не уверены. Уверены мы в том, что они приглашали нас воспользоваться этими Воротами и перенестись на их базу. Они отправили нам коды доступа и координаты для телепортации. Следующий шаг очевиден: мы полагаем, что доставить ответное сообщение должны хорошо обученные космодесантники. Лично.
 
 Сначала я боялся, что они оставят меня на Земле. Хоть я и морпех, но никогда раньше не бывал за пределами родной планеты. Разумеется, это не значило, что я буду бесполезен. Ни у одного человека во всей солнечной системе не было столько опыта в космических боях, сколько у Флая и Арлин. На задание были нужны еще двое, и я вполне мог стать одним из них.
 Мы с Арлин договорились не распространяться начальству о моем предложении. Но мы не намеревались хранить это в секрете от Флая и Джилл, это было попросту невозможно. Я чувствовал, что есть небольшая вероятность того, что мое предложение стоит на первом месте по важности. Я горжусь тем, что Арлин носит мое кольцо на цепочке со своими жетонами и надеюсь только на то, что в итоге оно не будет висеть на ее пальце вместе с номерком, который вешают на трупы в морге. В тех случаях, когда тело можно опознать.
 Я и мечтать не мог о том, что когда-нибудь полечу в космос – и вот сейчас они говорят об отправлении за пределы солнечной системы. Не знаю, что и думать. Командование в своем обычном стиле доложило мне, что на Земле меня ничего не держит. Кроме разве что гравитации.
 Сразу после того, как директор Уильямс взорвал нам мозг новостью про дружелюбных пришельцев (ни за что не поверю, пока сам их не увижу), командование сообщило мне и Джилл, что хочет обсудить с нами что-то очень важное и очень личное. Флай и Арлин до сих пор не могли отойти от доклада Уильямса, и полковник хотел переговорить с ними с глазу на глаз. Директор передал нас женщине с говорящей фамилией Гриффин, которая отвела нас в маленькую комнатушку, где началось что-то вроде викторины.
 – Вы знаете, что такое сейсмологические показания? – спросила Гриффин.
 – Силу землетрясений показывают, – заговорила Джилл саркастическим тоном. – А вы знаете, что такое десятичные дроби?
 Женщина по имени Гриффин встретила вопрос каменным лицом, достойным медузы Горгоны. Она включила компьютер, по экрану которого поползли числа и графики.
 – Не буду утомлять вас цифрами, – устало произнесла она. – Сейсмографические лаборатории в Неваде и Нью-Мехико зафиксировали пять толчков, которые могут быть только результатом ядерной бомбардировки. Мы полагаем, ее эпицентр приходится на Солт Лейк Сити.
 Мы с Джилл обменялись взглядами. Она так старалась не заплакать, что я не выдержал и заревел первым, за нас обоих. Я вспоминал всех своих старых друзей – Джерри, Нейта, даже председателя Совета Двенадцати. Быть не может, что все они оставили нас! Я вспомнил двух сестер, которых, казалось, коснулась рука Бога: Бринк и Линнея. Я помогал им изучать Книгу Мормона. Не могли же и они от нас уйти?
 Я не признавался в этом даже себе самому, но до этого момента главной поддержкой моей веры была уверенность в том, что Солт Лейк Сити останется цел. Это выглядело как неопровержимое доказательство вмешательства руки Божьей. В конце концов, мы были Святыми последних дней. Весь смысл в убеждении, что время прямого вмешательства Бога в наши дела еще не прошло. Его рука должна касаться этого мира, как иначе мы сможем выжить после такого истребления?
 Кинга Мормона – это всего лишь книга, как Библия, Коран или Талмуд. Выживание в мире настоящих демонов развивало такую веру в сверхъестественное, которой никогда не достигли Первая и Вторая книги Нефи, Якоба, Эноса, Ярома, Омни, Слово Мормона, Книга Мосии, Альмы, Хеламаны, Третья и Четвертая книги Нефи, Книга Мормона, Эстер и Морони. Научные объяснения были для меня только лишним грузом. Современные события, свидетелями которым мы стали, сделали каждый священный текст в истории нашей расы более близким современному человеку.
 Если Ковчег только что стерли с лица Земли ядерной бомбой, мне действительно нужно было переосмыслить свое видение пророчеств.
 
 Когда мы шли в офис полковника Хукера, Арлин выглядела бодрой, полной сил и была убийственно красива. Однако ж сейчас не время для того, чтобы давать дамам поблажки. Я превосходил ее по рангу. Обожаю превосходить бодрых, полных сил и убийственно красивых женщин.
 Дверь уже была распахнута, а полковник сидел за столом, когда я переступил порог. Столько времени уже прошло с момента, когда я последний раз бил по дереву. Встав в дверном проеме, я поднял руку и трижды демонстративно постучал по двери. Полковник бросил на меня хмурый взгляд. Одному Богу известно, как много наших еще осталось в мире. Лучшее, что я нашел в службе морпехом – гордость, которая служит ответом на вопрос, почему такой ярый индивидуалист выбрал военное дело. Если ты морпех, у тебя есть выбор. И люди, которых ты уважаешь, должны выбрать тебя. Уважение – это двусторонний поток по улице, вымощенной честью. И я могу только пожалеть всех монстров, которые встанут на нашем пути.
 – Рад вас видеть, – произнес Хукер.
 – Благодарим, сэр! – хором крикнули мы с Арлин.
 Мы зашли в офис, и он предложил нам каждому по сигаре Afuente Gran Reserva. Просто огромные. Тем хуже для нас с Арлин, что мы не курим. Полковник зажег свою сигару и сказал располагаться поудобнее.
 – Я хочу, чтобы вы четко понимали, на что идете, – начал он. – Это задание для четырех человек. Директор уже в курсе о ваших уникальных способностях. Но буду с вами откровенен: мы не ожидаем, что все из вас вернутся домой.
 Я незаметно оглянулся на Арлин. Она сидела с каменным лицом, но я мог видеть, какими нечеловеческими усилиями ей удается держать себя в руках. Не обязательно быть телепатом, чтобы прочитать ее мысли в тот момент: Альберт, Альберт и еще раз Альберт.
 У лейтенанта видимо тоже были зачатки телепата. Следующее слово, которое сорвалось с его уст – «Альберт». Арлин тут же сбросила маску безразличия, широко открыв глаза.
 – Альберт – мой третий кандидат на это задание, – продолжил Хукер. – Я выбрал его из-за его отчетов еще до вторжения. Кроме того, он настоящий ветеран в борьбе с этими проклятыми тварями. Честно говоря, я не уверен, что на свете осталось еще трое живых человек с опытом, сопоставимым с вашим.
 – Вероятно, сэр, их и нет, – согласился я.
 – Если б я был суеверным, – продолжил лейтенант, – то сказал бы, что вас направляет кто-то сверху. Собственно говоря, вашим заданием мы и проверим это предположение. От вас требуется не так много, зато в вашем распоряжении окажется корабль и целая команда ВМФ для его управления.
 – Вы сказали, что нас будет четверо, – напомнила Арлин нашему командиру.
 – К вам присоединится еще один морпех, ветеран боевых действий.
 Приятно было это слышать.
 – На такое задание обычно отправляют только морпехов, но мы так и не смогли найти еще кого-то столь же опытного, как вы. И до вашего с ним знакомства я хочу вам кое-что подарить.
 Он достал из ящика два конверта с нашими именами и положил их на стол. Моя очередь быть телепатом. Тихий голос в голове нашептывал мне, что мы будем слишком заняты выживанием и спасением вселенной, чтобы сейчас всерьез волноваться из-за содержимого этих конвертов.
 Но когда я открыл свой и увидел там сержантские нашивки, то ощутил почти забытое чувство гордости. Не могу описать словами, как много значили для меня эти маленькие желтые полоски. Арлин показала мне свой трофей: теперь она была не простым рядовым первого класса, а самым настоящим младшим капралом. На обоих нашивках были скрещенные мечи космодесантников.
 Черт, это было нереально круто.




11

 Радость моя поубавилась, когда я встретил четвертого члена нашей команды. Он был офицером! После всех пафосных речей о нашем уникальном статусе космодесантников они сажают нам на плечи гребаного офицера, чей боевой опыт, по их же собственному признанию, с нашим даже рядом не стоял. Я немного успокоился, вспоминая все известные шутки про армейский интеллект. Один старый и мудрый ветеран как-то сказал, что не все офицеры дебилы. Забавно, я не могу вспомнить имя этого ветерана.
 Капитан Эстебан Идальго слыл отличным морпехом. Бывалый солдат, он прошел всю войну в Нью Мехико, правда, воевал в основном против людей. Его боевой опыт не был нулевым, и это уже хорошо.
 Плохо было все остальное. Через пять минут знакомства я понял, что перед нами настоящий дисциплинарный маньяк. Первое впечатление часто бывает ложным, но он только укреплял мое мнение со временем.
 – Вы должны знать обо мне кое-что, – рявкнул капитан. – Я не собираюсь ни с кем дружиться и брататься. Я настаиваю на военной дисциплине и уважении к чину. И я требую, чтобы ваша форма всегда была чистой, выглаженной и подшитой.
 Я не мог поверить своим ушам. Как будто все события последнего года просто взяли и испарились. Плевать, что человечество на грани вымирания. У нас есть правила, и мы должны им следовать. История знает немало подобных примеров. Как только армия находит способ победить в битве, высшее командование в лице таких вот офицеров-теоретиков напоминает утопающим в крови солдатам, что победа – не основная их задача. Уважение к вышестоящим чинам – вот что священно.
 Я чувствовал на себе взгляд Хукера. Он не спускал с меня глаз. Может, это все – какая-то проверка? Видимо, бои с баронами ада им казались прогулкой в парке. Нашей основной задачей должен быть разгром врага, а не такие ужасно важные вещи, как содержание ботинок в чистоте. Могу себе представить, как мы с Арлин едва живые ползем по Фобосу и Деймосу, а Идальго в это время беспокоится о пуговицах на нашей форме.
 – Я изучил ваши военные отчеты, – сказал капитан. – Блестяще. Вы оба. Что насчет сержанта Таггарта – на Фобосе и Деймосе вы почти искупили свою вину за неповиновение в Кефиристане.
 Зачем вообще Хукер так поступил? Больше всего мне хотелось содрать с лица Идальго его аккуратные усики а-ля Эррол Флинн и запихнуть ему в глотку, но я решил взять пример с Арлин, нацепив бесстрастную маску, как у музейного экспоната. Хукер и Арлин внимательно наблюдали, как я пройду испытание терпением.
 В конце концов этот ад закончился и нас отпустили. Нам много что нужно было успеть сделать до финального брифинга. Например, пошептаться с Альбертом и Джилл. Оказалось, что Джилл может к нам присоединиться, если захочет. Но она гражданский, да еще и ребенок, так что никто не собирался ей приказывать. А еще я был уверен, что мы все вместе захотим попрощаться с Кеном. И с Муллиганом тоже.
 Я настоял, чтобы мы с Арлин не торопились искать наших приятелей и прогулялись по пути. Может, это лишь отголоски школьной паранойи, но мне было спокойнее обсуждать учителя за пределами школы. К тому же, здесь никто не будет подслушивать за пальмами.
 – Ну, как ты себя чувствуешь после повышения? – спросила Арлин.
 – Все лучи надежды скрыло одно тупое упертое облако.
 – Да уж. Я видела, как ты напрягся, когда наш новый босс открыл рот.
 – Тебя тоже не обрадовало назначение Альберта.
 – Сложно сказать, Флай. Я до сих пор думаю, какой вариант хуже: что мы бы никогда больше не увиделись или что он снова с нами на очередном самоубийственном задании.
 – Если Идальго посмеет что-то об этом сказать…
 – Давай прикинем, Флай. Я тебя знаю так же хорошо, как ты знаешь меня. Мне кажется, ты преувеличиваешь. Одна только приверженность правилам не значит, что капитан – копия лейтенанта Вимса. Сам Вимс кстати пошел против правил, приказав своим людям открыть огонь по монахам.
 У Арлин был пунктик насчет этого. Она стояла на моей стороне с самого начала военно-полевого суда над капралом Флинном Таггартом, отложенным теперь на неопределенный срок.
 Моя очередь.
 – Если офицер мудак, мы ничего не можем с этим поделать.
 Никогда не жаловал офицеров, но всегда следовал их приказам. Меня немного злило то, что Арлин так хорошо к ним относится.
 – Ты зациклен на мелочах, Флай. Мне плевать, что там требует Идальго, пока его требования не ставят под угрозу успех операции. Я только хочу быть уверена в том, что капитан знает что делает.
 – По крайней мере честно. Но не убедительно.
 Арлин хихикнула.
 – Ты же знаешь, Флай, есть люди, которые думают, что мы плохие морпехи. Некоторые не признают ничего кроме устава.
 – Мы уже видели, как хорошо уставные правила работали на Фобосе.
 – Именно.
 – И сейчас все повторяется. Так что хватит обо мне, скажи что-нибудь об Идальго.
 Арлин нахмурилась.
 – Да запросто. Пока он решает, подходим ли мы под его стандарты, мы будем решать, подходит ли он под наши. В людской истории нет войны серьезнее, чем эта. Наш вид в опасности. Прежде всего я присягала на верность человечеству, а потом уже офицерам. У нас нет права на ошибку, и мы не ошибемся.
 Я понимал, к чему она клонит, и поверить не мог в то, что слышу.
 – А что если Идальго не подходит под наши стандарты?
 Мы не спеша обходили здание по периметру. Арлин остановилась и заглянула мне в глаза.
 – Прежде мы должны пробраться через Врата на Фобосе. Мы были никакими пилотами, когда отправились в капсуле с Деймоса на Землю. Ты может и управляешь истребителем лучше всех на Земле, зато с ним мы узнаем хоть что-то о космонавтике. Пока не ступим на нашу территорию, мы – лишний груз на корабле. А когда вернемся, тогда и сможем сказать, что хорошо знаем капитана Идальго.
 – Кто бы мог подумать, что наступит день, когда мы будем говорить об этом треклятом спутнике как о нашей территории!
 Арлин выгнула бровь дугой, подарив мне свой фирменный взгляд.
 – Флай, мы с тобой единственные ветераны войны на Фобосе и Деймосе. И единственные эксперты.
 Эта женщина что-то от меня скрывала, и я не собирался заканчивать разговор, пока она не выложит все начистоту.
 – Согласен. Но что мы будем делать, если уже там поймем, что Идальго не подходит под наши стандарты?
 – Все просто. Мы вышвырнем его задницу в открытый космос.
 
 – Тебе не обязательно лететь на Фобос, Джилл.
 Я была признательна Кену за то, что он сказал мне это.
 – Я хочу лететь. Арлин и Флай не справятся без меня. Они бы и меня не смогли спасти без твоей помощи.
 – Чистая правда, – подтвердил Флай.
 Кен сидел на кровати. Он хотел посмотреть на нас со своей каталки, но усталость после дня упорной работы давала о себе знать. Его лицо снова было цвета хорошего кофе. Когда его впервые освободили от бинтов, кожа была болезненно бледной. Разбинтовывали его постепенно, так что какое-то время Кен был как зебра, пока не вернулся к своему привычному виду. Сейчас он снова был похож на самого себя, если не обращать внимания на кнопки и проводки, которые еще не вытащили из его головы.
 – Я благодарен всем вам, – сказал Кен. – Особенно тебе, Джилл.
 Он взял меня за руку.
 – Ты так молода. И уже была однажды в смертельной опасности. Почему бы не остаться на Земле, где тихо и спокойно?
 – Тихо и спокойно? – ухмыльнулся Альберт.
 – Ладно, тише и спокойнее, – ответил Кен.
 Арлин начала разговор на тему, которой Альберт и я старались избегать:
 – В Солт Лейк Сити жили люди, которые были бы уверены, что Джилл стоит остаться.
 Кен кашлянул. Судя по звуку, ему было действительно плохо. Я принесла стакан воды.
 – Чувствую себя беспомощным, – сказал Кен. – Вам будет нужен компьютер Джилл на первой стадии вашего задания. Если бы я только мог быть полезен на большом расстоянии…
 – Ты сделал все что смог, – ответил Флай. – Мы не можем заранее сказать, что именно нам понадобится. Очень жаль, что помощника лучше Джилл для задания мы не найдем.
 – Как не нашли бы и раньше, – напомнила я им. – Вам следует взять меня с собой.
 – Это не обсуждается, – голос Арлин звучал так, будто она говорила с собственной дочерью.
 – Мы должны быть благодарны за время, которое проведем вместе, – подвел итог Альберт. Он был прав. Флай, Арлин, Альберт и я – все, кто есть у Кена. На задание мы отправлялись утром следующего дня.
 – Если бы только у них была возможность запуска с островов здесь, – пожаловался Кен. – Им надо получше подготовиться.
 – Нам повезло уже потому, что здесь есть все то, что есть, – сказала Арлин. – Тут и так все необходимое. Кроме разве что умывальника.
 – Умывальник есть на Точке Мугу, – сказал Флай. – Зато благодаря Кену, у нас есть окошко для запуска.
 – Никогда бы не подумал, что делал окошки, – прохрипел Кен между взрывами кашля. – Я всегда говорю, если отправляетесь в полет к какому-нибудь небесному телу, удобнее всего стартовать отсюда. И было бы здорово собрать экипаж корабля. Основной план для возвращения Флая и Арлин на Фобос выполнен с изяществом Руба Голдберга.
 – Даже не тянет тосковать по дому, – сказала Арлин. Все засмеялись.
 Кен сполна отплатил нам за спасение его жизни от паука. Он был умнее меня во многих вещах. Кроме того, я заметила, что он заботится обо мне. Но не думаю, что он мог представить, насколько мне хотелось полететь с командой.
 – У нас есть аварийный план? – спросил Альберт.
 – Чем меньше вы об этом говорите, тем лучше, – улыбнулся Кен. – По крайней мере для меня. Прежде чем вы отправитесь в полет, мне бы хотелось поговорить с Джилл. У меня есть предложения по поводу ее возвращения.
 – Я хочу полететь на Фобос.
 Каждый раз когда я это говорила, Арлин повторяла одно и то же слово: нет.
 Флай говорил так, будто был мне отцом:
 – Поверь, Арлин, мне я бы и не подумал подвергать Джилл такой опасности, но она нужна нам на задании.
 – Всем нам нужна – печально сказал Кен. – Жизнь каждого из нас важна для всех остальных, какой бы короткой она ни была.
 Он снова посмотрел на меня.
 – Но в одном я с тобой полностью согласен.
 – В чем же?
 – Очень важно сражаться до самого конца. Иногда я забываю об этом.
 – После всего того, что с вами… – начала Арлин, но Кен не дал ей завершить мысль.
 – Никаких оправданий, – сказал он. – Я был слишком настроен на проигрыш. Но теперь, когда я думаю о тех ужасных вещах, которые монстры проделывают с нами, меня переполняет злоба. Мы будем сражаться и дальше. Пока на свете не перевелись такие люди как Джилл, у человечества еще есть шанс.
 Я заметила, что он прослезился. Собиралась что-то сказать, но неожиданно забыла, что именно. Вместо этого я подошла к Кену и обняла его. Он в ответ чмокнул меня в лоб.
 – Знаете, – сказал Флай, – хочу задать вам один вопрос с тех самых пор, как мы собрались здесь.
 – Валяй, жги, – ответил Альберт.
 – Не самый удачный подбор слов, когда вокруг столько морпехов, – вмешался Кен.
 – Гражданские, – процедила Арлин таким тоном, будто это было ругательство.
 Флай наконец задал свой вопрос:
 – Хочу узнать ваше мнение: почему сверхразумы, которые стоят за вторжением, обозвали Фредами?
 – Знаю, знаю, – ответила я. – Слышала, как сержант-старшина об этом говорил.
 – Старший сержант, милая, – поправила меня Арлин. В те моменты, когда она не была моей матерью, она становилась моим учителем.
 – Да неважно. Тот человек сказал, что морпех по имени Армогида начал звать их Фредами после того, как посмотрел какой-то ужастик.
 – Интересно, что это был за фильм, – произнесла Арлин.
 – Так может быть, начнем звать всех молодых героев именем Джилл? – Кен вернул тему обсуждения ко мне. – Менять чье-либо сознание не в моих силах, так что просто позвольте сказать: надеюсь, ваше задание пройдет гладко.
 Повторюсь, я ценила то, что Кен обо мне заботится. Но он и представить не мог, как важно для меня снова отправиться с командой. К тому же, Флай пообещал мне, что сразу после возвращения я покатаюсь на серфе.




12

 Последнее, что мне было нужно – свеженький, только сошедший с конвейера монстр. И ради этого Флай, Джилл, Альберт, Капитан Идальго и я проделали весь путь до родных земель? Ради этого мы куковали в тесной подлодке, которая по-хорошему вмещала вдвое меньше людей, чем было в нашей команде? Конечно же, подлодка казалась очень просторным местом после того шаттла, который мы соорудили на Деймосе. Я хочу сказать, что была готова встретиться с новым ужасом из космических глубин не раньше, чем мы вернемся на большое черное космическое нечто. Арлин, космонавт и истребитель монстров. Я готова служить человечеству, но у всего же есть своя мера! Никто не был готов к тому, что ждало нас на мелководье в старой-доброй Калифорнии.
 Военный аэродром на Точке Мугу, примерно в девяти километрах к югу от Окснарда. Когда мы прошли Нормандские острова, капитан Эллисон оповестил нас, что мы будем на шельфе – так близко к земле, как только возможно – примерно через полчаса. Разумеется, он использовал военно-морское время. После долгих лет ношения формы я была удивлена, что до сих пор предпочитаю измерять время, дистанцию и выходные в гражданских единицах измерения.
 Поездка прошла спокойно, только Джилл изводила меня вопросом, чем она могла бы пригодиться нам на задании, если б мы взяли ее на Фобос. В конце концов я устала от нее и предложила ей доставать капитана Идальго, ведь именно он возглавлял нашу миссию. Может, он сам решит отправиться за борт от переизбытка Джилл на лодке.
 Идальго меж тем с нашей девочкой долго не церемонился. Он просто сказал ей, что ее роль в этом задании завершается на базе. Кроме того, он напомнил, что Кен столкнулся с серьезными проблемами, планируя ее обратный полет. После этого Идальго просто не обращал на нее внимания. В каком-то смысле капитан был бы лучшим отцом, чем Флай. Но это вовсе не означало, что у него хватит силы духа спасать вселенную от инопланетных уродов. Для этого нужны были несколько иные качества.
 Никогда раньше не была на борту подлодки. Мне не нравился запах. В попытках истребить аромат из мужской раздевалки они придумали кое-что похуже. Нечто неописуемое, по крайней мере для меня.
 Капитан подлодки был хорошим офицером, жестким и отлично квалифицированным. Но когда он сообщил, как мы будем сходить на сушу, его тон был почти извиняющимся.
 – Вы должно быть шутите, – произнес Альберт. 
 – Доски для серфа, – повторил капитан Эллисон. – У нас есть четыре длинных доски для взрослых и одна маленькая для…
 Он посмотрел на Джилл, сверлившую его взглядом, и предпочел не договаривать.
 – И одна маленькая для Джилл. Она предназначена специально для тела ее размеров.
 – Мило, – сказала девочка. – Прямо как и обещал Флай.
 – Почему мы собираемся плыть к земле на досках для серфа? – услышала я свой голос.
 Флай пожал плечами. Он узнал об этом раньше нас с Джилл, но это не значит, что он одобрял такое решение.
 У Идальго уже был заготовлен ответ:
 – Враг не заметит ни плотов, ни каких-либо других следов нашего присутствия.
 Мне следовало замолкнуть. Я сама убеждала Флая повременить с приговором для капитана, но сейчас слова сами сорвались с языка:
 – Вы правда думаете, что монстры могут отличить плот на берегу от сваленных в кучу бревен, как люди?
 Проблемы с неподчинением капитан Идальго предпочитал решать сразу.
 – Во-первых, это решение сверху, от капрала Лэнса. Мы будем следовать приказу. Во-вторых, если вы забыли, предатели есть и среди людей, и они плот от бревен отличат, можете не сомневаться. В-третьих, другого шанса у нас не будет. В-четвертых, смотри первый пункт. Теперь понятнее?
 – Так точно, сэр, – отчеканила я. У него действительно была на то причина, а то и несколько.
 Когда Джилл наконец меня покинула – не так-то просто это сделать на подлодке – она воскликнула:
 – Ура, мы идем ловить волну!
 – Ты когда-нибудь раньше каталась на доске? – спросила я.
 – Ну, нет, – ответила она. – Но я много раз бывала на пляже и видела, как катаются другие.
 Просто замечательно, подумала я.
 – А ты каталась, Арлин?
 – По сути, да. Мы недавно покинули идеальное место, где можно этому научиться. Гавайи. Там можно поймать настоящую волну. А если волна будет достаточно большой, можно даже выстрелить арку.
 – Чего?
 Девочка внушала мне все большие опасения за ее жизнь. Я объяснила:
 – По-настоящему большие волны создают такой полу-тоннель, через который можно проскользнуть. Ты видела такое в фильмах.
 – О, точно. Но в Лос-Анджелесе мы таких больших волн не поймаем, так ведь?
 Она была умным ребенком.
 – Нет, не поймаем. Нас выбросит рядом с пляжем на севере города. В это время года, когда нет штормов, волны должны быть спокойными.
 Джилл уже думала о другом:
 – Насколько хорошо надо уметь кататься, чтобы просто лечь на доску и позволить волнам донести нас до берега?
 Тут она меня подловила. Нам ведь не нужно было устраивать целое шоу и выигрывать какие-то там призы. Нам просто надо добраться до пляжа. Снаряжение и провизия сложена в водонепроницаемых мешках, и они держатся на воде куда лучше нас. Каждый из нас в ответе за те вещи, которыми его нагрузят. В целом, добраться до берега будет относительно несложно. Единственная проблема – никто из нас не рассчитывал на появление совершенно нового монстра.
 На самом деле, некоторые намеки можно было заметить еще когда мы с Флаем отдыхали на пляже в Оаху. Когда адмирал заметил одинокое облачко, не было никаких причин сомневаться, что мы видим именно облако. Потом, когда Флай заметил черный треугольник, рассекающий волны, мы решили, что это акула. Никто из нас тогда не удосужился посмотреть на небо. А если б посмотрел, то заметил бы, что облачко исчезло. Нас бы это наверное удивило.
 Когда подлодка всплыла так близко к берегу, как Эллисон мог ее подвести, Большая Четверка собралась в свое последнее приключение. Мне было несколько не по себе от мысли, что Джилл не идет с нами до конца. Идальго заменит ее, когда мы доберемся до космического корабля.
 Я не хотела, чтобы Джилл сопровождала нас на самоубийственное задание. С другой стороны, идея оставить ее в погибшей Калифорнии меня тоже не привлекала. Идальго уверил заботливого папашу – Флая, что план по возвращению Джилл на Гавайи прост и надежен. Кен бы так никогда не сказал, потому что он сам этот план и разрабатывал. Подобные гарантии дают только дураки. К тому же, план не учитывал пушистое белое облачко, которое спускалось на воду, пока мы гребли к берегу на наших досках. На нас были водолазные костюмы, и мы барахтались в мертвой зоне, ожидая какой-нибудь волны к берегу. Флай первым заметил, как облачко спускается к поверхности воды и потом словно просачивается сквозь нее. Не исчезает. Не испаряется. «Просачивается» – единственное слово, которым я могу описать этот процесс, когда цвет облачка поменялся на мутно-зеленый и оно вроде как втекло прямо в воду.
 – Это что сейчас было? – спросил Флай.
 – Оно прямо перед нами, – сообщил Идальго.
 – Там какая-то чертовщина! – крикнул Эллисон с боевой рубки. Он был слишком ответственным человеком, чтобы погружаться обратно, не убедившись, что с нами все в порядке.
 – Может, причуды местной погоды? – предположила Джилл.
 Я легко могла поверить в такое. Планета наша была настолько заражена радиацией и всяким другим дерьмом, что такие сюрпризы были в порядке вещей. Но после встреч с обитателями ада я с подозрением относилась ко всему необычному. Подозрение выросло в разы, когда я увидела акулий плавник, материализовавшийся прямо в том месте, где секунду назад было облако.
 К тому времени Идальго и Альберт поймали первую волну. Прижимаясь животами к своим доскам, они гребли к берегу. Я сказала каждому из них преодолевать весь путь до берега, не пытаясь встать. В таком случае лодки могут удержать на плаву даже таких сухопутных крыс, как мы.
 Остальные поймали еще одну спокойную волну, которая понесла нас к пляжу. В тот момент я заметила уже три плавника, которые образовали круг на том месте, где ушло в воду облако.
 Естественно, сначала мне показалось, что это акулы – уже достаточная причина для волнения. Плавник доски для серфа и ее светлый низ напоминали рыбий живот. Бултыхающиеся руки и ноги тоже привлекали внимание. Люди в нашей команде были не из тех, кто просто может взять и отплыть подальше на доске для серфа. Сами волны несли незадачливых пловцов навстречу опасности.
 – Акула! – закричала я. Остальные стали повторять за мной. Мы бы и дальше думали, что плавники принадлежат разным существам, если бы они не начали вырастать из воды. На поверхности показалось нечто, похожее на большие черные веревки. Идальго и Альберт гребли изо всех сил, пытаясь сменить направление, но их по-прежнему несло к неизвестному существу.
 Я надеялась получше разглядеть огромное создание, когда оно полностью появится над водой, но оно напускало вокруг себя туман, такой же светлый, каким было облако.
 В тумане я могла разглядеть знакомые фрагменты. В сторону берега дул легкий бриз, но туман не рассеивался, окружая фигуру как липкий хлопок. Через дыры в белой дымке я могла разглядеть тварюгу подробнее.
 Лапа. Глаз. Нечто большое, красное и блестящее, что скрывало за собой темноту и будто бы открывалось и закрывалось. Мог ли это быть рот? Никто из нас не хотел это знать. Существо постоянно двигалось. У меня заболела голова, пока я пыталась сфокусировать взгляд на нем. В какой-то момент мне показалось, что темная поверхность отдает металлическим блеском. В следующую секунду она скукожилась так, как может только живая ткань. Все время, пока я пыталась разглядеть, с чем мы столкнулись, туман оставался главной проблемой, меняя свою плотность, но никак не исчезая.
 Большая часть нашего оружия была упакована в водонепроницаемые мешки, но Флай прихватил с собой пушку в пластиковом пакете, спрятав ее в своем костюме. Со скоростью, достойной лучших стрелков из фильмов про ковбоев, он выхватил ее и открыл огонь по существу. На это задание он взял милый маленький пистолет Ругера. Должно быть, мой приятель чувствовал себя как ребенок в конфетной лавке, когда его выпустили в оружейную. В арсенале Гавайев было больше стволов, чем в любом самом дорогом военном клубе.
 Выстрелив несколько раз, Флай почувствовал себя увереннее. Мне тоже полегчало. Но насколько я могла судить, ужасное неописуемое нечто с небес даже не заметило его выстрелов. Флай снова продемонстрировал свои способности. Он бултыхался прямо позади Альберта и Идальго, но не задел никого из них. Каждая пуля летела прямо в центр вращающейся массы – и возможно вылетала с другой ее стороны, если монстр был способен разуплотняться, во что я уже готова была поверить. Флай опустошил всю обойму, пока лежал на своей доске. В меткости стрельбы ему просто не было равных.
 Внезапно прозвучал выстрел, грохот которого в корне отличался от пистолетных хлопков. Громыхнуло где-то позади, над нашими головами что-то просвистело, и последовавший за этим взрыв сбросил нас с досок.
 У Эллисона была самая мощная пушка, и он не боялся пускать ее в ход. Снаряд поразил создание прямо в неподвижный центр. Я не была уверена, что монстра как-то можно убить, но находчивость капитана отпугнула нашу угрозу.
 Джилл буквально завопила от радости. Она доплыла обратно до подлодки, но я сомневаюсь, что на борту ее заметили. Я сама еле видела девочку. Нас окутало облако дыма от взрыва. Так много воды разом превратилось в пар, что я подумала, не задел ли снаряд какие-то горючие части тела монстра. А может, это были остатки тумана, которым он был окружен. В общем-то нам было наплевать, мы не собирались проводить научные исследования здесь, прямо на воде.
 Идальго приступил к своим обязанностям:
 – Все, отзовитесь! Дайте мне вас услышать.
 – Сандерс! – крикнула я следом.
 – Таггарт!
 – Галлатин!
 – Я здесь, – завершила перекличку Джилл.
 – Фамилия! – настаивал Идальго, откашливая воду.
 – Да я это, Джилл. Блин.
 – Фамилия! – рявкнул капитан.
 – Лавлейс, – выдохнула Джилл.
 Тем временем на утреннее небо взошло солнце. Мне становилось жарко в своем мокром костюме. Подлодка уже была достаточно далеко от нас. Перед нами маячило будущее, в котором белая пена прибоя скрывала помет чаек на берегу. Никогда не была так счастлива увидеть этих птиц-мусорщиков. Есть еще что-то на нашей планете, что осталось нетронутым.




13

 – Что значит «я ненавижу невесомость»? – в голосе Арлин слышалось искреннее удивление.
 – То и значит,  – ответил я.
 – Ты никогда об этом не говорил.
 – Так ты не спрашивала.
 Арлин непросто удивить. Понятия не имею, почему это до сих пор не всплыло наружу. Никогда не старался намеренно скрывать свою неприязнь. Джилл захихикала. Маленькая шпионка.
 – Ты не перестаешь удивлять меня, Флай Таггарт. Даже после того, как мы пролетели вместе половину солнечной системы.
 – Ну, это уже преувеличение.
 – Гипербола, – разъяснила Арлин, напомнив нам, что когда-то английский язык был ее специальностью.
 – Да, точно, – сказал я. – На самом деле только до Марса метнулись и обратно.
 – Метнулись, – с ухмылкой повторил Альберт.
 – Альберт, не суйся, – Арлин заняла жесткую позицию. – Это частная беседа.
 – Частная? – отозвалась Джилл. – Это здесь-то?
 «Здесь» – это в капитанской кабине корабля DCX-2004. Мы окрестили его Бовой. Снаружи он был похож на большой вытянутый нос, к которому кто-то приделал плавники. Но если подойти поближе, на фоне ночного неба он казался настоящей громадиной. Тем не менее, сидели мы в тесноте, потому что места в кабине предназначались только для основного и запасного пилотов. Идальго нес дозор снаружи. Он предупредил бы нас, покажись на горизонте огромная туша адского принца или те, кто смог бы заставить эту малышку взлететь.
 План А работал безупречно, раз все мы до сих пор были живы. Мы пришли в нужное место в нужное время. И что, если пилоты – люди, которых мы никогда не видели – опоздали? И что, если они пришли сюда раньше нас? План Б все равно в подметки не годился плану А.
 Мы полагали, что поступили правильно, позволив Джилл увидеть изнутри первый космический корабль в ее жизни. Она постоянно намекала нам, что хочет полететь с нами. Мы не собирались врать ей, что просчитали вес всей команды до последней унции. Корабль бы не развалился от небольшого пополнения экипажа. Здесь даже была еще одна комната – на тот случай, если мы не возражали не просто заполнить корабль, а набиться как селедки в банку. Вопрос о личном пространстве даже не поднимался. Разумеется, весь этот полет будет только в теории, если мы отправимся в путь без нашей замечательной команды пилотов. Никто из нас не мог поднять корабль в воздух. Тем не менее, это не отменяло одного простого факта: Джилл никто в полет не приглашал. Все было просто.
 В том, что Джилл могла осмотреть корабль, было свое преимущество: она убедится, что борту невозможно спрятаться. В такие моменты я был благодарен небесам за то, что плохие парни не научились производить крошечных демонов. Тыквы были все одного размера, как на подбор, и встретив такую в тесном помещении, тебе не надо беспокоиться, что где-то рядом бегает маленькая принцесса Динь-Динь с миниатюрной ракетницей. Жизнь прекрасна.
 Бова была намного просторнее подлодки, но это не значит, что мы можем бездумно забивать ценное пространство. Как по мне, в мирное время основной задачей корабля была перевозка резервуаров и топлива. Люди здесь могли двигаться только друг за дружкой.
 Как бы то ни было, у Альберта уже был заготовлен ответ на вопрос Джилл о недостатке личного пространства:
 – Можно спокойно поливать дерьмом компанию, если никто оттуда тебя не слышит.
 Никогда не думал, что услышу от него подобное. Однако потом я понял причину.
 Вполне возможно, мы все видим Джилл в последний раз в жизни. Альберт обращался с ней как с мужчиной. Джилл знала, насколько он религиозен. Произносить такие слова при ней было необычно для него. Девчушка улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ. Они нашли общий язык.
 – Нет, Арлин, – сказал я, пытаясь положить конец нашей бессмысленной беседе. – Я не из тех, кто обращает внимание на рекламу люкса для молодоженов в открытом космосе. Не собираюсь добровольно заниматься любовью в свободном падении. Как только я выходил за пределы искусственной гравитации на Фобосе, мне становилось хуже, чем в лапах импа. Если бы кто-то из них пронюхал о моей слабости, у них бы появилось еще одно серьезное преимущество. Но и смерть от потери крови меня не радует. Невесомость не остановит меня в борьбе с этими уродами.
 – Куда им до тебя, Флай, – проворковала Арлин, коснувшись моей руки. Я почувствовал на себе пристальный взгляд Альберта, но он не стремился демонстрировать свое недовольство. Не думаю, что он ревновал, когда Арлин физически контактировала с другим человеком. Его привязанность к ней была столь велика, что он реагировал на подсознательном уровне.
 – Я не говорил вам об этом, – мой голос звучал несколько более взволнованно, чем я ожидал, – потому что не хотел зря вас беспокоить.
 Арлин посерьезнела.
 – Я бы ни за что не узнала, если б не услышала от тебя самого. Ты настоящий боец, Флай. И твои заморочки – не мое дело, пока ты сам не решишь ими поделиться.
 Мы сидели в тесноте, оценивая друг друга, как делали уже тысячу раз до этого. Черт возьми, она довольно привлекательна, эта Арлин Сандерс.
 – Каково это? – спросила Джилл.
 – Что? – ответил я вопросом на вопрос, не сразу догнав, о чем она.
 – Быть в невесомости, – прояснила Джилл. Она думала, что мы все еще говорим об этом. Что ж, не могу винить ее за то, что она не заметила, как мы плавно перешли к более взрослым темам.
 Арлин включила учителя:
 – Ну, это как на американских горках, когда ты доехала до вершины и чувствуешь волнение в животе.
 – Как при прыжке с парашютом, – Джилл провела аналогию с собственным опытом. – Или как при падении. Вот почему оно называется… как ты его назвал, Флай? 
 – Свободное падение.
 – Точно. Я бы не прочь испытать его на себе. Но только недолго. И как вы умудрились провести в таких условиях…
 – Долгие недели? – помогла ей закончить Арлин.
 Джилл теребила нижнюю губу – верный признак того, что она крепко задумалась. Сейчас все ее мысли были написаны на лице: «вы правда хотите туда вернуться?»
 – Привыкли со временем, – сказала Арлин.
 – Да уж, – произнесла Джилл, не глядя на нас. Как и большинство гениев, она отвечала не сразу, какое-то время обдумывая ответ. Должно быть, воображала себя завоевателем космических миров. – Я могу привыкнуть к чему угодно.
 Она по очереди посмотрела на каждого из нас. Сначала на Арлин, следом на Альберта, потом на меня. До нее наконец доходило, что возможно мы в последний раз собрались вместе.
 – Вы не можете меня бросить, – сказала она шепотом, но все мы услышали ее.
 – У нас нет выбора, – ответил Альберт, почти так же тихо.
 – Ты сам говорил мне, что выбор есть всегда, – захныкала Джилл. – Ты постоянно твердил про свободу воли и все такое.
 – Я не хочу расставаться. Я беспокоюсь за тебя, но знаю, что ты сможешь о себе позаботиться.
 – Не хочу я о себе заботиться! – Джилл почти перешла на крик. Корабль был звуконепроницаемым, так что она могла шуметь сколько угодно, не боясь привлечь демонов. Но когда ее страдания отразились на лице, я предпочел бы, чтобы мы и дальше обсуждали невесомость. Да вообще что угодно, только не это.
 – Вы обманули меня, – сказала Джилл, имея в виду всех троих. Если бы взглядом можно было убить, мы уже были бы размазаны по стенам.
 Затем она принялась с удвоенной силой давить на нашу жалость.
 
 – Вы меня не любите!
 Так нечестно. После всего того, через что мы прошли вместе, они решили избавиться от меня. Я стала обузой для них. Разумеется, они не скажут об этом прямо. Они скажут, что хотят защитить меня. Могу поспорить на что угодно, что это следующее, что они скажут. Это для моего же блага, они не хотят снова подвергать меня смертельной опасности, бла, бла, бла. Что там может встретиться страшнее морского чудовища, которое чуть не сожрало нас, когда мы выбирались на берег? Что может быть опаснее, чем быть на волоске от гибели, спасая Кена из лап паука и парового демона? Или поездки на грузовике наперегонки с двумя ракетами, которые выпустил по нам костлявый? Бедный доктор Экерман называл их ревенантами. Он точно был помешан на странных названиях. Утверждал, что монстры очень похожи на кошмары нашего подсознания[4]. Хотела бы я знать, что он имел в виду.
 Дело не только в опасности. Сейчас нигде не безопасно. Кто сказал, что я вернусь на Гавайи в целости и сохранности. Даже если все пойдет по плану, на возвращение уйдут недели. Я буду в большей безопасности, если отправлюсь в космос с остальной командой. Только вот взрослые не любят, когда дети ошиваются вокруг, особенно подростки. Поэтому они врут, врут и снова врут. Они и представить не могут, насколько я им нужна. Наше путешествие к ракетному полигону не было похоже на прогулку в парке. Я во многом помогала им. Когда нам казалось, что проникнуть на полигон нереально, Арлин напоминала всем про план Б. Кен был прав: план Б – просто идиотская шутка.
 Он заключался в том, чтобы проникнуть на ракету пришельцев и зайчиком прокатиться до Фобоса. Я пришла в бешенство, когда узнала о нем. Они-то думали, что я расстроена, потому что не могу лететь с ними. И эти люди считали меня тупым ребенком! Я напомнила им, что они не смогут оставаться незамеченными весь путь до Марса в такой маленькой ракете.
 Фобос и Деймос – очень маленькие спутники, но они намного больше ракеты пришельцев. Флай и Арлин не знали, как остаться незамеченными даже там. Они столько раз рассказывали о своих приключениях, что я могла их наизусть пересказывать. Если они не могли избежать встреч с демонами на Деймосе и с ходячими мертвяками на Фобосе, нет ни малейшего шанса, что они смогут прятаться на корабле на всем пути к Марсу. И после этого у Арлин еще хватает наглости сказать мне не прятаться на корабле? Она наверное за тормоза меня считает.
 Удивляюсь, чего они злятся, что капитан Идальго согласился со мной и признал, что прятаться на корабле пришельцев глупо. Он предпочитал испытать свою удачу и «забираться в колыбель к дьяволу» на одном из наших, земных кораблей, даже если нам самим придется им управлять. Но потом Флай напомнил ему, что без парней из ВМФ мы даже поднять его не сможем. Флай сделал столько всего невозможного и как никто другой понимает, что значит действительно невозможно.
 Может, мне действительно лучше остаться. Если они не хотят брать меня в команду, значит, я создам больше проблем, чем помогу решить. Прийти к полигону было непросто. Проникнуть на него – еще сложнее. Кто взломал для них электронные системы и компьютеры? Человек, о котором я говорила, отражался в окне и был чертовски похож на меня. Хотя, мы не встретили ни одного монстра, пока не забрались на базу. Может, они все в отпуске? Те, что были внутри, похоже, спали. Никогда раньше не видела их спящими. Даже не подозревала, что они вообще спят. Флай и Арлин были всерьез настроены пострелять, но не встретили ни одной движущейся цели на своем пути.
 Бедный Флай. Бедная Арлин.
 Я не винила Альберта. В отличие от остальных, он умеет отключать в себе морпеха. Но я не думала, что он когда-нибудь меня покинет. До этого момента мне казалось, что он найдет способ убедить их забрать меня с собой. Как он мог меня бросить? Мы столько всего прошли, еще с Солт Лейк Сити. Полагаю, никто из нас не ожидал, что проживет так долго.
 Сейчас, я полагаю, мне пора возвращаться на Гавайи. Всегда хотела увидеть остров Мауи.
 Лучше бы они сказали, что больше не любят меня, или что не любили и раньше. Никогда не испытывала потребности в семье. Я выросла сиротой, и она мне попросту не нужна. Но сейчас я чувствовала, каково это – иметь семью. Мы были типа как семья. Не хочу, чтобы это прекращалось.
 
 Меня бесит, что я сама не знаю, чего хочу. Они никогда не видели, как я плачу, не увидят и сегодня. Мне давно казалось, что все идет к этому. Что ж, похоже, тяжелое решение придется брать на себя. Флай относился к Джилл как к родной дочери, поэтому он не мог твердо стоять на своем. Все, что он мог сделать – беречь свою ненаглядную девочку как зеницу ока.
 Роль мамочки давалась мне нелегко. Джилл была склонна все усложнять. Понять всю простоту ситуации было против самой ее природы.
 – Мы оставляем тебя здесь, – сказала я ей, – потому что любим тебя. Настало время, когда ты можешь проверить себя на прочность. Ты больше не ребенок, не маленькая беспомощная девчонка. Ты доказала всем нам, что чего-то стоишь. Мы это поняли. Ты сама это поняла. И сейчас совсем не время вести себя как девчонка.
 – Тогда почему…
 – Да помолчи ты! – оборвала я ее. На нежности у нас совсем не было времени. – Ни слова, пока я не закончу. Ты была права, что не стоит и пытаться улететь на корабле пришельцев, когда у нас есть любой другой план. Мы бы не взяли тебя с собой тогда, не возьмем и сейчас. Все просто: рано или поздно мы окажемся в перестрелке.
 Джилл смотрела на меня с предельным вниманием, не спуская глаз. Это могло означать только одно: она пытается сдержаться и не заплакать.
 – Можешь делать все что хочешь, Джилл, – произнесла я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал как голос друга, а не мамочки. – Ты взрослая женщина. Ты можешь выйти замуж и завести детей. Ты можешь взять в руки оружие, присоединиться к оставшимся морпехам – тем, кто на нашей стороне, разумеется – и бороться с предателями. Человеческое общество разрушено, Джилл, но ты можешь помочь создать новое. Поэтому ты остаешься на Земле. Может быть, мы никогда больше не увидим свой дом. Для человечества ты можешь стать намного важнее нас, но повторюсь снова: ты не можешь лететь с нами. Понимаешь?
 Несколько секунд Джилл смотрела мне в глаза. Казалось, она сдерживается, чтобы не прибить меня прямо здесь. Затем она очень медленно произнесла:
 – Понимаю.
 И я ей поверила.




14

 Я отлично вижу в лунном свете и поэтому предпочитаю темноту. Если я вижу их, значит, и они видят меня. Когда я смотрю в глаза минотавру, то вспоминаю, как умерла моя жена. Ее убила одна из этих тварей. Мы с женой дружили семьями. На ее похороны пришло много народу. Места по соседству от нас тогда еще не были зоной боевых действий. Ее поймали на заброшенной территории, где уже давно не ступала нога человека. С тех пор я называю ее территорией миссис Идальго.
 Мы не говорили родителям о том, что собираемся развестись. Мы оба выросли в крепких католических семьях и поэтому решили повременить с таким разговором. А потом один из демонов воплотил в жизнь нашу свадебную клятву – ту ее часть, где мы клялись быть вместе до конца своих дней. В конце концов, она меня ненавидела. Это была та разновидность ненависти, которая приходит на смену всепоглощающей любви. Все стало так плохо, что я боялся даже взглянуть на нее.
 Я нес дозор около DCX-2004, дожидаясь нашей команды пилотов. Подходящее время для честного разговора с самим собой. Полковник Хукер не понимал, что за стена выросла между мной и моей женой. Я никогда не говорил ему, что какое-то время хотел покончить с собой. Гордиться тут нечем: мысли о самоубийстве возникли у меня до того, как минотавр прикончил ее. Не покинули они меня и после. Каждый, кто пришел на похороны, ощущал боль, которой не чувствовал я. Все они решили, что я посвящу оставшуюся жизнь мести за любимую женщину. Морпех должен чувствовать себя как дома в мире боли и страданий. У него нет личных проблем, которые нельзя решить, схватив в руки М92 и вымещая агрессию в бою за дядю Сэма. Ага, конечно. Si. Только вот моя специальность – уничтожать врага, который может стрелять мне в ответ. Я не был готов к тому, что моя жена сделает аборт. До того момента я и не подозревал, как она возненавидела семейную жизнь с морпехом. Она сказала, что преданность Корпусу для меня важнее любви к ней и что я бы относился к нашему сыну так же, как и к ней самой.
 Я даже не знал о сыне, пока она не сделала аборт. Тогда я заглянул ей в глаза с такой ненавистью, которой никогда не испытывал ни к одному человеческому существу, только к дьяволам из космоса. В тот момент я чувствовал себя виноватым перед всеми врагами, которых когда-то уничтожил. Была мысль прикончить ее, я даже начал разрабатывать такой план. А потом прилетели монстры, и наши личные проблемы пришлось на время отложить. Я ушел на войну, а она сидела дома и ждала, когда минотавр сделает из нее тако под соусом.
 Интересный выбор времени. Если бы она сделала аборт после начала вторжения и сказала мне, что не хочет, чтобы ее ребенок жил в аду на Земле, я был бы расстроен, но смог бы ее простить. Нет же, она выбрала просто ужасное время. Ужасное для нее самой, разумеется. Меня вызвали сразу после нашего разговора, и я долгое время не мог понять, насколько на самом деле отдалился от нее.
 На миссии по уничтожению арахнатронов умереть мне хотелось лишь немного. Да к черту это название, оно для ученых и рапортов. Мы называли их малышами-пауками. Себя мы звали отрядом Оркин. Мы проделали большую работу по их уничтожению.
 Когда я вернулся домой и наконец поговорил с женой, марсианское поле битвы показалось мне пикником на природе. Она вылила на меня целый ушат феминистского дерьма. Я отвечал, что ее слишком избаловали в детстве и она не знала, что значит настоящая боль. У меня просто крышу снесло. Ей моя враждебность пришлась не по нраву.
 А потом я увидел в ней такие черты характера, которые поразили меня до глубины души. Когда ты многие годы женат на ком-то, думаешь, что знаешь о человеке все. У меня никогда не было причин подозревать ее в таких мыслях, пока она не высказала мне все в лицо: оказывается, я просто лузер по сравнению с англо-американцами! Она утверждала, что я никудышный латинос. Можно подумать, она сама идеальна.
 Я никогда столько не размышлял о своей этнической принадлежности, даже когда был подростком. Старался не заострять на этом внимание. Порой меня веселило, что американские СМИ всегда представляют главные проблемы городов как борьбу черных и белых, будто цвет имеет хоть какое-то значение. Сейчас у нас появились новые цвета, вызывающие беспокойство – яркие краски вздувающихся вен и складок кожи захватчиков. Дьяволов.
 Разумеется, у меня были расовые предрассудки. Я приехал в Америку как нелегальный иммигрант. Мне не нужно было благополучие, но и ждать вечно я тоже не мог. Я приехал в Америку за мечтой. Устроился на работу, поступил в колледж, встретил молодого юриста, которая разделяла мои взгляды. Ее звали Пэт Хоин, и она стала моим первым американским другом. Она порекомендовала мне воспользоваться периодической амнистией, когда каждый нелегальный иммигрант может получить законное право жить на этой земле. Так я и поступил.
 Она считала, что я чересчур горжусь собой. Отчасти она была права. Несмотря на то, что мое детство прошло в Мехико, я вырос в гордой испанской семье. Мой отец очень хотел, чтобы я женился на «достойной девушке», он даже помог мне переехать из родительского дома. Подумать только, как все может повернуться. В конце концов он принял мою жену. А она оказалась волком в овечьей шкуре.
 Когда я последний раз видел Риту, мы спорили обо всем и ни о чем. После того, как тема моих эмоциональных недостатков была исчерпана, стены дома огласил мой космический храп. Ей не удалось убедить меня, что мой храп похож на армию мертвецов, шагающих через старое общественное кладбище.
 Так или иначе, это была последняя капля. Когда после я протянул руку, чтобы дотронуться до нее, она закричала, чтобы я никогда больше не делал этого без ее разрешения.
 Я не стал продолжать перебранку, предоставив ей право следующего хода. Весь мир катится в тартарары, а мы не можем передохнуть от этой мыльной оперы. Когда я увидел ее лицо в открытом гробу – восстановлению подлежала только верхняя треть ее тела, но для любого гробовщика это была самая важная часть – я посмотрел на нее с таким суровым выражением лица, что ее сестра, неверно интерпретировав мои чувства, взяла меня за руку и прошептала:
 – Ты переживешь этот ужас. Еще найдешь такую же женщину, как она.
 Только военная выдержка помогла мне сдержаться и не захохотать в голос. Когда подошла очередь наших семей, мы по очереди поцеловали ее холодные губы. Это был первый раз за долгое время, когда мне понравилось ее целовать.
 Сейчас я собираюсь вернуться к работе, спасать человечество и дальше. А почему бы и нет? Чем мы хуже этого большого минотавра со вздымающейся грудью, который храпит перед нами? Кажется, Таггарт и Сандерс называют их адскими принцами. Мозговитые парни из штаба окрестили их баронами ада.
 Я узнаю минотавра, если увижу его. Погодите минутку. Я слышал, что и другие зовут его минотавром. Джилл, например. Она умная девчонка. Немного высокомерная и замкнутая, но оно и понятно, ведь ей всего четырнадцать. Мне она вроде как нравится. Она поразительно честна, из нее может получиться по-настоящему честная женщина. Все возможно. У нее было время попрощаться с друзьями. Если команда пилотов не появится, мы вряд ли выберемся отсюда живыми. В таком случае мы попытаемся спрятаться на одном из их кораблей – какой-никакой, но шанс выжить. Даже если команда пилотов к нам присоединится, шансы невелики, но так мы хоть на что-то можем надеяться.
 Если мы доберемся до Фобоса, Таггарт, Сандерс и Галлатин станут уже моей головной болью. Я хотел бы другую команду. Об их боевых навыках я не беспокоюсь, тут все прекрасно. Но в их отношениях сложился странный треугольник. Сандерс и Галлатин без ума друг от друга. Надо быть слепым, чтобы этого не заметить. Загадка в том, как это воспринимает Таггарт.
 Мне не надо соплей на задании. Именно поэтому я настолько строг и бескомпромиссен с ними. Хочу так завалить их работой, чтобы у них не оставалось времени на всякие шашни. Это не из-за того, что случилось с моей замечательной, любящей, верной женой. Уверен, что не из-за этого. Задание – вот что беспокоит меня. Беспокоит всех нас. Оно, черт возьми, слишком важно, чтобы какой-то томящийся от любви морпех все завалил. Какими бы скудными ни были наши шансы на успех, я должен с полной отдачей выполнять собственные обязательства.
 Забавно. Как только я стал скатываться в пессимизм, в задании наметились подвижки. Моя бабушка верила в добрые знаки. Далеко впереди, освещенные лунным светом, члены команды пилотов на цыпочках пробирались мимо нашего спящего монстра.
 
 Никогда не признаюсь Флаю, но в самом конце я чуть было не заплакала. Джилл наконец прекратила спорить. Она подошла ко мне и крепко-крепко меня обняла. После этого, не говоря ни слова, обняла Альберта и Флая. Я была поражена. Она стояла в проеме открытого люка спиной к нам, словно решаясь что-то сделать. Затем повернулась к нам и сказала:
 – Я никогда вас не забуду.
 После чего она сделала самую замечательную вещь в своей жизни: она отсалютовала нам.
 Разумеется, никто из нас не салютовал в ответ. Мы все были запрограммированными роботами в обличье морпехов и не могли нарушать заложенные в наше сознание правила. Существуют правила, по которым лишь определенные люди в определенное время и при определенных обстоятельствах могут салютовать в ответ. Если Джилл всерьез приняла мой мимолетный комментарий по поводу присоединения к морпехам, она может заслужить право пройти тем же путем, что и мы, в конце концов пройдя через те же ритуалы. Может, она будет носить такую же стрижку морских пехотинцев, если заслужит это право. Как когда-то заслужила я.
 – Спасибо, Джилл, – сказала я вместо ответного салюта. – Ты настоящий герой.
 После этого бойкий подросток ушел из моей жизни, а на смену ему явилась новая группа персонажей. Идальго вскочил по ступенькам с выражением лица ребенка, который получил на Рождество все, о чем писал Санта Клаусу. В первый момент я даже не узнала его. Это был первый раз, когда я видела на его лице улыбку. Он улыбался как человек, который абсолютно уверен в успехе задания. На все сто.
 Он привел к нам отличную команду, которая может управиться с кораблем. Одному Богу известно, как они сюда добрались. Никого из них я на Гавайях не видела. Когда я спросила их, откуда они, в ответ услышала самое ненавистное слово в английском языке: «засекречено».
 Я не стала настаивать. Да я готова была хоть одежду им гладить, лишь бы это помогло общему делу. Они были одеты в совершенно новые летные костюмы, военные сапоги, жилеты, шлемы, перчатки… они выглядели намного круче нас. Хотела бы я знать, как у них это получилось. Улыбка Флая от уха до уха напомнила мне о нашем споре об удаче. Я никак не могла взять в толк, как он мог не верить в удачу, при этом умудрившись до сих пор остаться в живых. В тот момент, когда мы увидели, что все монстры на базе погружены в сон, я снова поверила в нее. Буду стараться находить хорошее там, где оно есть. Может, монстры чересчур расслаблены, если мы с такой легкостью проникли на базу. Это значит, что мы еще можем выиграть войну.
 Женщина, стоявшая во главе команды, внушала доверие: капитан Диана Тэйлор. Пятидесятикилограммовая воительница с красивыми глазами орехового цвета. У меня было чувство, будто мы сторговались отдать молодого компьютерного гения, получив взамен взрослого пилота космического корабля. Я снова была не единственной девочкой в окружении парней. Меня радовал тот факт, что мужчины с огромным стажем тренировок ВМС за плечами подчиняются женщине-пилоту.
 – Я неплохо разбираюсь в истории космических полетов, – капитан Тэйлор подходила на роль последнего члена нашей Большой Четверки. – Этот корабль – последнее поколение старого тяжелого транспортника DC-X1.
 – Именно поэтому мы в них верим, – заключил Альберт.
 – Так точно, – радостно повторила наш шкипер. Из нее бы вышел отличный учитель. – Топливо такое же, как и в первых моделях в две тысячи четвертом – старая-добрая перекись водорода.
 Я хихикнула. Диана посмотрела прямо на меня и ответила на незаданный вопрос:
 – Я надеялась, что смогу уложить прическу с его помощью.
 Она позволила себе улыбку.
 – Или мы можем заправить корабль гиперводкой, а из того, что осталось, сделать мартини. Но в любом случае больше всего мы будем рисковать при взлете.
 – Почему это? – спросил Идальго, будто чего-то не понял.
 Тэйлор указала на мониторы, на которых мы могли видеть Джилл, пробирающуюся навстречу спасению или смерти. Мы все еще могли видеть лежащих адских принцев и паровых демонов рядом с ней.
 – Когда мы начнем процедуру запуска, – сказала капитан, – они все проснутся. И тогда самой важной задачей в нашей жизни будет взлететь так, чтобы корабль не разнесло на части.




15

 – Мы сделаем холодный старт, – известила нас Тэйлор. Мне казалось, она знает свое дело, но я понятия не имел, почему она выделила слово «холодный». В детские годы я впервые был под сильным впечатлением от увиденного по телевизору, когда показывали взрыв Челленджера. Мои родители взяли напрокат документальный фильм об истории космических полетов. Я помнил, как за кораблем протянулся дымовой след. Дело было ранним утром – морозным утром, как сказал диктор. Корабли никогда раньше не запускали в такую холодную погоду. Некоторые инженеры, как оказалось, беспокоились, что лед повредит кое-какие провода.
 Тем не менее, зеленый свет был дан. Корабль взлетел… и отправился прямиком в вечность.
 Меня удивляло, что наш летный капитан может думать о чем-то еще кроме управления под завязку нагруженным кораблем. Она сказала нам:
 – Обычно мы даем Бове около получаса на разогрев двигателей. Холодный старт – это когда мы запускаем все сразу, заливая двигатели жидким кислородом. Опасность в том, что кислород может проходить по трубам слишком быстро, и они дадут трещину. Хорошая новость – корабль будет готов к запуску через десять минут. Время суток сейчас благоприятное для взлета, погода тоже на нашей стороне. Враги до сих пор спят.
 – Но как вы и сказали, звук корабля их разбудит, – напомнил я.
 – Все верно, Таггарт, вот поэтому мы взлетаем через десять минут, а не через тридцать, когда корабль будет полностью готов. Эти уроды придут сюда узнать причину шума. Надеюсь, они ровно настолько тупы, насколько кажутся.
 – Так точно, капитан Тэйлор, – восхищенно произнесла Арлин, словно до нее дошла суть дела. – Они могут подумать, что внутри Бовы их собратья.
 – Уверен в этом, – согласился Стив Райли, заходя к нам в моторный отсек. Он следил за радаром и был штурманом наведения в команде Тэйлор. Разумеется, он уже продумал все детали с начальником, прежде чем присоединиться к беседе. К нам пилоты относились пренебрежительно.
 У Райли были маленькие аккуратные усики, как и у Идальго. Они немного подергивались, пока он говорил:
 – К тому времени, как они поймут, что нашего корабля нет в их расписании полета, мы поджарим их огнем из двигателей.
 – Даже идиоты могут обо всем догадаться, будь у них полчаса времени.
 – И мы этого времени им не дадим, – подытожила Тэйлор.
 – Можно поставить снайпера в проеме люка, если они окажутся умнее, чем мы думали, – предложил Альберт.
 – Слишком опасно. Они могут открыть ответный огонь.
 – Стало быть, мы сидим на бочке с фейерверками, – заключил я. В конце концов я был рад, что Джилл не осталась с нами.
 – Меня беспокоит еще кое-что, – капитан спокойно делилась с нами своими страхами. Это одна из черт хорошего лидера.
 – Поскольку мы не можем позволить себе роскошь ждать полчаса, я решила не использовать и стартовый грузовик.
 – А что это? – спросил Альберт.
 – Вы скорее всего видели его, когда пробирались сюда. У него большая свеча зажигания, с помощью которой можно дать кораблю энергию для взлета. Вы также могли заметить, что сейчас он служит подушкой одному из кибердемонов.
 – Мы зовем их паровыми демонами, – встряла Арлин совершенно беспричинно (она наверное и не догадывается, что я знаю такие слова, как «беспричинно»).
 – Мне нравится, – сказала Тэйлор. – Но как бы их ни называли, я предпочитаю, чтобы они спали и дальше.
 – Как тогда мы сможем взлететь? – спросила Арлин, мельком взглянув на меня, настоящего эксперта в области «лечу туда, куда задницей почую».
 Райли и Тэйлор обменялись многозначительными взглядами, в которых читался вопрос: ну и как, черт возьми, мы будем взлетать на этот раз?
 – Мы можем использовать нашу личную батарею, – произнес наконец лейтенант Райли.
 – Я не специалист по ракетам, – вклинился Альберт, – но это не истощит батарею?
 – Так точно, истощит, – заключила Тэйлор. – Но не до самого судьбоносного конца.
 Забавно, как слово «судьба» в тех или иных формах то и дело всплывало в разговорах[5].
 – Мы будто на подлодке поплывем, – сказал Райли. Значит, для нас пережить взлет будет несложно.
 – Двигайся тихо, ныряй глубоко! – Арлин поймала их волну.
 – Точно, – ответила Тэйлор. – Электроприборы на корабле будем использовать по минимуму. Никаких радиопередач, никакого радара, никакой микроволновки. Вам придется есть свои сухпайки холодными.
 – А что со светом? – спросил Альберт.
 – У нас с собой достаточно фонарей на батарейках, – радостно заключила Тэйлор.
 Кажется, все было не так плохо. Я вспомнил свой полет с Земли на Марс, когда военно-полевой суд хотел принести свой приговор в исполнение. Полет длился неделю. Ну и что, если большую часть времени нам придется сидеть в темноте? Можно представить полет как дополнение к нашему отпуску на Гавайях. Нет ничего плохого в том, чтобы отдохнуть перед проходом через Врата на Фобосе. Одному Богу известно, на что мы там наткнемся.
 Одному Богу известно, как мы вообще переживем полет. Людей – самый минимум, но нам это только на руку. Спальных мест хватит на всех. Не считая шкипера и ее помощника, с нами был старший унтер-офицер Роберт Эдвард Ли Кертис и старшина второго класса Дженнифер Стивен. Мы все были из разных подразделений, но обращались друг с другом по-товарищески. Мы были одного ранга, хоть постоянных членов нашей команды было только трое.
 Возвращаясь к теме нас с Арлин, я бы никогда не подумал, что мы решим вернуться на Фобос добровольно. Тогда я размышлял, каковы наши шансы прогуляться по Деймосу на пути к Марсу, а сейчас Деймос был новым спутником Земли. Вовсе нет, это не наших рук дело! Мы не сбивали его с орбиты вокруг Марса. Только подтолкнули в этом направлении.
 Чем меньше времени оставалось до обратного отсчета (интересно, как можно назвать обратный отсчет до обратного отсчета?), тем больше я начинал волноваться. Появилось неприятное ощущение в животе. Большая часть моего тела может смириться с невесомостью, но живот будет капризничать до последнего. Когда я признавался Арлин в своей нелюбви к нулевой гравитации, я имел в виду именно это ощущение.
 Один из нашей команды, Крисотфер Олен Рэй, летел в космос впервые, и остальные как могли подтрунивали над «старым-добрым Крисом». Ему было около двадцати, не больше. Он беспокоился, что не выдержит перегрузок при взлете. Впервые ему появилось о чем написать домой. Как по мне, эта часть самая быстрая. Вот в невесомости время тянется и тянется, пока не включится модуль центробежной силы, которым оборудован корабль, потому что какой-то богатей потратил кучу денег на эту революцию в космических полетах. Если так и продолжится, чем черт не шутит, я снова буду хорошего мнения об Объединенной Аэрокосмической Корпорации. Им пришлось потратить по крайней мере часть прикарманенных денег на дело.
 Как бы там ни было, капитан Тэйлор приказала начать отсчет десяти минут. Мне они показались вечностью. Старые шасси ужасно скрипели, задвигаясь в корпус. Со своего неудобного места я хорошо видел монитор. Одна жирная уродливая громадина проснулась рядом с кораблем. Адские принцы были настолько огромны, что мне стало интересно, как это создание будет, вставая, бороться с гравитацией, к которой мы, мелкие людишки, так привыкли. Минотавр-тяжеловес встал и тут же споткнулся, как с похмелья. Я ухмыльнулся. Демоны разрядили мое внутреннее напряжение.
 Капитан Тэйлор убедилась, что все ее «ребятки» надежно закреплены в своих креслах и запустила двигатели. Судно тряслось, словно возрождаясь из небытия. Топливо снова потекло по его венам. Я чувствовал вибрацию всем телом, до мозга костей.
 Вскоре я уже не разбирал, откуда исходит шум – грохочет ли сам корабль или интерком передает звуки наших просыпающихся дружков снаружи. Интересно, мы разозлили их? Желают ли они друг другу доброго утра? Время ведь уже далеко за полночь. Я до сих пор понятия не имел, как различить, когда они в гневе, а когда счастливы. Рев – он и есть рев.
 У нас была удобная позиция для наблюдения, но мы ничего не смогли бы сделать, начни они выходить из себя. Команда пилотов надежно привязала своих обезьянок-морпехов к креслам страховочными ремнями. Меня не воодушевляло быть легкой мишенью, но я понимал, что все, что мы сейчас можем делать – сидеть и дальше в нашей огромной бомбе.
 Паук на экране тормошил адского принца. Мне это не понравилось. Даже если теория Экермана о дистанционно управляющем ими высшем разуме была неверна, у пауков все равно хватало мозгов на многое, до чего никогда не додумались бы другие. А сейчас нам как никогда была нужна вся их инопланетная тупизна.
 Время играло на нашей стороне. Нам не нужно было долго ждать. Я видел, как Тэйлор и Райли бегло просматривают контрольный лист. Они говорили кратко и с четкостью, присущей опытным пилотам. Звучало одобряюще. Мне бы очень не хотелось погибнуть из-за чьей-то дурацкой ошибки. Тихий голосок в голове нашептывал мне, что по моим венам течет кровь викингов, потому что я предпочитаю умереть от вражеского топора, а не от действий какого-нибудь идиота, который скажет, что все в порядке, а потом дернет не тот рубильник.
 Когда я услышал уверенный голос помощника пилота, который объявил, что до запуска осталось три минуты, ситуация показалась мне весьма и весьма неплохой. Эти ребята знают что делают. В какой-то момент они надели кислородные маски, и я больше не мог их слышать. Пассажирам маски были не нужны, но рядом с нами висели аварийные, на случай разгерметизации. Я не спускал глаз с монитора, на котором было видно, как уроды бегают вокруг корабля и пытаются разобраться в ситуации. Когда Райли передал, что до запуска две минуты, я чуть не подпрыгнул от радости.
 – Как самочувствие? – спросил главный старшина Кертис.
 – Замечательно, – ответил я. Мне не слишком много было видно.
 – Ну и отлично. Мы готовы поднять якорь.
 – Минута до запуска, – объявил помощник пилота. Я готов был поверить, что у нас получится взлететь. На мониторе снова появился паук, который шел в обход минотавра. Неподалеку образовался паровой демон.
 Интерком взорвался ужасным визжащим звуком – возможно, пришельцы что-то напортачили с кораблем. От него у меня заболела голова еще до того, как Бова устремилась к звездам. Приятнее всего во время взлета было наблюдать, как паук корчится в языках пламени, что вырывались из двигателей ракеты.
 Как только капитан нажала кнопку старта, монстры перестали быть для нас проблемой. Препятствием на пути выросли два новых чудовища: давление и гравитация. Я чувствовал, как они давят на мою грудь. Простые и беспроблемные взлеты с Марса избаловали меня. Вылеты за пределы искусственной гравитации Фобоса и Деймоса не шли ни в какое сравнение. Я и забыл, насколько труднее покидать зону гравитации нашего грязного шарика.
 Это больно. Нужно заново учиться глотать. Под давлением голова будто раскалывалась на части. Все перед глазами было размыто, я не мог ни на чем сфокусировать взгляд. Моя голова вибрировала и снаружи, и изнутри. Закрыв глаза, я благодарил сестер из католической школы моего детства за то, что Тэйлор и Райли сейчас были с нами.
 Мы могли наблюдать наш взлет с экрана монитора. Я бы предпочел окошко иллюминатора, но разрешение мониторов оправдывало их описание в накладной: «кристально четкие».
 Наш полет был похож на восхождение к бесконечной тьме. Я понял, что мы вылетели за пределы атмосферы, как только звезды на экране перестали мерцать. Они были сверкающими бриллиантами на черном бархате космоса. Арлин не знала, что в моей душе есть место романтике, ведь я никогда не говорил с ней подобным образом. Прежде всего она была англичанкой. Я простил ее за это. Ну а что мне еще делать? Среди нас двоих здесь я был за старшего, и лучший способ соответствовать такому образу – оставить всю лирику при себе.
 Приятно было подумать о чем-то помимо физического дискомфорта во время взлета. Ускорители разгоняли корабль. Нас трясло, болтало и закручивало. Я думал о том, как много приходится делать капитану и ее штурману без поддержки с земли. Никто больше не позвонит по телефону и не передаст план полета. Мы были сами по себе. Тихий голосок в голове выбрал этот момент, чтобы начать доставать меня: а что если монстры подорвут нас в воздухе? Никто из нас не рассматривал вероятность такого исхода, по крайней мере вслух.
 Дала о себе знать старая зубная боль. Ну замечательно! Может, я смогу найти дантиста среди демонов? Корабль трясло все сильнее. Умом я понимал, что все его части надежно скреплены друг с другом, но с иррациональным страхом ожидал, что вот-вот мы распадемся на миллион кусочков прямо в небе. Лучше и дальше размышлять о романтике.
 И в этот момент оно наконец завершилось. Легкая часть пути подошла к концу. Корабль прекратил вибрировать. Я заметил, что вспотел как новобранец после пятидесяти отжиманий. Вся масса, которую я так старательно набирал на Земле, попросту исчезла. Свободное падение. Нулевая гравитация. Невесомость. Что-то перевернулось в моем животе, в то время как сам я оставался без движения.
 Выдержка морпеха снова спешит на помощь! Ну и еще тот факт, что я специально ничего не ел перед отлетом. Сжав в кулак всю силу воли, я смогу продержаться неделю в суровых условиях космоса, пока мы не достигнем Марса.
 А потом голос капитана Тэйлор прояснил мне всю тяжесть нашей доли. Я слышал его ясно и отчетливо. Она говорила не в интерком – та роскошь, которую мы позволили себе взять в полет. Но у нее был громкий голос, а все створки были распахнуты настежь, чтобы сардины в банке не чувствовали себя одинокими. Ее слова разнеслись по всему кораблю:
 – Мы сделали это, парни! Теперь мы на пути к Марсу. Наш полет займет месяца полтора, не больше.




16

 Я гадала, какая из звезд на небе – их корабль. А может, его и не разглядишь с моего места за старым мусорным баком, где я скрывалась от монстров и наблюдала, как они играют друг с другом. Их игры – худшее, что я видела в своей жизни. Флай бы вскипел от гнева, если бы знал, что я уже не укладывалась в расписание Кена. Тот орал на меня:
 – Джилл, ну как можно быть такой идиоткой? У нас все по расписанию, каждая минута на счету. Именно поэтому оно и называется «расписание», тупая ты сука!
 На самом деле он никогда не назовет меня сукой, но мне нравилось это представлять. Я бы хотела надоесть ему настолько, чтобы он оскорбил меня. Оскорблять было за что: я не смогла побороть любопытство и наблюдала за взлетом корабля. Смотрела ему вслед, пока он не скрылся из видимости. А затем я пошла не той дорогой.
 У меня была веская причина свернуть с намеченного пути. Монстры совсем вышли из себя от злости, когда поняли, что Бова не должен был взлетать. Паук, поджаренный пламенем из двигателей, видимо был важной шишкой в их шайке, потому что сразу следом появились другие пауки и изрешетили всех минотавров в поле зрения. Они хотели расправиться и с паровым демоном, но тот был слишком быстр для них. Никогда бы не подумала, что нечто настолько большое может так быстро бежать.
 Пока монстры были заняты истреблением друг друга, я могла спокойно ускользнуть. Все прошло бы на ура, если бы я пошла в правильном направлении. Придерживаясь плана, парни из команды пилотов оставили мне припасов вдоль пути моего возвращения. Кен планировал, что я сделаю первый шаг в обратном направлении ровно тогда, когда последний из пилотов шагнет в корабль. Когда я внезапно обнаружила в двух шагах от себя группу скелетов и пожирателей огня, то поняла, что где-то крупно облажалась. Они меня не заметили, но я могла видеть их ясно как днем. Хотела бы я, чтобы луна скрылась за облаками! Легче будет прятаться.
 В некоторых группах монстры буквально дрались все и со всеми, но скелеты и пожиратели огня заключили временное перемирие. Чего не скажешь о монстре, который оказался меж двух этих огней. Пухлое розовое создание, Арлин называет их розовыми демонами. Я не ощущала ни капли жалости к нему. Скелеты – доктор Экерман называл их ревенантами – встали в одну линию, образуя полукруг. Пожиратели огня – известные также под о-очень странным названием «арквили» – замыкали круг. Между ними сверкали языки пламени.
 Пожиратели огня могли контролировать свою стихию даже лучше, чем я думала. Они насылали на розового продолговатые огненные заряды, тот орал что есть мочи. Флай говорит, что розовые напоминают ему свиней.
 Жертва увернулась от очередной огненной волны и понеслась прямо на скелетов. Те издали звук, похожий то ли на звон костей, то ли на приглушенный смех. Они не могли дать по нему залп ракетами, ведь тогда игра быстро закончится. Должно быть, они не гнушались наблюдать за людьми. Скелеты научились трюку, который обычно используют хулиганы на игровой площадке: схватили палки и стали тыкать ими несчастного розового. У одного из них были вилы, которые он видимо стащил в ближайшей деревне. Когда розовый развернулся убегать от своих палачей, тот ткнул его под зад своим орудием. Я бы засмеялась, если бы это не выглядело так дико. Но в том, что в конце концов демон свалился в самом центре импровизированного круга, где и помер с отчаянными визгами и хрюканием, не было ничего смешного. Мне было интересно, съедят ли его скелеты и пожиратели огня.
 Мне было интересно, едят ли они вообще что-нибудь.
 Когда они столпились вокруг своего жареного поросенка, я предпочла смыться по-хорошему. Если бы можно было вернуться на базу и обойти ее по периметру, я могла бы выйти на маршрут, который Кен прочертил на моей карте. Если все, что говорил Альберт – правда и Бог прислушается ко мне, я молилась лишь о том, чтобы вернуться обратно и снова придерживаться курса. Если монстры в конце концов поймают меня, я бы хотела делать то, что должна, пока они не раскидают мои кишки по земле.
 Когда Арлин читала мне очередную лекцию о взрослении и ответственности, она не сказала ничего, что я и сама не поняла бы без нее. Я сама могла бы поучить ее кое-чему.
 Взросление – это как заключение сделки со страхом. Я долго говорила с Флаем в ту ночь, когда Арлин с Альбертом ушли в супермаркет в городе зомби в поисках гнилых лимонов. Он спросил меня, на что я готова пойти ради победы в войне. Ему хотелось знать, хватит ли у меня духу пытать своего врага, даже если им окажется другой человек.
 Я никогда не переставала думать над теми вопросами, которые он мне задал. Когда я отказалась подчиняться приказам и улетать на Гавайи без Флая и Арлин, я стала взрослее, чем раньше. Никогда не брошу своих друзей, и все тут. На Бове я поняла, что на этот раз они бросают меня. Арлин было проще сказать, что я недостаточно подготовлена, чем то, что она меня любит.
 Флай и Арлин просто не знали, как сказать кому-то, что любишь его. Альберт знал. Я этому учусь. Могу поспорить на самую крутую пушку во Вселенной, что Флай и Арлин этому никогда не научатся. Но это неважно, ведь я тоже их люблю. И даже если они ушли навсегда, я их не забуду.
 С такими вот мыслями я смотрела в ночное небо, размышляя, какая из звезд – их корабль. Я мысленно пообещала им, что не позволю себя убить, пока не вернусь к своему плану. Из меня выйдет отличный солдат. Я буду им до тех пор, пока мне не придется делать действительно ужасные вещи.




17

 – Снова на Фобос летим мы, где все зомби когда-то были людьми…
 – Чего ты там бубнишь? – спросила Арлин.
 – Пою, – ответил я.
 – Не очень-то похоже на песню.
 – Это официальная кричалка Флинна Таггарта.
 – Ну почему же, напоминает одну песню, – согласился Альберт, явно заигрывая с огнем.
 – То есть, орать подобное – это по-твоему остроумно? – спросила Арлин своего будущего мужа.
 – Может и нет, – мудро согласился тот. – Но я узнаю эту песню. Флай перепел на свой лад «Back in the Saddle Again».
 – Блестяще, Альберт. Я знал, что не ошибся, когда пригласил тебя в легендарную Четверку.
 – Я немного по-другому помню наше маленькое приключение в Солт Лейк Сити, – поправила меня Арлин.
 У меня уже был заготовлен идеальный ответ для нее:
 – Снова на Фобос летим мы…
 – Отставить, Флинн Таггарт! – воскликнула Арлин, затыкая ладонями уши. – Мы еще даже не на Фобосе. Ты можешь подождать со своими кричалками, пока не оденешь шлем?
 – Ты меня не обманешь, – я был непреклонен. Я и так уже жду почти полтора месяца – намного больше, чем рассчитывал провести на этом ржавом корыте. Нам надо было что-то делать с нехваткой топлива в последние дни (спасибо пришельцам) и с траекторией нашего пути, из-за которой обычный недельный полет на Марс длился в шесть раз дольше. Не запоешь, так завоешь от скуки.
 – Мы не похороним Фобос в руинах, как Деймос. К тому же, там могли сохраниться зоны с воздухом и искусственным давлением.
 – Среди розовых демонов, колючек, призраков… – прервала Арлин мои мечты.
 – И куропаткой на грушевом дереве, – я не собирался так просто сдаваться. – Но если там есть воздух, я смогу петь.
 – Твое секретное оружие, о котором мы и не догадывались, – хмыкнула Арлин.
 – Кто-нибудь в курсе, какая сейчас обстановка на Фобосе? – спросил Альберт, внезапно посерьезнев.
 – Нет, – ответил я, отбросив свои шуточки. – Но чего бы там ни было, это интереснее, чем еще хоть секунду провести в этой… – я вовремя остановился, чтобы обойтись без грубостей.
 – Китовой утробе, – закончила за меня Арлин. В ее фразе был библейсикй подтекст.
 – Скорее бы уже повоевать с кем-нибудь, – сказал Альберт почти раздраженно.
 Я пересчитал запасы в нашей секции элитного космического лайнера, позволив глазам задержаться на последнем шоколадном батончике. Я уже давно слопал весь свой запас батончиков Эко. Самыми вкусными на мой взгляд были шоколадки с орехами.
 – Как я тебя понимаю, – ответил я Альберту. – Мы все тут на нервах. Может, это и есть секрет хорошего воина? Томиться всю дорогу на войну и к моменту прибытия быть готовым убивать все что движется.
 – И еще петь, если остальные томятся недостаточно, – заключила Арлин. Я нашел ахиллесову пяту у своего боевого товарища: мой поющий голос. Может, она была и права. Я мог представить себе тыкву, которая на большой скорости размозжилась о стену, только бы не слышать больше мое пение. Армия импов предпочтет взорвать перед собой бочку и сдохнуть в луже зеленой слизи, чем позволить мне спеть еще хоть один куплет. В словах Арлин явно был смысл. Я не смог в должной степени развить эту мысль, потому что наш бесстрашный лидер выбрал именно этот момент, чтобы заговорить с нами. У морпехов было ощущение, будто они проснулись в едущем автобусе. Вот на что это было похоже – на автобус.
 Тихий голосок в моей голове мог быть результатом настоящей боли в других частях тела. Ситуация была подозрительно похожа на момент из моей старшей школы, когда мы втроем проснулись на заднем сидении автобуса школьной группы. Я тогда играл на кларнете.
 Мне нравилась одна девочка, которая предпочла мне моего друга. Ее звали Ноэль. Его звали Рон. Лентяй и раздолбай. Но мы втроем мило беседовали, когда к нам присоединился наш учитель, старик Краудер. Мы звали его моллюск Краудер, потому что он был похож на то, что можно вытянуть из раковины вместо жемчуга. Он только хотел убедиться, что мы не нарушаем порядок. Темнота корабля, подтрунивание друзей и прибытие человека, у которого хранился свод правил – всего этого было достаточно, чтобы несправедливо принизить капитана Идальго. Ладно, время взять себя в руки.
 В том мире, где мы живем, школьники больше не играют в футбол. Сейчас гонять мяч могут разве что мерзкие розовые демоны, которым не нужны правила, чтобы получать от игры удовольствие весь день напролет.
 Я не мог перестать думать о словах Арлин, что будет с Идальго, если он станет мешать выполнению задания. Не слышал раньше, чтобы она кому-то так угрожала. Я знал, какой смелой она может быть. Знал еще со дня нашей первой встречи, когда она набросилась на оружейного сержанта Гофорта, чтобы доказать всем, что она тоже достойна носить форму. Я знал, какой умной она может быть, вспоминая, как на Фобосе она оставляла на стенах свои инициалы а-ля Арне Сакнуссен из Путешествия к центру Земли, чтобы я мог понять, по чьему следу иду.
 Смешав смелость и ум в одном человеке, мы получим либо патриота, либо предателя. Я достаточно хорошо знал историю, чтобы понимать, что между ними порой трудно найти разницу. Когда твой мир рушится как карточный домик, ты должен принимать трудные решения. Это вопрос приоритетов. Никому такой выбор не нравится.
 Даже если Идальго окажется придирчивым идиотом, он все равно будет нашим командиром. Как бы там ни было, все шансы на успех операции зависят от него. Это выводило нас с Арлин из себя. Я бы хотел, чтобы Идальго оказался хорошим командиром и не облажался. Чтобы он был тем человеком, на кого я могу положиться.
 Сидя у стены и наблюдая, как капитан дружелюбно болтает с Арлин, я размышлял, что он будет делать, если поймет, как она к нему относится. Может, пожмет плечами и вернется к своей работе? Человека, который хорошо делает свою работу, не должны волновать разговоры его подчиненных, пока подчиненные не задумывают предательство. А таких среди нас не было.
 – Мы знаем, какие врата использовать? – спросил Альберт командира.
 Я чуть было сам не ответил. Надо почаще вспоминать о субординации.
 – Как вы помните, – ответил Идальго, – директор дал нам коды доступа и координаты телепортации только для одних Врат.
 Он улыбнулся нам с Арлин.
 – К тому моменту, как мы приземлимся, вы, герои, должны просчитать кратчайший путь к правым Вратам. Капитан Тэйлор доставит нас к ним настолько близко, насколько это возможно.
 На какой-то миг мне показалось, что он с сарказмом назвал нас героями. Мы с Арлин в таких ситуациях умели обмениваться мыслями без слов. Те же самые мысли я прочел в ее глазах. В следующую секунду это ощущение прошло – у меня, по крайней мере. Идальго говорил от чистого сердца.
 – Вы, парни, – Арлин грело душу, что капитан имел в виду и ее, – ценный груз на Бове.
 В таком же ключе мы говорили с Джилл после ее успехов по дороге к Лос Анджелесу.
 – Когда мы достигнем Фобоса, мне будут нужны все ваши знания о спутнике.
 – Многое могло поменяться, – сказала Арлин.
 – Так точно. А могло и ничего не поменяться. В любом случае, вы двое в курсе ситуации на Фобосе лучше любого другого живого человека.
 Я был рад, что Арлин принимала участие в разговоре.
 – Мы как раз обсуждали, в каких помещениях еще мог остаться воздух, командир.
 – Мы в любом случае не будем снимать скафандры, – ответил Идальго. – Мы понятия не имеем, что может ждать нас по ту сторону.
 – Самоубийственное задание, – вставил словечко Альберт, и все с ним согласились. – Мы должны быть уверены, что условия на спутнике пригодны для жизни. Если там все еще есть давление, мы можем запастись воздухом в баллонах.
 – Ну, давлением нас обеспечат в любом случае, – пошутила Арлин, имея в виду демонов.
 – Может и нет, – ответил Альберт. – Они могли покинуть спутник.
 – Не хочу рушить твои планы, Альберт, – произнес я, – но я удивлен, что Арлин до сих пор не рассказала тебе об одном странном свойстве Врат. Неважно, что брать с собой – на той стороне окажешься без всех вещей и в чем мать родила. Так что если с той стороны окажется хоть один пришелец, мы все трупы.
 – Верно, – согласилась Арлин. – Мы этот переход испытали на собственной шкуре. Но все равно глупо не подготовиться. Вдруг проход через Врата не всегда подразумевает стриптиз?
 – Пока что удача на нашей стороне, – сказал Идальго. – Мы знаем, что корабли врага летают взад-вперед между Фобосом и Деймосом. Бова использует радиолокационную систему «Такан», которая отправляет сигналы и на их основе определяет угол и расстояние до корабля. Мы может и не оборудованы по последнему слову техники, ограничены в пользовании электричеством, но мы отнюдь не слепы.
 Ненавижу летать вслепую.
 – Они приспособили Деймос для чего-то? – спросила Арлин.
 – Директор с командой еще не разобрались, для чего именно. Вы двое сослужите всем хорошую службу, если разнесете все к чертям, чтобы база стала для них бесполезна.
 – Мы вас не подведем! – воскликнул Альберт. Разумеется, произнося это, он смотрел на Арлин, а не на меня.
 – Пока нам повезло не встретить врага на пути, но космос ведь большой, не так ли? – тон, которым Идальго это сказал, заставил меня задуматься, не пытается ли он сейчас пошутить.
 И в следующий момент он действительно пошутил!
 – Знаете, – начал капитан, – лейтенант Райли рассказал мне забавную вещь.
 Я заметил, что он слишком сдружился со штурманом наведения, но почему бы и нет? Они одного ранга, даром что из разных подразделений. Я нашел общий язык с Дженнифер, старшиной второго класса. Иногда я даже называл ее по фамилии.
 В конце концов, было здорово видеть Идальго человеком, пусть даже для этого приходилось выслушивать его шутки.
 – Знаете, как отличить нападающего демона от защищающегося? Ну? Сдаетесь? Так нет никакой разницы, ведь даже когда мы надираем им зад, они все равно только нападают.
 Дело было за мной. Я засмеялся. Мне надо медаль выдать за такое.
 Отшутившись, Идальго оставил нас одних. Я был настроен продолжить петь, надеясь, что напряжение в команде чуть спало после таких шуток.
 Но Арлин меня опередила.
 – Альберт, – быстро спросила она, – ты нашел что интересного почитать в коробке пилотов?
 – Тонны старых книг, – отозвался он. – Одну из них я читал дважды: «Бюрократия», автор Людвиг фон Мизес. Он писал о свободных временах. Когда единственной угрозой вашей свободе были другие люди и их поступки. Он говорил, что капитализм – это хорошо, потому что при нем «каждый человек ценится как сумма того, что он сделал для своих собратьев».
 – Не чета социализму, да? – спросила Арлин.
 Альберт не заметил шутливые нотки в ее голосе. Он дал ей точный прямой ответ:
 – Книга была написана во время Второй Мировой войны. В качестве двух идеальных примеров политики социализма он приводил Гитлера и Сталина.
 Арлин и сама неплохо разбиралась в этой теме.
 – По количеству убитых они не дотягивают до демонов, но приложили все усилия, чтобы догнать их. 
 – На гавайской базе я случайно услышал разговор лаборантов, – вставил я свои пять копеек. – Одна из них говорила, что все происходящее в целом хорошо для человечества. Уничтожение миллиардов людей заставит выживших отбросить свой мелочный эгоизм и объединиться ради общего блага.
 – Господи, – выдохнула Арлин.
 Я заметил, что Альберт и ухом не вел, когда она говорила что-то подобное.
 – Не все борются за общее благо, – пожал он плечами. – Правда, это не касается нас.
 – Почти, – согласился я.
 – Давайте сообразим тост, – предложила Арлин. – Все лучше, чем воду хлебать.
 – Я кое-что припас, – сказал Альберт. Пока он опустошал свой тайник (Пол великодушно поделился с ним своим барахлом), Арлин подобралась к своей койке и достала книгу, которую читала. Она всегда ловко маневрировала в невесомости. Я остался на месте.
 – Хотелось бы мне, чтобы у пилотов нашлись лишние магнитные ботинки, – сказал я, когда она вернулась. – Тогда они могли бы и со мной поделиться.
 – У пилотов даже свои нередко остаются обделенными, – напомнила мне Арлин. – Скажи спасибо, что они не всю команду прислали. Тогда нам бы и спальных мест не хватило.
 – О, да. Суровым морпехам не нужна такая роскошь, как место, куда можно задницу закинуть. Да зачем нам вообще внутренние органы? Пусть складируют нас как доски в багажнике автобуса.
 – Автобуса?
 – Ты же знаешь, о чем я. А что у тебя в руках?
 – Сирано де Бержерак, – торжественно возвестила моя подруга. – Не ожидала найти свою любимую пьесу в ящике пилотов. И поскольку у меня нет фотографической памяти Альберта, подождите пока, я найду свою идеальную речь для тоста на этих страницах.
 Пока она листала, Альберт извлек на свет суповой мешок. Его широкая улыбка говорила мне, что в мешке что угодно, только не суп.
 – Нашла! – воскликнула Арлин. Пока Альберт готовил похожие на соски резиновые поилки, без которых невозможно что-то пить в невесомости, она начала читать:
«Я шел по улице. В домах лежала мгла,И, как часы, луна была круглаТак шел я, вглядываясь лучшеВ места, к которым не привык...И вдруг луну запрятал в тучи,Как в кожаный футляр, небесный часовщик».
 Она прочистила горло и добавила с хрипотцой в голосе:
 – Так пусть сами небеса помогут нам в борьбе с пришельцами.
 Потягивая бургундское вино, я размышлял, что мы как три мушкетера, всегда готовы к бою с инопланетными уродами. В любом их проявлении.




18

 Флай был прав. Снова на Фобос летим мы, где все зомби когда-то были людьми. В этот раз мы не встретили никаких зомби, и это определенно меня радовало. Мне вспомнился Додд. Очень больно терять любимого человека, даже если не видишь, как он превратился в шаркающую ногами пародию на самого себя. В своих кошмарах я до сих пор слышала, как он зовет меня:
 - Стань одной из нас, Арлин.
 Мне говорят, что я не смогу вернуться домой. Зато всегда могу возвратиться в ад, если моя кукушка слетит настолько, что я по своей воле захочу взять билет в один конец до Фобоса.
 Когда пришло время доставить груз в места, занятые дьяволами, команда Бовы проявила себя во всей красе. Фобос слишком мал, настоящая пытка для пилота. Деймос был больше, пока летал вокруг Марса. На его поверхности лежала огромная глыба, скрытая земляными выступами, которая могла похоронить корабль, если неправильно рассчитать угол приземления. Фобос был куда более круглым и гладким, чем мы, земляне, могли ожидать.
 - Как они вообще могли назвать луной камешек двадцати километров в обхвате? – возмущалась Тэйлор, умело маневрируя на подлете к Фобосу. До спутника оставалось совсем немного, и мы синхронизировали траектории с маленькой заплаткой на фоне черного неба, которая скрывала от нас звезды. Я считал везением, что капитан позволила мне пройти в переднюю часть корабля и наблюдать за нашим приземлением. Наши новые приятели шутили, что мы с Флаем наконец возвращаемся домой. Я спокойно реагировала на их насмешки – так для нас с Альбертом было проще получить приглашение сюда. Он был счастлив как ребенок, пока мы стояли в трюме и наблюдали то же, что и шкипер.
 Не было нужды пристегиваться, ведь гравитация на Фобосе почти нулевая. Действие зон искусственной гравитации, смастеренных инопланетными инженерами, строго ограничено и не имело никакого эффекта на большей части этого милого космического камушка. Особенно это радовало капитана Тэйлор, которая выполняла одну за другой фигуры высшего пилотажа.
 Если бы здесь до сих пор хозяйничала Объединенная Аэрокосмическая Корпорация, работа капитана была бы намного проще. Парни с поверхности отправили бы за нами шаттл, и нам даже не пришлось бы приземляться. Сейчас в наших же интересах было не попадаться на глаза никому с поверхности. На этой стороне Фобоса не мерцали огоньки и не было заметно какой-либо активности – хороший знак. Я надеялась, что даже если спутник не заброшен полностью, то мы попадем в тот временной интервал, когда большая часть плохих парней будет за его пределами. Интересно, как называется ядро, скелет у команды скелетов? Мне стало смешно.
 Большой Четверке не нужно внимание к собственным персонам. Мы собирались прыгать вниз. Ну прямо как настоящие десантники! А еще можно одеть ракетные мини-ранцы и попробовать летать с их помощью. Мы даже можем выжить, если бог войны не расплющит наши головы о ближайшую скалу[6].
 Капитан Тэйлор впервые была вспыльчива, разговаривая с морпехами.
 - Сейчас не то время, когда вы имеете право угробить себя по глупости! Вся наша затея теряет смысл, если вы погибнете, не пройдя во Врата. Мы все осознаем важность нашей миссии. Думаете, мы захватили с собой столько ценностей из ОАК только ради вас? Сейчас уже непросто найти хоть что-то из ОАК, но для нас важно любое преимущество. И помните, что мы будем здесь до тех пор, пока вы не вернетесь. Если на самом Фобосе слишком опасно, мы остановимся где-нибудь неподалеку. Когда любой из вас вернется с задания, кто-нибудь из нас его встретит, если к тому моменту среди нас еще будут выжившие. И как бы там ни было, в этот раз мы приземлимся настолько спокойно и безопасно, насколько в моих силах обеспечить. Так что ни слова больше о прыжках с парашютом.
 Она задвинула настолько мощную речь, что я потеряла всякий интерес к наблюдению за работой шкипера, предоставив это Альберту. От момента выхода на орбиту до момента касания земли прошел целый час. Посадка действительно получилась самой мягкой из всех, которые приходили мне на ум. Я не ощущала страха, хотя даже само название «Фобос» переводится как «страх».
 Идальго любезно принял командование. Мое мнение о нем становилось все лучше. Не знаю, что именно в нем поменялось. Он приказал нам держать свое снаряжение в хорошем состоянии за пределами Бовы, но мы и не беспокоились об этом. К тому же, он тщательно проверил все сам, насколько это было возможно почти в полной темноте. В нашей неофициальной иерархии он занял место командира огневой поддержки. Проблема в том, что на этом месте должен быть человек с лучшими в команде боевыми навыками. Среди нас список таких людей сокращался до двух персон: меня и Флая. Далее шел Альберт, потому что он был с нами в бою. Валялся с нами в одной грязи, если хотите. Назначение Идальго нашим командиром было испытанием для него самого: полковник Хукер хотел знать, будет ли он ценным членом нашего отряда или останется лишним грузом. А я любила путешествовать налегке.
 Фобос – последнее место, где какой-то всезнайка должен учиться командовать. Мы с Флаем узнавали все первыми прямо на поле боя, но большую часть времени мы все равно действовали наугад. Идальго задавал правильные вопросы и внимательно слушал. Мы не проходили тренировки вместе, где могли работать как одна идеальная машина смерти, но мы все равно сработались втроем. Идальго мог стать мозгом нашей команды, с его-то интеллектом.
 Мы с Флаем прорабатывали маршрут. Идальго определил наш строй. Впереди шел Альберт, за ним Флай, следом он сам, и я замыкала колонну. Мне нравилось: получается, мы с моим любимым защищали то, что было между нами.
 Альберт был хорошим стрелком, и у него в руках красовался новенький Сиг-Кау. Ему было удобно в своем скафандре, не то что нам. Мы волновались, что для него вообще не найдется подходящего размера, но для таких оплошностей задание было слишком хорошо спланировано. Разумеется, скафандр Альберта лежал на дне кучи.
 Когда я смотрела на него со спины, мне казалось, что он стал больше, как только ступил на Марс. Далекое Солнце недостаточно освещало поверхность планеты, но Бова могла подсвечивать нам путь, пока мы искали нужный завод. Марс казался мне скорее оранжевым, чем красным – по крайней мере в свете фонарей корабля. Уверена, что Альберту понравился бы Марс, будь он цвета пирога из убитых тыкв.
 Было странно возвращаться в ад по собственной воле. Мы снова вошли в зону гравитации, пусть и в два раза меньшей, чем на Земле. Горел свет. Сердце мое ушло в пятки, но вовсе не от того, что спустя такое время я снова могла чувствовать массу своего тела. Раз зоны гравитации до сих пор работают, значит, где-то неподалеку разгуливают монстры. В принципе, могло быть и не так - зоны гравитации работали задолго до прибытия монстров, и возможно, они просто не отключаются. Можете назвать это женской интуицией, но я подумала, что красные вонючки разворотили бы все, что им не нужно.
 В следующее мгновение я поняла, что была права на сто процентов. Ненавижу, когда так происходит. Я раньше всех заметила летящий череп на четыре часа. Слава Богу, наши устройства связи работали исправно. Мы обсуждали возможность для пущей безопасности не выходить в радиоэфир и говорить, прижав свой шлем к шлему собеседника. К счастью, эту идею отбросили. В ситуациях, подобных этой, остальные услышат твой крик только если работает радио.
 - Берегись!
 Альберт нашпиговал ублюдка свинцом прежде, чем тот успел перекусить его скафандр. У нас не было времени проверять, как здесь обстоят дела с воздухом. Пули тридцатого калибра сделали свое дело, и череп отлетел к ближайшей лестнице, ведущей куда-то вниз.
 Я ничуть не удивилась, когда секундой позже Флай произнес:
 - Тест положительный. Мы можем дышать здешним воздухом.
 - Снять шлемы, - приказал Идальго. Отстегнувшись, шлемы повисли за спиной. У нас не было необходимости постоянно носить их в руках, так что можно и дальше без особого труда накручивать свои счетчики убийств. Ну или счетчики раскуроченных голов, как повезет.
 - Если ничего не поменялось, – брякнула я, набрав в грудь местного воздуха, - на пути к Воротам можно ожидать яростное сопротивление.
 - Без паники, капрал Сандерс, - приказал Идальго.
 - Так точно, капитан.
 Он вел себя так, будто знал что делает.
 - Мы их всех одолеем. Именно для этого у нас в руках самые современные хлопушки.
 Еще одна попытка пошутить. Это началось с тех пор, как он подружился с лейтенантом Райли. Я не знала точно, сколько еще продлится такое его состояние, но мне оно нравилось.
 Идальго раздал приказы, мы их исполнили. Разумеется, приказы были основаны на нашем знании точного местоположения нужных Врат.
 В следующие пятнадцать минут мы не встретили никакого сопротивления. Нам на пути попался работающий лифт, который починили запчастями от парового демона. Мне не хотелось на нем ехать, но Идальго уже принял решение. На полпути вниз через дыру в стене шахты я заметила, что лестница, по которой мы должны были спускаться, больше напоминает спутанные спагетти.
 По приезду нас уже ждал почетный караул. Если череп контактировал с ними до того, как мы его прикончили, караул мог доставить нам проблем. Поначалу мне казалось, что я увидела сразу всех. В этот раз я ошиблась.
 По центру комнаты лежал здоровенный паук, только без головы. На верхушке раскуроченного купола, за которым раньше скрывался мозг и злющие глаза, шуровали две колючки. Они чуть ли не хохотали от радости, и я поняла, почему Флай называет их бесами.
 Они пировали. Когда один из импов оторвал взгляд от своей трапезы, я увидела серые и красные разводы на его коричневой морде. Кровь капала с его клыков, стекая вниз по телу.
 Я благодарила капитана Идальго за приказ снять шлемы. Меня вырвало прямо там, на пол. Подобного я сама от себя не ожидала. С чего бы моему животу так реагировать на зрелище импов, пожирающих паука? Я видела, как с людьми творили что похуже, и тогда мой обед оставался при мне.
 Полагаю, я достигла верхнего предела чувства отвращения. Выше просто быть не может. Мы с импом заметили друг друга в один момент. Он на автомате зажег один из своих огненных шаров, но забыл, что в его лапе до сих пор лежит кусок паучьего мяса. Огонь занялся кровью, и имп сгорел от собственного пламени.
 К тому времени до второго импа наконец дошло, что происходит. Он был умнее своего собрата и сделал то, что я никак от него не ожидала. Пулемет паука развернулся в нашем направлении, и нас облило дождем тридцатимиллиметрового калибра.
 Если бы стрелял сам паук, у нас были бы серьезные проблемы. Но с нами был один из подарков капитана Тэйлор. В тот момент, когда я побежала в одну сторону, Флай метнулся в другую. Идальго и Альберт тоже как могли спасали свои жизни. Гвоздь представления в это время уже был в руках у Флая.
 Никогда не думала, что еще хоть раз увижу BFG 9000, самый яркий бриллиант из оружейной коллекции ОАК. Три выстрела полностью выводили из строя паука. Одного заряда было более чем достаточно для импа, который имел огромное огневое преимущество, но не смог им грамотно воспользоваться.
 - Слава Богу! – крикнул Альберт.
 - И нашим пушкам, - добавил Флай, с потным лицом и улыбкой от уха до уха.
 - Даже круче, чем бензопила, - таково было мое мнение.
 - Перегруппироваться, - приказал Идальго.
 – Обидно терять такое оружие, когда мы пройдем через Врата, - выразил надежду Альберт. - Может, мы можем оставить его на этой стороне и прихватить, когда будем возвращаться?
 - Подобный риск недопустим. Это место и так полно хищников. Не хватало еще, чтобы пушка попала к ним в лапы.
 Никто из нас не произнес вслух то, что крутилось у всех на языке: ЕСЛИ будем возвращаться.
 По плану, который мы согласовали на Бове, отсутствие новостей от нас само по себе было плохой новостью. К этому моменту на борту поняли, что мы на Фобосе не одни. Нам следует соблюдать радиомолчание.
 Флай проанализировал ситуацию. У него это всегда хорошо получалось.
 - Когда мы были здесь в прошлый раз, это место кишело монстрами. Сейчас тут пусто и безжизненно, но я понятия не имею, как долго это будет продолжаться. Может, завтра тут снова будут целые армии.
 - Капитан Тэйлор и лейтенант Райли в курсе всех рисков, - сказал капитан, и это было немного странно. По мне, так основным приоритетом сейчас была ударная группа.
 - Стало быть, удача нас любит, - произнес Альберт, слишком пафосно, на мой взгляд. Проблема в том, что когда я в кого-то влюбляюсь, то становлюсь слишком критичной. Думаю, у Флая схожие трудности.
 Идальго дал нам знак, и мы двинулись дальше. Я была удивлена, что до сих пор не пустила в действие свою плазменную винтовку, но хотеть этого определенно неправильно. Я достаточно суеверна для того, чтобы верить, что все мы получаем точно то, чего хотим.
 Возможность пострелять представилась с появлением на горизонте доселе невиданного монстра. Ненавижу встречать новую их разновидность. Этого я сначала приняла за тыкву. Они во многом были схожи: большая круглая парящая в воздухе башка с единственным глазом и ужасным запахом из пасти. Но когда он вылетел на свет, обнаружилось несколько отличий. Мы должно быть обленились. У нас в руках были суперсовременные пушки, а противник был слаб и немощен. Когда мы увидели круглое нечто, выплывающее из-за угла, нам показалось, что тут не возникнет никаких трудностей. Еще одна вшивая тыква. Кто вообще примет ее всерьез? Кому доставит удовольствие с ней разобраться? Идальго тоже расслабился. Он не был на Фобосе, когда дерьмо лилось на нас нескончаемым потоком. Как бы там ни было, он вовремя выхватил Сиг-Кау. Несколько выстрелов попали в цель, он успешно привлек внимание этого существа. Оно выпалило в ответ. Я ожидала огненных шаров, как и обычно, но на этот раз ему удалось меня удивить. Прямо из его глотки на нас вылетела группа горящих черепов, таких же мерзких, как тот, которого Альберт застрелил немного раньше.
 И сейчас они заполняли весь коридор.




19

 Цвета начали меняться – это что-то новенькое. Коридор засветился синим, затем красным. Мы отвлеклись достаточно, чтобы не заметить, что тыква перед нами была вовсе не тыквой. Когда ее единственный глаз сфокусировался на мне, я заметил, что она намного больше прежних. Когда существо извергло на свет первый летающий череп, я все еще не мог понять, что происходит. У меня появилась идиотская идея, что оно съело чью-то голову и потом не смогло ее переварить. В ту секунду, как из пасти вылетел третий череп, до меня стало доходить. Один из них оказался около меня раньше, чем я успел достать BFG. Где-то рядом кричала Арлин. Спасая свое плечо от острых зубов черепа, я крутанулся на триста шестьдесят градусов, и огненная башка поцеловалась с моим шлемом. Раздался звук удара металла о металл, и череп отскочил, став отличной мишенью для Идальго, который его и прихлопнул.
 Мы потеряли счет черепам, которые заполняли узкий коридор. Будто кто-то на дне Мертвых[7] в Мексике рассыпал по полу коробку с конфетами в виде черепов. Только мы не видели в наших мучителях ничего вкусного.
 Идальго замер на секунду, оцепенев от неожиданности. Вот и все. Если мы выживем, я заставлю Арлин прожужжать мне все уши и каждый раз буду повторять сам, что свои боевые навыки мы должны оттачивать до уровня безусловных рефлексов, чтобы в настоящем бою действовать мгновенно. Если только мы выживем.
 – Тыкву беру на себя! – крикнул я. BFG 9000 сделает свое дело, если только я попаду точно в цель. Черепа, что летали на пути между мной и тыквой, не были проблемой – снаряд от них даже мокрого места не оставит. Проблемой было убедиться, что Альберт не стоит на линии огня.
 Остальные тоже были заняты делом. Надо уничтожить черепа? Да не проблема. Их же тут всего какой-то миллиард. Идальго показал себя достойным командиром. За весь бой он не сказал ни слова – был слишком занят пальбой из Сиг-Кау, накручивая свой счетчик убийств.
 Арлин удостоила Альберта с Идальго полезным советом:
 – Не позволяйте им укусить себя! – орала она, пытаясь перекричать плазменную винтовку. Она чуть не избавила нас от основной летающей проблемы, прострелив одним снарядом сразу три горящих черепа. Но эта полу-тыква была умна. Проклятая тварь залетела за угол, где мы не могли достать ее, и продолжила изрыгать черепа с завидным усердием – умный ход, надо заметить.
 Для меня решение проблемы все еще было очевидно. Чтобы поразить цель из BFG, мне не нужно было обязательно видеть ее саму. Достаточно держать в поле зрения примерную область ее нахождения. Снаряд разворотил стену, прихватив на тот свет спрятавшегося уродца. Для верности я нажал на курок еще раз. Когда осела пыль от взрыва, я понял, что двумя выстрелами испарил половину черепов в коридоре. Их более везучие товарищи врезались друг в друга, потеряв ориентацию в заполненном дымом помещении. Это зрелище родило одну радостную мысль: ублюдки ориентируются по чувствам, у них нет никакого волшебного радара.
 Тихий голос в моей голове настойчиво повторял, что палить из BFG в таком тесном помещении было ошибкой. Я не мог слышать ничего другого из-за звона в ушах, но напомнил голосу, что однажды поступил еще более необдуманно: в таком же тесном помещении стрелял из ракетницы.
 Голос не знал, что на это ответить. Когда он замолчал, я услышал поток ругани, исходящий от Арлин. Она наклонилась над Идальго, ее аптечка была открыта. Альберт стоял рядом с ними, расстреливая оставшихся черепов. Я почувствовал легкое головокружение, но быстро справился с ним и вернулся к нашей маленькой группе сопротивления посреди этого ада.
 Как минимум один из черепов достал капитана, вспоров ему глотку. Его изорванный скафандр скоро превратится в удобный мешок для переноски трупа. Арлин делала все что могла, но шансы у Идальго были чертовски малы. Похоже, задание придется выполнять без офицера.
 Арлин лихорадочно работала над Идальго. Глядя на нее, мне сложно было представить, что эта женщина не так давно предлагала вышвырнуть его задницу в открытый космос. Битва плечом к плечу может в корне изменить мнение о любом человеке.
 Последний из черепов исчез, пав под огнем Альберта или улетев восвояси, но наш товарищ стоял на стреме. Цвета прекратили меняться, и я был благодарен им за это. Интересно, это тоже проделка супертыквы? Похоже, они проводят всю свою жизнь в состоянии невесомости. Это была еще одна причина ненавидеть их.
 Мы без дела ошивались вокруг, пока Арлин пыталась зашить рану на шее Идальго. В какой-то момент я заметил, что Альберт напрягся. Он направил свой Сиг-Кау на что-то, летящее в воздухе позади нас. Я решил, что это еще один череп решил заглянуть к нам на огонек.
 Последнее, что я ожидал увидеть по эту сторону рая – летящая к нам голубая сфера. Радости моей не было предела. Добро пожаловать, сфера, будь нашим гостем! Она – одно из тех чудес, которые спасли жизни нам с Арлин. Одно из тех чудес, которое Альберт вот-вот отправит в лучший из миров.
 – Нет! – крикнул я, толкнув его плечом. У него не было времени остановить жавший на курок палец, но я сбил его, не дав попасть в цель. Не могу вспомнить, чтобы мы с Арлин рассказывали Альберту о синих сферах. Возможно, мы и не рассказывали. Но в пылу боя уже некогда объяснять, что это не новый монстр, зашедший нас поприветствовать. Впервые я встретил сферу по счастливому совпадению, и тогда она спасла мне жизнь.
 Удача. Слепая удача. Ну и как, во имя всех святых, мы можем в один момент объяснить Альберту, что Идальго НУЖНА эта сфера? Мы с Арлин вскочили перед ним.
 – Красивая, – сказал я Альберту. – Прямо ангел. Синие сферы могут исцелять нас.
 Он опустил свое оружие, и я жестом попросил Арлин отойти. Альберт перезарядился, не желая тратить ни секунды попусту. Я тоже отошел в сторону. Голубая сфера подплыла к Идальго, единственному, который ничуть не волновался на этот счет. Он вырубился от потери крови.
 Сфера дотронулась до него, издав хлопок, словно пробка вылетела из горлышка бутылки. Она увеличилась в размерах, поменяв свой цвет с синего на пурпурный. Идальго был окружен облаком фиолетового тумана, который оседал блестящими капельками на его теле и впитывался через кожу. Уродливая рана на шее закрылась сама собой, а лицо снова порозовело, будто в капитана влили свежую кровь.
 Через минуту он открыл свои голубые глаза и с удивлением посмотрел на нас.
 – Что со мной случилось?
 Арлин как могла объяснила ему. Он с благодарностью глотнул воды из фляги, которую она для него приготовила.
 – Невероятно, – заключил капитан, произнося слова чуть медленнее, чем обычно. Он сел, облокотившись на стену. Альберт продолжал нести свой дозор.
 – Нам надо выдвигаться, – сказал я, снова посягая на привилегии командира. Все еще помню, каким сонным я был после того, как голубая сфера поработала со мной.
 – Так давайте выдвигаться, – прокряхтел капитан, с трудом поднимаясь на ноги. – Как долго нам еще идти?
 – Всего пару километров, – ответила Арлин.
 Мы продолжили путь. Альберт снова шел во главе строя. Идальго, силы которого росли с каждым шагом, задал очевидный вопрос, как только его мозг снова заработал в полную силу:
 – Когда вы были тут в прошлый раз, те голубые сферы вас специально не искали, так ведь?
 – Не искали, – ответила Арлин, и я эхом повторил то же самое.
 – Тогда почему одна из них намеренно пришла на помощь мне?
 Никто не ответил ему. У нас не было ответа, только новые вопросы. И тогда меня осенило. Да, бывает иногда и такое.
 – Когда это произошло со мной, – сказал я капитану, – было такое ощущение, будто я погрузился в сон. И сейчас я знаю кое-что, чего не знал тогда.
 Арлин улыбнулась. Старая лампочка со щелчком перегорела у нее над головой.
 – Пришельцы, пославшие предупреждение.
 – Именно, – продолжил я. – Нет никакого смысла сначала штамповать монстров, которые могут прикончить нас одним плевком, а потом растить синие шары, которые подштопают наши бездыханные тела и вернут им жизнь. Теперь я понимаю, что сферы – подарок вовсе не от Фредов.
 – Их послали хорошие парни, – высказала Арлин мысль, которая пришла и в ее голову.
 – Вы были правы, назвав их ангелами, – сказал Альберт. Идальго согласно кивнул.
 – Если это и правда их рук дело, значит, они очень хотят, чтобы мы дошли до конца.
 На шее Идальго, где некоторое время назад зияла смертельная рана, сейчас не было даже шрама. Просто немыслимо.
 На оставшемся пути до Врат мы избежали неприятных встреч. Монстры снова были заняты игрой в архитекторов. Я должен был ожидать чего-то подобного, пытаясь найти объяснение, как они умудряются так быстро появляться и исчезать на разных этажах.
 Врата были украшены в лучших традициях сатанистов. Единственное, что пришельцы не тронули – каменные горгульи. Если они хотели видеть что-то страшное перед тем, как пройти на ту сторону, могли бы просто посмотреть в зеркало. Сами Врата были похожи на огромный пончик, вкопанный в землю. Прямо над проемом они были украшены странной резьбой, на которой угадывались очертания всех сортов инопланетных уродов.
 У монстров совсем не было вкуса. Обладая чувством прекрасного, монстр никогда не смог бы опуститься до того, чем они занимались. Из провалов наверху демонической «головы» выглядывали два длинных рога. Как последний штрих, демоны добавили два огромных глаза на полукруглый камень рядом с рогами, чтобы даже до самого тупого дебила дошел смысл этой конструкции: огромная демоническая башка с Вратами вместо пасти.
 В первую секунду я хотел рассмеяться, но потом передумал. Негоже хихикать, когда твой хороший друг вот-вот потеряет рассудок.
 – Молох! – заорал Альберт, выпучив глаза и брызжа пеной изо рта.
 У нашей лучшей команды огневой поддержки все еще были недостатки, от которых стоило избавляться.




20

 Альберт был слишком хорошим бойцом, чтобы потерять бдительность от увиденного. Как его командир, я не мог позволить ему распускать сопли и дальше. Команде нужен был лидер.
 Принимать командование в спорной ситуации – всегда опасная затея. Выжившие могут переоценить свои возможности. Я понял это, когда перестал думать о суициде. После того, как меня буквально вытащили с того света, а потом рассказали, как синий ангел спас мне жизнь, я был настолько благодарен ему, что прочитал молитву. Не вслух, разумеется. Но я знал, что Бог меня услышит.
 Я мог понять реакцию Галлатин на то, что было высечено на камне. Когда мне было шесть лет, родители взяли меня с собой на фильм ужасов, один из десятков ужастиков об ацтекской мумии. Само чудовище меня не напугало, но сцена, в которой злые священники приносили в жертву молодых девушек, еще неделю снилась мне в кошмарах. Их идол был похож на Молоха.
 Став старше, я начал выискивать образы Молоха в других произведениях. Один из них встретился мне в старом немецком фильме под названием Метрополис, с пугающими сценами поклонения дьяволу. Но я никогда не забуду, как эффективно образ использовали в фильме, который сюжетно связывал старый сериал, «Звездный путь Х», с новым, «Звездный путь: исход».
 Эти странные создания, с которыми мы боролись, видимо могли ковыряться в людских мозгах и извлекать на свет самые ужасные картины из их прошлого. Встреча лицом к лицу со своими потаенными кошмарами убивает весь боевой дух. Сержант Таггарт и младший капрал Сандерс смотрели на меня, пока я смотрел на Галлатин. Таггарт стоял рядом с ним, но я приказал никому его не трогать.
 – Галлатин, – как можно спокойнее сказал я. – Прекратить немедленно.
 Мой голос будто пролетал огромную пропасть, прежде чем добраться до него. Он по-прежнему стоял с остекленевшими глазами, но перестал орать, как и подобает морпеху.
 – Смотри, – указал я на Ворота. – Здесь нет человеческих костей. Нет никакой ненасытной утробы, что ждет новую порцию человечины.
 Оттуда на нас таращился двумя темными провалами одинокий череп, но даже слепой мог бы заметить, что он и близко не похож на человеческий.
 Галлатин наконец успокоился.
 – Я потерял над собой контроль, сэр! – отчеканил он своим звонким голосом. Это чертовски обрадовало меня. Если бы слова не возымели эффекта, пришлось бы раздавать пинки. Галлатин не был трусом. Он бы никогда и ни от кого не стал убегать. Если бы он слетел с катушек, его пришлось бы нейтрализовать.
 – Мы у Врат, – сказал Флай, сверив координаты.
 – Хочу узнать ваше мнение, – задал я вопрос всем присутствующим. – Зачем им надо было украшать Врата словно на Хэллоуин?
 – Это то, чем они обычно и занимаются, – ответила Сандерс, не отрывая глаз от Галлатин. Я не виню ее, пока их чувства не мешают заданию. Сейчас был самый подходящий момент проявить их.
 – Напоминает о самых жутких тварях на моей памяти, – признался я.
 – Это как-то по-лавкрафтовски, – добавила Сандерс.
 – Ты еще мне скажи, – вмешался Таггарт, – что тут какая-то дьявольщина замешана.
 Если бы синий ангел не возродил меня из мертвых, я остановил бы эту дружескую перепалку. Я во всем стараюсь придерживаться устава, но смерть заставила меня по-новому взглянуть на вещи. Сандерс говорит, что я не умер окончательно, но мне-то лучше знать.
 Время не поджимало, и мы могли потратить несколько минут на подготовку. До этого момента Сандерс и Таггарт были нашими проводниками, но о том, что лежит по ту сторону Врат, они знают не больше остальных. Никто понятия не имел, чего нам ожидать. У нас был приказ, и мы могли только надеяться на лучшее.
 – Я никогда не приписывала монстрам ничего сверхъестественного, – ответила Сандерс. – Только хотела обратить твое внимание на зловещее мерцание. И на то, как нависают над нами эти отвратительные тайные символы, что угрожают нашему рассудку и наводят на мысли об омерзительном темном колдовстве.
 – Ладно, ладно, – сдался Таггарт. – Пока ты подаешь все в таком свете, я готов верить, что это происки неведомых сил.
 Этот короткий момент отдыха – не причина и дальше откладывать нашу работу на потом. Поскольку Корпус морпехов не снабдил нас глазами на затылке, я приказал занять оборонительный строй. Вчетвером мы не сможем эффективно защищаться. Двое должны приготовиться к проходу, за ними пойдут оставшиеся.
 Мой скафандр был порван вокруг шеи, где его прокусил летающий череп. Шлем Таггарта тоже был поврежден, но не фатально. Вмятина на боку не помешает одеть его на голову, а переднее стекло не разбито. Похоже, из нас четверых испорченный скафандр был только у меня. По моей просьбе Таггарт еще раз повторил, что скафандры, оружие и вообще любую неживую материю на ту сторону врат не пронести. Наша подготовка и проверка снаряжения были пустой тратой времени, но я не собирался делать шаг в неизвестность, не сделав что-то, что хотя бы в теории может спасти наши жизни. Всякое бывает.
 А вот надеяться на что-то я бы не стал. Сержант Флинн Таггарт уже имел опыт путешествия через Врата, и я спросил его, на что это похоже.
 – Я оставался в сознании, сэр, – доложил он. – Но оружие в руках не ощущал, впрочем, как и самих рук. Я будто потерял свое тело где-то по дороге. Вскоре способность чувствовать вернулась. Только подумаешь о своем теле, и вот оно, снова целехонькое. Или может, наоборот. Трудно сказать.
 – Вы будто очнулись от глубокого сна или по-прежнему были бодры после перемещения?
 – Был по-прежнему бодр, сэр.
 Я в последний раз пробежался по списку дел. Время тикало.
 – Вперед, морпехи! – отдал я приказ. И мы нырнули в пасть к Молоху.
 В первый момент я почувствовал движение. Перемещение. Падение на нас лучей света, или может наше падение в лучи света… трудно что-то увидеть без глаз. Но наши умы оставались ясными, эти ощущения не были лишь галлюцинациями. Можно просто сказать «нет» всем галлюцинациям, но для этого нужен язык. Понимаете, о чем я?
 
 ЭСТЕБАН ИДАЛЬГО: Меня кто-нибудь слышит? Я могу слышать себя, но не чувствую ушей. Ты не говорил, сержант Таггарт, что мы сможем общаться во время путешествия.
 ФЛИНН ТАГГАРТ: Никогда раньше не проходил через Врата с другими людьми. Мы с Арлин переносились от Фобоса к Деймосу в разное время. Ощущения от Врат не похожи на ощущения от мгновенных телепортаторов.
 АРЛИН САНДЕРС: Флай, ты снова можешь говорить!
 ИДАЛЬГО: На них я тоже никогда не путешествовал. А что из этого предпочли бы вы, сержант?
 ТАГГАРТ: Не уверен, сэр! Для меня приемлемо все, если по пути не придется искать пластиковые карточки и секретные двери. В прошлый раз на Фобосе меня это просто бесило.
 ИДАЛЬГО: Меня бы это тоже взбесило, сержант.
 АЛЬБЕРТ ГАЛЛАТИН: А мне здесь нравится.
 САНДЕРС: Как ты, Альберт? Не чувствуешь себя принесенным в жертву Молоху?
 ГАЛЛАТИН: Напротив. Восхитительное чувство. Приятнее, чем секс.
 САНДЕРС: Типа того, согласна.
 ИДАЛЬГО: Сержант Таггарт, а что вы об этом думаете?
 ТАГГАРТ: О чем, сэр?
 ИДАЛЬГО: Вам тоже кажется, что это ощущение бесплотности приятнее, чем секс?
 ТАГГАРТ: Нет ничего лучше, чем четкая последовательность действий, сэр!
 ИДАЛЬГО: Это сарказм, сержант?
 ТАГГАРТ: Нет, сэр!
 ИДАЛЬГО: Мне это состояние не нравится. Как долго оно должно продлиться?
 САНДЕРС: Могу я ответить, сэр?
 ИДАЛЬГО: Вы ведь оба опытные путешественники через Врата, младший капрал.
 САНДЕРС: Время здесь ничего не значит.
 ИДАЛЬГО: Я боялся, что вы это скажете. 
 ТАГГАРТ: Поскольку мы не знаем, как далеко и насколько быстро перемещаемся, мы не можем ничего предугадать, сэр!
 ГАЛЛАТИН: Разрешите обратиться, сэр?
 ИДАЛЬГО: Я вот что вам скажу. Пока мы в этом… чем бы оно там ни было, можно опустить все формальности. Никому не обязательно звать меня «сэр». Итак, что вы хотели сказать?
 ГАЛЛАТИН: Если мы встретим Бога, должны ли мы называть его «сэр»?
 ИДАЛЬГО: Полагаю, что нет. Мне удобнее говорить вообще без формальностей. Слышал, Флай?
 ТАГГАРТ: Да.
 ИДАЛЬГО: Ты отлично выполняешь приказы.
 ТАГГАРТ: Да.
 ИДАЛЬГО: Я бы хотел поблагодарить вас всех за спасение моей жизни.
 ТАГГАРТ: Так спасли не мы, а синяя сфера.
 ИДАЛЬГО: А может, вы ее заставили прилететь.
 САНДЕРС: Мне это тоже пришло в голову.
 ИДАЛЬГО: Странно, что мне спасло жизнь существо, которого я даже не видел.
 САНДЕРС: Пока вы были без сознания, вы не видели лица сферы.
 ИДАЛЬГО: Я был мертв. И видел свет. А у сферы было лицо?
 ТАГГАРТ: Может, у кого-то из наших инопланетных союзников такие же лица? Ни одна морда рокового демона не похожа на нее.
 ИДАЛЬГО: Рокового?
 ТАГГАРТ: Мы их так зовем иногда, как услышали, что вторжение называют Судным днем.
 ГАЛЛАТИН: Вы тоже это почувствовали?
 САНДЕРС: Почувствовали что?
 ГАЛЛАТИН: Тепло. Я чувствую, будто вернулся обратно на Бову… невесомость. Надо иметь тело, чтобы ощутить ее.
 САНДЕРС: Погодите-ка. Я тоже что-то ощущаю, но это холод, не тепло. Будто и я оказалась в невесомости.
 ИДАЛЬГО: Должно быть, наше путешествие подходит к концу.
 НЕИЗВЕСТНЫЙ: Ваше путешествие подошло к концу давным-давно. Вы не могли говорить, пока были в пути.
 ИДАЛЬГО: Чего? Кто это был?
 ТАГГАРТ: Это не голос.
 САНДЕРС: Он не такой, как мы. Не один из нас.
 ГАЛЛАТИН: Ты призрак?
 НЕИЗВЕСТНЫЙ: Мы – приемная комиссия. Вы проделали долгий путь и почти все время спали. Только сейчас вы просыпаетесь.
 ТАГГАРТ: Но мы чувствуем, что путешествие через Врата подходит к концу.
 НЕИЗВЕСТНЫЙ: Нет, вы лишь вспоминаете чувства, которые ощущали при транспортировке. Путешествие окончено, вы прибыли. Чтобы снова обрести материальную оболочку, вы должны вспомнить свои последние ощущения. Вам надо совершить психологическое усилие.
 ИДАЛЬГО: Психологическое…
 ТАГГАРТ: Усилие?
 НЕИЗВЕСТНЫЙ: Воспоминание. Воспоминание о смерти. Не беспокойтесь, скоро вы снова станете материальны.
 ИДАЛЬГО: Если мы куда-то прибыли, можете рассказать нам, где мы?
 НЕИЗВЕСТНЫЙ: Многие здесь встречаются, приветствуется дипломатия. Настоящие эстеты приветствуют вас, сэры!
 ТАГГАРТ: Что-то мне подсказывает, что они просто ошиблись номером. 




21

 Я никогда не мог объяснить Арлин, почему так непоколебимо верю в Бога. Она живет в мире науки и логики, а все необъяснимое ее беспокоит. Для нее это проблемы, которые надо решать. И она заранее настаивает на определенных типах ответов. Ее упрямство только распаляет мою любовь.
 Я не дурак. Я прекрасно понимаю, что ангелы не имеют никакого отношения к постройке, которая на миг свела меня с ума. Но лежа на спине и наблюдая за медленным полетом похожего на воздушную паутинку существа с сияющими бриллиантами глаз, я чувствовал спокойствие. Вокруг него порхали похожие на бабочек существа, которых, как и меня, привлекали его глаза. Существо ловило бабочек и съедало их.
 Летающий пришелец не было похож на какое-то земное животное. Он – гений своего вида. Он не обращает на меня внимания. Если бы несчастный доктор Экерман был жив и отправился через Врата с нами, он был бы вне себя от радости. На базе пришельцев собралось внушительное число гениев. Здесь было что-то вроде галактической организации «Менса»[8].
 Я не знал, куда мы попали, но не переставал об этом спрашивать. Правда, большинство воздушных существ нас полностью игнорировали. Вот уж чего я действительно не ожидал – пришельцы, которым будет скучно с нами. Чувство было взаимно – мне тоже скучно среди них. Если так будет продолжаться, я растеряю все желание стрелять. Неважно, как это отразится на моей карьере морпеха. Мы, мормоны, верим в бога войны, в ангелов войны и в воинов, но на всей этой базе нет ни одного самого завалящего огненного меча! Ну и какое мужское занятие здесь можно найти?
 У меня идея. Я заведу дружбу с кем-нибудь из местных. В этом городке должен быть кто-нибудь, кто расскажет новичку, как здесь можно хорошо провести время.
 
 – Здорово снова ощущать свое тело, – сказала Арлин за стаканчиком H2O и порцией маленьких глазных яблок. На самом деле это не глазные яблоки, но в любом случае они были очень красные.
 – Неплохо, – согласился я. – Похоже, я потерял пару лишних килограмм.
 – Флай, в тебе нет лишних килограмм.
Я покачал головой.
 – Захватил их с собой с отдыха на Гавайях.
 – Не заметила такого, – сказала моя боевая подруга самым дружелюбным голосом, на который была способна. – Знаешь, Флай, я себя и сейчас чувствую как на отдыхе.
 Я понимал, о чем она. Сложно было поверить, что мы находимся на базе пришельцев Бог знает где. Мы сидели за столом, который парил в воздухе между нами. Сила тяжести действовала на нас, но столу было на нее наплевать. Я никогда не сидел в таком удобном кресле. Оно меняло свою форму, приспосабливаясь под мое тело. Мы уже приняли наши пилюли и сейчас наслаждались лучшим ужином, который только может попробовать человек.
 – Капитан Идальго вот не на отдыхе, – заметил я. С ним случились какие-то трудности. Странная сущность, которую мы называли медботом, рассказала нам, что тело Идальго сейчас не в гармонии с мозгом, но вскоре эта гармония наладится. Каждый раз когда мы спрашивали, сколько времени потребуется капитану, чтобы снова встать на ноги, робот вроде как подмигивал нам и проецировал какие-то уравнения прямо в воздухе. Честно говоря, я не был до конца уверен, что это машина, но Арлин настаивала.
 Она понимала кое-что, до чего мне было как пешком до луны. Она сказала, что в квантовой физике нет такого понятия, как абсолютное время. Есть только время относительное, которое зависит от места наблюдения и скорости наблюдателя.
 Я так и не понял, через какое время Идальго присоединится к нам. И я не мог никого спросить, когда Альберт выйдет из своего странного состояния.
 Арлин снова будто прочитала мои мысли. Может, она и правда может читать их здесь.
 – Альберт тоже не на отдыхе.
 – С ним хоть все в порядке.
 – Физически да, но я никогда раньше не видела его таким странным.
 – Он сказал, что медитирует.
 Арлин покачала головой.
 – Он сказал, что пытается наладить контакт с местными.
 – Возможно, для здешних существ это одно и то же. Мы можем всю жизнь пытаться их понять, и безуспешно.
 Я вспомнил, как ко мне возвращалось материальное тело. Когда у меня снова появились глаза, я увидел очертания голых Арлин, Альберта и Идальго. Мы были не одни. С нами рядом плыли пришельцы, но меня это ничуть не волновало. Мне было все равно, есть у них оружие или они попытаются прикончить нас каким-то другим способом. Мое видение изменилось, чего не было раньше при путешествии сквозь Врата. Я смотрел на оголенные тела моих приятелей совершенно с другой стороны. Причиной таких изменений было скорее то, куда мы прибыли, чем то, КАК мы сюда прибыли.
 Я не чувствовал влечения к Арлин. О двух других телах мне не хотелось выносить никаких суждений. Я не чувствовал какой-то соревновательный дух или неловкость, как в общей раздевалке, но что-то во мне поменялось. Человеческое тело представляло интерес для меня, будто я видел его впервые. С похожим интересом я поначалу относился к пришельцам, но потом они стали такой же обыденностью, как и двуногие животные, которых зовут людьми.
 Самым странным среди нас был медбот – единственный из приемной комиссии, кого мы встретили. Он был похож на живую вешалку в парикмахерской. Когда что-то случилось с Идальго, никто не бросился ему на помощь. Мы все еще были в этом странном расположении духа, которое я могу описать только как «объективность». В тот момент ударной команды морпехов не существовало.
 Медбот подобрал распростертого на земле Идальго, но ни слова не сказал нам о его состоянии. Странно, что никто из нас и не спросил. Если бы в комнату заползли пауки, мы бы не открыли по ним огонь. В любом случае, стрелять было не из чего.
 Мало-помалу мы снова пришли в себя. Мы словно осматривали комнаты дома, который покинули давным-давно в детстве. Только этим домом было собственное тело. По мере того, как мы снова привыкали к самим себе, настоящие пришельцы выглядели все более странными.
 У Арлин хватило мужества сделать первый шаг. Плохо, что она не имела привычки доводить все до конца.
 – Я всегда говорил тебе, Арлин, что ты самый смелый человек из всех, кого я знаю. Пока я пялился на свой пупок, ты уже смогла завязать разговор с… другими.
 – Ну, ты никогда не отличался способностью заводить быстрые знакомства, – ответила она и добавила, увидев выражение моего лица:
 – Флай, в тебе слишком много морпеха, чтобы ты нашел работу в какой-нибудь другой области.
 Все, вот мы и вернулись в норму. Не похоже, что мы были в каком-то галактическом мотеле, который здешние называли базой. А может, нечего нам и жаловаться? В конце концов, мы были живы. Медбот встретил нас и ответил на большую часть наших вопросов о медицинской стороне путешествия. На некоторые вопросы он ответить не мог, вроде того, где, что, кто и почему. Такие ответы были не в его компетенции. Но я нашел кое-кого, кто рассказал нам, где мы.
 Медбот уклончиво ответил только на один вопрос – когда Арлин спросила его, откуда он в таком совершенстве знает английский.
 – Английский в этом модуле не совершенен, – несколько нервно ответил он.
 Когда Арлин спросила его прямо, откуда он вообще научился говорить по-английски, медбот ответил:
 – Секрет фирмы.
 После этого он снова вернулся к ответам на наши биологические вопросы. У нас их была куча.
 – Как тебе эта еда по сравнению с нашим фастфудом? – спросил я Арлин, пока она с аппетитом чавкала, пережевывая маленькие шарики. Мне они напоминали глаза, а она увидела в них несколько другую часть тела.
 – Горячим или холодным?
 – Холодным, как тот, которым мы питались на Бове.
 – Лучше.
 – А горячим?
 Она пожала плечами.
 – Примерно одно и то же. Но я не собираюсь ругать повара. Мы ведь можем просто это съесть.
 – Медбот сказал, что тот, кто все приготовил, хочет с нами встретиться. И он больше химик, чем повар.
 Арлин глотнула воды. Мы оба очень любили воду.
 – Я с кем угодно готова встретиться, – сказала она, и я согласно кивнул в ответ.
 Когда она обращалась к окружающим существам с вопросом, куда мы прибыли, они просто поворачивались к нам задницей – те, у кого она была – и уходили. Сначала мне казалось, что мы их чем-то оскорбили. На самом же деле они просто увидели все что хотели, и сейчас у них были дела поважнее.
 – Как думаешь, этот шеф-повар – один из тех, кто отправлял нам предупреждение?
 – Господи, я надеюсь на это.
 Когда кто-то, настолько не верующий в Бога, как Арлин, поминает его имя всуе, можно быть уверенным, что слова идут от чистого сердца. Я чувствовал что-то похожее. Нет ничего более бессмысленного, чем совершить такое далекое путешествие – и ни одна здешняя тварь не скажет мне, насколько оно далекое, даже если я начну их колотить – и не найти на другом конце никого, кто послал нам загадочный сигнал.
 – Как мы знаем, шеф помогал медботу проводить биохимический анализ нашей крови, так что можно сказать, что мы нужны ему живыми.
 Первое, что мы узнали от нашей живой вешалки – то, что все обитатели базы – углеродные формы жизни. Все, что я знал – других форм не существует. Все, кого мы на данный момент встретили, были внешне симметричны относительно невидимой вертикальной линии, прочерченной по центру их тела. Или, как бы выразилась Арлин, двусторонне симметричны. Я был благодарен им за две вещи: нормальную гравитацию и воздух, которым можно дышать. Но это не значило, что мы не столкнемся с какими-то другими проблемами. Идальго например уже столкнулся.
 Логично, что они держали нас замороженными во льду, в забвении, пока не убедились, что их среда обитания полностью нам подходит. Когда мы с Арлин проходили через врата на Фобосе и летели к Деймосу, мы путешествовали между искусственными наземными зонами. Это были радостные новости для нас. Когда оказываешься на другой стороне, к тому же абсолютно голый, хочется быть уверенным, что здешним воздухом можно дышать, а атмосфера не губительна для организма. Я был чертовски рад, что они здесь исследовали человеческие образцы, и надеялся, что капитан Идальго придет в себя.
 – Тебе не понравилось? – спросила Арлин, заметив, что я оставил полпорции на тарелке.
 – Все замечательно. Я не очень-то голоден. Мой живот столько провел в невесомости на Бове, что ему требуется время, чтобы вернуться в норму. Хочешь секрет?
 – Какой? – спросила Арлин заговорщицким тоном.
 – Практика – путь к совершенству. Со временем они будут готовить еще вкуснее.
 Моя подруга выгнула спину как кошка.
 – А меня все устраивает. Кто сказал, что кормежка будет самой трудной частью плана по оставлению нас в живых?
 В голосе медбота послышалась гордость, когда он рассказывал нам о своей работе. Их первые анализы дали им большую часть необходимой информации, но не все. Они знали, что нам нужны калории, протеины, аминокислоты, витамины, но совершенно не представляли, в каких пропорциях и в каких количествах. С большим трудом наши инопланетные приятели синтезировали аминокислоты, которые мы сейчас поглощали.
 В этом деле я был полный профан, но с тех пор, как начал уничтожать импов, зомби и прочих уродцев всех мастей, мой кругозор расширялся. Расстрел монстров – лучший способ самообразования, не считая общественной библиотеки. И оба этих способа намного лучше поступления в колледж, насколько я мог судить по тем кретинам, которые считают, что у них теперь яйца вкрутую сварены, раз они выучили алфавит и могут написать свое имя.
 Небезупречный английский нашего медбота был чересчур техническим, но «доктор Сандерс» помогла мне понять его основы. Шеф-повар инопланетян взял их собственную пищу и добавил в нее нужные человеку аминокислоты. Первые попытки были смыты в высокотехнологичный унитаз. Арлин знала немного о четырех аминокислотах, но это был апогей ее знаний в этой области.
 Вязкие штуки на живой вешалке начали пульсировать, и на его макушке показался пузырек белых таблеток – подарок от наших инопланетных гурманов. Если мы хотим жить и дальше, то должны их принимать.
 Таблетки были блокаторами. Пока на большой кухне продолжают экспериментировать с пищей, нам стоит принимать их для безопасности. Они блокировали все вредные вещества в наших организмах. Без них мы были обречены.
 На самом деле мне хотелось встретиться с нашим благодетелем так же сильно, как и Арлин. С живой вешалкой мы темы для разговоров исчерпали. Когда медбот сказал, что мы можем его увидеть, мы готовы были готовы тащить за собой тонну хлама, нести на руках Идальго, плыть, лететь, карабкаться к нему… да что угодно сделать.
 Инструкции медбота были предельно ясны:
 – В следующий раз после еды никуда не уходите.
 Так мы и поступили. Нам некуда было спешить. Арлин пыталась уговорить Альберта присоединиться к нам, но он, похоже, проголодался еще меньше, чем я. Он снова медитировал, сидя с задумчивым лицом, но я бы не назвал его выражение мрачным. Идальго все еще был под наблюдением врачей. Мы с Арлин были похоже единственными претендентами на присутствие на этой знаменательной встрече двух миров.
 – Смотри! – выдохнула Арлин.
 К нам направлялся шеф-повар – или химик, как угодно. Пришелец, который накормил нас крысиными задницами так, что мы еще и добавки просили, с нетерпением шагал в нашу сторону по серебряной дорожке. Улыбался он точно как человек. Точнее, они улыбались – шеф-повар на самом деле был двумя существами, которые шагали абсолютно синхронно. Они были больше чем просто близнецы. Каждый из них словно в зеркало смотрелся, глядя на другого. Арлин захихикала. Я попытался утихомирить ее, но безуспешно. В перерывах между хихиканьями она сказала мне, что просто не может остановиться.
 – Арлин, заткни варежку! Это важно, черт возьми!
 – Да не могу я, – настаивала она. – Нет, ты только посмотри. Это же вылитые гориллы Магиллы[9]!




22

 Он плыл по течению. В тишине. В одиночестве.
 Раньше было проще, ведь раньше он никогда не был в одиночестве. Сейчас он не слышал голосов вокруг. Последние слова, которые донеслись до его уха – металлический голос, который говорил, что у них возникли небольшие проблемы. И больше ничего.
 А потом он услышал этот звук, ясно и отчетливо. Его умершая жена решила нанести ему визит. Рита. Она давно мертва. Раздавлена и нашинкована паровым демоном еще на Земле. Она не могла быть здесь.
 – Эстебан, – шептала она в темноте, как обычно шептала ему на ушко по утрам.
 – Тебя здесь нет, – ответил он, услышав собственные мысли впервые с того момента, как его отрезали от остальных и поместили в это забытье.
 – Ты звал меня.
 – Ты всего лишь сон, – мрачно подумал он. – Я не хочу с тобой говорить. Я хочу увидеть пришельцев.
 – Но я и есть пришелец, Эстебан. Тот самый пришелец, которого ты больше всех ненавидишь.
 – Ничего подобного. Я боролся с пришельцами. Стрелял в ухмыляющиеся пасти черепов и пал от их острых как бритва зубов.
 – Но сперва ты почувствовал меня. Мое прикосновение.
 – Пошла вон. Отвяжись от меня, предательница. Мне надо к моим парням. К моим парням и Сандерс. Я нужен им и должен выполнить свое задание.
 Голос Риты был похож на песню, которую он так часто слышал в детстве.
 – Я была твоим другом.
 – Никогда не была. Только женой.
 В голосе зазвучали грустные нотки.
 – Ты даже не пытался подружиться со мной. Я думала, что ты меня не любишь. Я не хотела носить под сердцем твоего монстра.
 Гнев заполнил его до краев. Холод. Жар. Надо причинить боль. Палить из пулемета. Завести бензопилу. Одной ракетой стереть из памяти все воспоминания о семейной жизни. Паровой демон этого сделать не смог бы.
 – Ради Бога, оставь меня, – взмолился он. – Я должен сосредоточиться на задании. Дисциплина. Ответственность. Командование. Должен вернуться к своей команде. Спасти Землю. Уничтожить врага. Спасти… тех, кого я люблю.
 – Люблю, – эхом повторила она. – Прощение – неотъемлемая сторона любви.
 – Ты убила нашу…
 – Любовь.
 – Ты уничтожила моего…
 – Монстра.
 – Ты…
 – Мертва! – выкрикнула она. – Как и твой монстр, я тоже мертва. И сам ты скоро умрешь, если не поменяешь свой взгляд на вещи. Ты должен знать, за что борешься. Нельзя просто так бороться против кого-то. В другой раз голубая сфера может и не утруждать себя твоим спасением.
 – Я истек кровью до смерти, – услышал Идальго свой голос. – Почему я должен живым и здоровым пройти весь этот путь, чтобы умереть в момент триумфа?
 Он чувствовал, как его язык двигается во рту. Почувствовал, что снова может глотать. Снова почувствовал свое тело. Если сейчас он сможет понять, что сделали с его глазами, в тот же момент он сможет их открыть.
 
 – Прости, Флай, – сказала я, когда приступы смеха прошли. После стольких ужасных рож я была в шоке, увидев кого-то столь дружелюбного и смешного. Я прекратила смеяться, но пришельцы все еще напоминали мне персонажей мультфильма.
 Описать одного из них – значит, описать обоих. Большие обезьяньи головы с огромными лбами. Широко расставленные глаза. Милый носик, похожий на маленький кусочек арахиса. Волосы орехового цвета. У них было что-то вроде постоянной тени на пять часов, как в карикатурах на первого президента США, Ричарда Никсона. Их лица были желтовато-зелеными. Может, слишком много меди в крови?
 Их тела были массивны, и выглядели они силачами. Мускулы профессионального бодибилдера. Они были выше, чем любой человек – я бы сказала, как раз ростом с гориллу. Непропорционально большие руки. Они словно вышли прямиком из мультфильма. Я вспомнила о моряке Папае и Алле-Оп. Понятия не имею, как Флай удержался и не захохотал!
 Большая грудь выглядела еще больше по сравнению с узкой талией. Я заметила одну деталь, которую Флай мог упустить из виду: первоклассный пошив одежды. Они носили темно-оранжевые летные жилеты со множеством карманов. Если не брать во внимание карманы, костюмы были удивительно похожи на обычные человеческие. Некоторые инопланетяне вовсе не носили одежду. Или может носили, трудно сказать. Такие сходства между нами и нашими новыми друзьями не могли не радовать. У них даже были небольшие миленькие военные ботинки, так что я не могла видеть, насколько они на самом деле похожи на гориллу.
 Вне всяких сомнений, эти парни были настроены вполне дружелюбно.
 – Добро пожаловать, – сказали они одновременно. Им не хватало только леденцов во рту. Видимо, был на этой базе кто-то, кто обучал английскому.
 – Вы братья? – спросил Флай, опередив меня.
 – Мы из Клэйва, – ответили они.
 – Вы можете говорить раздельно? – задала вопрос я.
 – Да, можем, – ответили они одновременно.
 Я проявила чудеса выдержки и не засмеялась. Пока я силилась сохранить серьезное выражение лица, Флай взял контроль над ситуацией. Он встал с расслабо-кресла, которое будто бы выдохнуло, как только он поднял свой зад.
 – Как вас зовут? – спросил он.
 – Мы из Клэйва.
 Он переспросил свой вопрос и снова получил тот же ответ.
 – Это ваша раса? Ваш, хм, вид?
 Магилла номер один посмотрела на Магиллу номер два. Мне кажется, они решали, кто из них будет говорить, чтобы мы не наслаждались стереоэффектом их голосов и дальше. Один из них ответил:
 – Клэйв – то, откуда мы.
 – Сколько вас?
 На этот раз отвечал другой.
 – Не больше триллиона. Не меньше ста.
 Полезная и точная информация, ничего не скажешь. Я подошла к Флаю. Он говорил с одной из горилл, я обратилась ко второй. У нас образовался своеобразный квартет.
 Я дотронулась до того из них, кто был ко мне ближе, и спросила:
 – У тебя есть какое-то уникальное имя? Которое отличает тебя от других?
 – Уникальное? – переспросил он. С уроками английского у них явно были проблемы.
 – Эта часть нас? – спросила меня горилла. Я кивнула. Они посмотрели друг на друга. Они не читали мысли друг друга, но в один момент зашептали один и тот же ответ. Звучало так, будто воздух выходит из проколотой шины. А потом они одновременно посмотрели на нас. Моя горилла заговорила первой:
 – После исследования вашего специфического английского…
 – Американского, – поправила ее вторая.
 – Мы выбираем сами себе имя, – закончила моя.
 Мы стояли как четверо идиотов, и каждый ждал, пока кто-нибудь другой что-нибудь скажет. Мы смогли заставить их говорить раздельно, но теперь они то и дело менялись рол, продолжая одно и то же предложение. Что за черт? По крайней мере, они наконец озвучили свои имена:
 – Мы Сэарс и Робак. Мы – ваш друг. Мы будем сражаться с демонами и вместе одолеем Фредов.
 Она шла по пустынным улицам. В тишине. В одиночестве.
 Ближе к вечеру температура быстро падает. Джилл одела свою ветровку, но ей все еще было холодно. Она не любила кофе, но была рада теплу горячей чашки в руках. Кофеин – все что ей было нужно. Она помешивала темный напиток с коричневатыми оттенками толченых шоколадных конфет. На вкус до сих пор горький, как и положено кофе. Ну хоть удалось найти пищу в заброшенной бакалейной лавке. Послеполуденное солнце выделяло объекты из окружения. Джилл была рада своим солнцезащитным очкам, но не сильно-то радовалась тому, что потерялась. Что-то пошло не по плану Кена. Капитан подлодки сказал, что будет ждать ее, но только до условленного времени, не больше. Она безнадежно опоздала. Сейчас подлодка уже далеко от берега. Капитан Эллисон не мог подвергать свою команду опасности дольше, чем это необходимо. Предоставленная самой себе, Джилл возвращалась обратно в Лос-Анджелес, где ее поприветствовал зомби – мойщик окон. Тварь вылупила на нее свои водянистые глаза и заковыляла навстречу, размахивая бутылкой с грязной водой. У Джилл совсем не было боеприпасов.
 Она ненавидела убегать, особенно от мертвецов – низших звеньев пищевой цепочки. Но лучше уж убегать, чем эта тварь будет лапать ее своими гнилыми руками с желтыми потрескавшимися ногтями. Так что Джилл свалила.
 Обычные мертвецы не могли быстро бегать. Этот не мог делать ничего, кроме как выкрикивать ругательства. Он молчал, пока его от Джилл не стало отделять три дома. Она подумала, действительно ли то существо было зомби. У нее мурашки поползли от мысли, что какой-то бездомный мог стать незамеченным для обеих воюющих сторон. Блин, это очень даже возможно. Мертвецы могут принять бомжа за своего, особенно если последние ночи он провел на куче мусора и пахнет соответственно. Большие монстры тоже могли признать в нем ходячего мертвеца, как и любой человек, который мог его увидеть.
 Такие мысли буквально сводили Джилл с ума. Она покрыла себя ароматом гнилых лимонов – сослужит добрую службу, если придется пробираться мимо мертвецов. Видок у нее был изрядно потрепанный, она не спала уже несколько дней. Синяки под глазами и мертвенно-бледная кожа придавали ей сходства с мертвецами.
 Ей не понравилось это болезненное ощущение в животе. На ветру качалась вывеска аптеки. Девушка зашла внутрь, надеясь найти что-то от боли в животе.
 Джилл еще не настолько ослабла, чтобы забывать об осторожности. Она вытащила свою пушку, хоть рожок и был пуст. Удачный блеф может спасти жизнь, если на пути попадутся мародеры.
 Первым тревожным звоночком стал подозрительно чистый пол. В заброшенных зданиях на каждом шагу валяется какой-то хлам, здесь и сейчас она видела перед собой полную противоположность. Разбитые стекла были заколочены досками. Джилл отругала себя за то, что сразу не заметила настолько очевидную вещь с улицы.
 А потом она услышала низкие мужские голоса. Не какие-то там бессмысленные фразы, повторяемые одна за другой – вне всяких сомнений, говорили люди. Кем бы они ни были, это точно не зомби, потому что зомби не слушают классический альтернативный рок. Что за люди могли осесть на захваченной врагами территории? Или партизаны, или предатели. Джилл внимательнее осмотрела помещение. То, что раньше лежало на прилавках, бесследно исчезло. Повинуясь зову обеспокоенного живота, она явно сделала неправильный выбор.
 Вместо обычного мусора аптека была забита большими коробками. Лучи солнца, проскальзывая через забитые окна, освещали ящик рядом с ней. Она заглянула внутрь и увидела, что ящик полон бутылок с питательным веществом на основе синильной кислоты.
 Джилл хотела присвистнуть от удивления, но вовремя себя остановила. Хорошо бы для начала определить, кому принадлежат голоса – друзьям или врагам. Она склонялась ко второму варианту. Эти растворы могли использовать монстры для производства себе подобных. Надо выяснить, что тут происходит, пока не село солнце. В своем возрасте Джилл уже выглядела как взрослая женщина, но по-прежнему была юркой и могла двигаться с грацией подростка, не привлекая к себе лишнего внимания. Шагая по-кошачьи бесшумно, она подкралась к решетке вентиляции, где голоса были слышны намного четче.
 В соседней комнате беседовали двое. Она не могла их увидеть, но четко и ясно слышала каждое произнесенное ими слово.
 – Хозяева сказали, что оставят Землю нам, – сказал тот, у кого был более низкий голос.
 – Они уже позаботились об убогих, – ответил ему второй. Его голос был похож на Питера Лорри из старого фильма ужасов.
 Дальше можно было не слушать: это самые что ни на есть предатели. Люди, павшие так низко, как не снилось ни одному пришельцу. Джилл удивилась, что плохие парни не придумали лучшего названия для Фредов, кроме как «Хозяева». Нет, ну серьезно…
 – Я был на брифинге у генерала, – сказал низкий голос. – Он сказал, сопротивление настолько отчаялось, что пытается убедить народ в существовании каких-то мифических врагов Хозяев на другом конце галактики.
 – Да, я тоже слышал. Хозяева нам не раз говорили, что они – единственная форма жизни кроме нас. Ну, и еще тех, которых они создали. Поэтому мы для них так важны – не считая их, мы единственная разумная жизнь в галактике.
 Джилл услышала достаточно. Флай часто спрашивал ее, сколь сильна ее ненависть к предателям, и она много об этом думала. Сейчас у нее появился шанс выяснить это на практике.
 Доктор Экерман был уверен, что в Джилл живет гений. Несмотря на свой молодой возраст и увлеченность виртуальным миром, у Джилл был интерес и к миру реальному. Она много чем увлекалась – химией, к примеру.
 Пока голоса не затихали, Джилл проверила, что в остальных коробках. Враги приспособили аптеку под склад. И здесь было все необходимое, чтобы получить цианид.
 Враги продолжали разговаривать, громкая музыка не утихала – отличная маскировка для шума от ее химической импровизации. Они даже не услышали, как она включила портативный вентилятор на батарейках и направила его на решетку. Джилл собрала все нужные ингредиенты и начала подготовку. Когда комната стала заполняться смертоносным газом, она отошла на безопасное расстояние, прикрывая лицо лоскутом, найденным в одной коробке с вентилятором. Последнее, что она слышала от предателей, произносил низкий голос:
 – Хозяева сказали, что Земля сейчас важнее любой другой планеты в галактике. И мы – в самой гуще событий.
 Покидая аптеку, Джилл взглянула на темнеющее небо.
 – Вы сейчас на пути к Фобосу, и я могу никогда вас больше не увидеть. Но этих двух уродов я прикончила ради вас, Альберт, Арлин… Флай.




23

 – Спасти Землю не столь важно.
 – А ну-ка повтори? – нахмурилась Арлин.
 Сэарс и Робак не уловили угрозы в ее голосе. Все, что они делали – с удивительной прямотой отвечали на мои вопросы. Интересно, все ли на Клэйве такие честные.
 – Они не могут оценить то, что говорят, Арлин, – сказал я. – Если факты не в нашу пользу, это не их вина.
 Если бы взглядом можно было убивать, рядом с Арлин сейчас лежал бы зажаренный шашлык из Флая.
 – Хватит меня поправлять, – прорычала она, хотя у меня и в мыслях этого не было. – Меня просто удивило, что они НАСТОЛЬКО честны. Зачем тогда вообще Фредам производить миллионы гребаных монстров и заполнять ими Солнечную систему, если Земля для них не важна?
 – Не меня спрашивай, а их.
 Мы посмотрели на Сэарса и Робака. Они молчали. Арлин повторила вопрос в более вежливой форме.
 – Земля попала под перекрестный огонь. Их не заботит, что будет с людьми. Вся галактика – шахматное поле для игры, которую они ведут. Дипломатия – неведомое им слово, но они не нападали конкретно на Землю. Просто ваша планета оказалась на поле боя. Вы здесь, потому что вы – важные пешки в этой игре. Клэйву нужна любая помощь. А игра в целом важна для…
 Английским языком не описать, как они называли Фредов по-клэвийски. Для человеческого уха это был просто шум.
 – Только Клэйв сражается с Фредами? – спросила Арлин. Сэарс и Робак сразу поняли, о ком именно мы говорим. По какой-то причине они сами не называли их Фредами. Я надеялся, что смогу убедить их говорить только на нашем языке, чтобы больше не слышать тот ужасный шум, от которого хочется скрипеть зубами.
 В своем ответе Арлин они использовали другой звук, похожий на скрип ногтей по школьной доске, чтобы описать большую группу пришельцев, где Клэйв был всего лишь небольшой частью.
 – Все здешние сражаются против %$%*@@+.
 – Вы не могли бы звать их Фредами? – попросила Арлин. – Это мы хоть понять сможем.
 – Фреды, – повторили наши новые приятели.
 – Вот, отлично, – поблагодарил я их. – И ничьи уши не будут изнасилованы.
 – Сэарс и Робак настоящие джентльмены, – улыбнулась Арлин.
 Близнецы улыбнулись. Здорово найти пришельцев, которые могут улыбаться, даже если на их языке это не значит ничего хорошего. Мы не стали расспрашивать, что они выражают улыбкой. По большому счету нам было все равно.
 Они еще раз попытались дать нам урок галактической истории на своеобразном английском. Я и представить не мог истинной причины нападения на Землю. Значит, эти зомби, импы, демоны, призраки, летающие черепа, тыквы, супер-тыквы, адские принцы, паровые демоны, пауки, паучки, толстяки, скелеты, пожиратели огня и странное морское нечто – всего лишь часть грандиозного плана, и люди тут ни при чем. Монстры играли эпизодические роли в галактическом спектакле. Собственно, почему бы и нет? Человечество тоже было только пешкой в игре между Фредами и нашими инопланетными друзьями.
 Стало понятно, почему по прибытии нас не приветствовал почетный караул. Мы были в низшей лиге. Но повлиять хоть на что-то в этой игре мы все же могли.
 В конце концов, это просто старый грязный шарик, который никоим образом не угрожает чьей-то победе. У пришельцев были и более важные базы, чем эта. Я потряс головой, чувствуя себя деревенским мальчишкой, который впервые попал в большой город. Для меня это была галактическая база, для них – просто захолустье.
 Когда я рассказал Сэарсу и Робаку, что чувствую, они синхронно посмотрели друг на друга, словно играя в зеркальное отражение. 
 – В скором времени вас информируют о месте, где вы находитесь. Вы не в захолустье, как вам кажется.
 После чего они вернулись к основной теме. И снова я был впечатлен, сколь заботливы они ко всем формам жизни, пострадавшим от пришельцев. Понятно, почему нас лечили именно Сэарс и Робак. Они были самыми солидными пришельцами на всей этой огроменной базе, но все равно выглядели так, словно пришли прямиком из детского мультика.
 Из мультика, который я как-то пропустил в детстве. Арлин была младше меня, но успела посмотреть гораздо больше популярных передач. Она спросила, почему я такой невежа в поп-культуре. Я знал, как заткнуть ее: 
 – Пока ты тратила время на детские мультики, я готовил свое тело, свой разум и свой дух для роли спасителя планеты. У меня не было времени на весь этот медиа-мусор.
 Мне не терпелось найти Альберта и передать ему хорошие новости. Как только капитан Идальго снова встал на ноги, он провел брифинг. В конце концов, наша миссия считалась успешной. Мы встретили инопланетян, которые не хотят, чтобы Фреды захватили Солнечную систему. Земля для них значила не больше деревеньки в масштабах мировой войны, но это уже было что-то. Мы видели Третью Мировую глазами пришельцев.
 Тихий голосок в моей голове предположил, что директор Уильямс будет рад такому открытию еще больше, чем адмирал Киммел или полковник Хукер. Черт, хотел бы я видеть лица земных предателей, когда они поймут, во что их на самом деле ставят пришельцы.
 А затем Арлин задала нашим приятелям вопрос на хреналлион долларов:
 – И за что же вы, парни, сражаетесь?
 Час спустя, по стандартному земному времени, мы все еще не могли понять, что они пытаются сказать нам. Дело было даже не в их странном произношении – мы не понимали смысла сказанного.
 В конце концов помощь пришла с неожиданной стороны: к нам присоединился Альберт. Он проплывал по воздуху в нашу сторону. Не на самом деле конечно проплывал, но со стороны выглядело именно так.
 На базе были зоны гравитации и зоны невесомости. Что бы там ни делали Фреды на Фобосе и Деймосе, эти пришельцы могли сделать то же самое, но лучше! Перейдя в состояние невесомости через транспортер, Альберт проплыл под потолком в нашей секции, а потом, спускаясь понемногу, проскользнул в транспортер к зоне гравитации. Он двигал руками и ногами так, будто плыл брасом, улыбаясь от уха до уха и не спуская с нас глаз.
 Я надеялся, что его наваждение, депрессия или что там у него было – прошло. Он вроде как рад был к нам присоединиться. И он выбрал удачный момент, чтобы встретиться с Сэарсом и Робаком.
 Коснувшись ногами земли, Альберт достал откуда-то маленький пурпурный шарик и сжал его. В тот же момент рядом с ним появилась его точная копия. Я уже видел такие игрушки раньше – там, на маленьком грязном шарике, мы предположили, что это что-то вроде голограммы. Двойник с идеальной точностью повторял все движения Альберта.
 – И что это такое? – поинтересовался я.
 – Доверься мне, – ответил он. – Объясню позже.
 Оставшееся время Альберт сидел с нами, а его двойник повторял каждое движение за ним.
 Арлин лишь пожала плечами на это. И что, если Альберт пытается как-то себя развлечь?
 – Сэарс и Робак, – позвала она. – Я бы хотела, чтобы вы увидели еще одного члена нашей команды.
 Магилла Горилла умели улыбаться шире, чем я думал. Я даже испугался, что от такой улыбки их голова развалится на две части.
 – Мы уже встречались раньше, – сказали они.
 Что ж, похоже, меня окунули в субстанцию, которую на здешней базе очень хорошо перерабатывают. Возможно, я недооценивал пользу от медитации Альберта. Он помахал близнецам, и они помахали ему в ответ.
 – Мы обсуждаем детали, но так и не пришли к полному пониманию, – сказали они.
 Альберт взял стакан воды со стола.
 – Спросите их о чем-нибудь, хоть для вида.
 Арлин игриво дернула Альберта за рукав. Он должно быть чувствовал себя очень комфортно в выбранной им одежде, которая переливалась всеми цветами радуги. Мне такая была совсем не по вкусу.
 – Ты говорил с ними раньше?
 – Да.
 – И понимаешь, о какой войне они сейчас говорят?
 Альберт уселся в одно из наших кресел.
 – Насколько я могу понять, это религиозная война.
 Близнецы что-то там говорили про дипломатию. Весело будет, если дипломатия по-человечески будет ассоциироваться у пришельцев прежде всего с Арлин.
 – Другого я от тебя и не ожидала, – фыркнула она, когда Альберт произнес запретное слово на букву «р».
 – Арлин! – вмешался я.
 – Все в порядке, Флай, – ответил Альберт. – Я могу понять реакцию Арлин.
 – Извини пожалуйста, – бросила его будущая жена, и ее голос звучал совсем не по-доброму. – Не говори обо мне в третьем лице, когда я прямо перед тобой.
 Альберт был не в настроении сдаваться.
 – Мы так говорим о Сэарсе и Робаке, а вот же они, прямо перед нами.
 У парня было свое мнение. Близнецы терпеливо ждали, пока к кому-нибудь из нас можно будет обратиться напрямую, стоя без движения и не произнося ни звука.
 Альберт смотрел на Арлин твердым мужским взглядом, которого я не замечал за ним раньше. Мне определенно надо пересмотреть свое отношение к медитации.
 – Арлин, – мягко начал он. – Мы можем никогда не понять, почему такие высокоразвитые существа развязали войну. У них настолько продвинутые технологии и настолько широкие возможности, что им вероятно вообще не нужна новая территория или чужие ресурсы. Эта война – что-то вроде галактической игры в шахматы, и мы можем никогда не постигнуть корни проблемы. Мне кажется, лучшее, на что можно рассчитывать – понятная аналогия. Первое, что приходит на ум мне – ситуация с двумя направлениями южных баптистов или, скажем, с мусульманами-суннитами и мусульманами-шиитами. Если разбираться в обоих, становится понятно, что между ними огромная пропасть. Если ты находишь мою аналогию неприемлемой, мы больше не будем говорить на эту тему. Но я был бы рад элементарным правилам приличия, если это возможно.
 Впервые за все время их отношений Альберт твердо обозначил свою позицию. По крайней мере я в первый раз был тому свидетелем. Альберт позволил себе говорить покровительственным тоном, свысока. Но мне казалось, что Арлин получила по заслугам.
 – Прости, Альберт, – произнесла она. – Твое уточнение очень помогло. Ты знаешь, насколько я нетерпелива, но это конечно не повод грубить.
 – Благодарю, – ответил ее парень.
 Настало время мне перехватить мяч инициативы.
 – Сэарс и Робак.
 – Да-да? – синхронно отозвались они.
 – Разговор, который только что у нас был, как-то помог вам, эм, прояснить проблему? Если конечно вы слушали. Но мы тут не собираемся вести рядовые беседы, игнорируя ваше присутствие.
 – Рядовые?
 – Ну вы же понимаете, о чем я. Да, рядовые! Я хочу сказать, у вас такой огромный словарный запас, а вы… в общем, вы меня поняли.
 – Свободный сбор, – сказали они. Мы все коллективно открыли рты в немом удивлении, так что им пришлось объяснять подробнее.
 – Сбор данных. Мы проштудировали огромное количество словарей. Рядовой – низший ранг в земной армии.
 – Ну, да… – замялся я. – Мы к этому еще вернемся.
 Я уставился на их смешные лица. Они не отрывали глаз от меня.
 – Забыл, о чем вас спрашивал.
 – Религия понимается каждым по-своему, – ответили Сэарс и Робак. – Сожалеем, но мы не можем это облеснить.
 – Объяснить, – машинально поправил я их. Черт возьми, я уже начинаю угадывать, что они хотят сказать!
 – Не хочу вас критиковать, – продолжил я, – но мы так ни к чему и не придем. Спасибо за попытку объяснить.
 – Критиковать, – произнесли близнецы. – Кинокритики, книжные критики, критики от искусства…
 До Альберта их слова доходили быстрее, чем до меня.
 – Значит, так и есть? – спросил он с нетерпением. – У вас с Фредами конфликт на почве этических разногласий?
 – Эта война длится сотни, тысячи лет, – ответили близнецы. – Она меняет структуру планетарных систем. Разные расы – субъекты, предметы.
 – Что стало ее причиной? – спросила Арлин с таким же нетерпением, как и Альберт.
 – Вы называете их книгами, – ответили близнецы. – Священные тесты.
 – Тексты, – снова на автомате поправил я.
 – Тексты, – повторили они. Мне захотелось поставить им пять с плюсом за старания.
 – Этим книгам двенадцать миллионов лет. Фреды не согласны с нами.
 – С Клэйвом? – спросил я.
 – Со всеми нами. Не только с Клэйвом, а со всеми, кто здесь есть. Мы и вас перенесли сюда, чтобы вы помогли нам на войне.
 – Вот это я понимаю, литературные критики, – восхищенно произнесла Арлин. Я не забыл, что какое-то время она всерьез занималась языковедческими исследованиями.
 Альберт захлопал в ладоши. Прямо как ребенок, который только что получил подарок, о котором всегда мечтал – понимание.
 – Два разных направления литературоведов захватывают звездные системы, чтобы распространять свои учения. Мне нравится. Это слишком сумасшедшая причина, чтобы ее не любить. И с чем же они не согласны в этих книгах, которым двенадцать миллионов лет?
 Близнецы выдали свой лучший перл за все время:
 – Фреды хотят раскритиковать их.
 Арлин закричала, но это был радостный крик.
 – О, Господи, – воскликнула она. – Так они деконструктивисты!




24

 – Объяснишь, что это значит? – прошептал Флай мне на ухо.
 Я все еще не понимала до конца, что только что выпалила, и уставилась на Флая самым пустым взглядом, на который была способна.
 – Ты имеешь в виду деконструктивизм?
 – Ага.
 Мне не хотелось признаваться великому Флаю Таггарту, что я могу объяснить смысл термина лишь в общих чертах. Я не дописала свою научную работу в колледже – боялась, что если начать всерьез заниматься гуманитарными науками, это помешает мне жить в реальном мире, а не витать в облаках. Но я помнила несколько красивых слов, и сейчас был подходящий момент пустить их в ход.
 – Деконструктивизм по своей сути именно то, чем кажется, исходя из названия. Профессиональные литераторы разбирают цельные тексты на составляющие и исследуют их.
 – И чем они отличаются от остальных профессоров? – хотел знать Флай. Он был такого невысокого мнения о наших университетах и высшем образовании вообще, что я удивилась, с чего ему интересны подобные вопросы. Он считал, что университетские программы пагубно влияют на мозги студентов. Я была для него приятным исключением из правила.
 Еще один его вопрос, и я не смогу больше ничего ответить по теме.
 – Ну, они приходят к разным мнениям относительно того, что имел в виду автор.
 Все, мой запас знаний исчерпан. Пока Флай не попросил объяснить подробнее и привести примеры, я решила попытать счастья у братьев-пришельцев:
 – Уверена, Сэарс и Робак могут объяснить все куда понятнее – со всем тем информационным багажом о нашем мире, который хранится в их милых головах.
 – Хорошая попытка, – Альберт силился сохранить серьезное выражение лица. Не уверена, что он знал о деконструктивизме больше меня, но могу поспорить, он все еще злится за мой сарказм. Дура ты, Арлин! Просто дура.
 Кроме того, если мы хотели до конца понять пришельцев, нужно было узнать, что написано в тех старых книгах. Сэарс и Робак не пришли мне на помощь. Их головы были под завязку забиты информацией о нашем языке, но они имели дурную привычку смущаться в самый неподходящий момент. Как этот, например.
 – Деконструкция, – начали они. – Приставка «де» перед существительным «конструкция». Например, деконструкция здания.
 Замечательно. Ну прямо стиль Чико Маркса![10] Флай и Альберт захохотали. Ну, если им позволено смеяться над Магилла Гориллами, то чем я хуже? На лицах наших инопланетных приятелей улыбка не появилась, но я не думаю, что они нашли что-то обидное в нашем гоготании. Они не понимали земного юмора, что неудивительно: юмор – последняя ступень адаптации к чужой культуре. Если у них был какой-то свой клэвийский юмор, мы бы и близко его не поняли.
 Спасением для меня стал Альберт. Мне было интересно, сколько времени он провел с близнецами, пока мы думали, что он медитирует. Он объяснил все просто и понятно:
 – Мы сейчас говорим о литературной теории. У вас своя литература, у Фредов своя. Но применив методы деконструктивизма, вы сможете объяснить им, почему придерживаетесь противоположных взглядов.
 Стоило только подтолкнуть близнецов в нужном направлении, как они совершили чудо.
 – Подожгите минутку. У нас фотореалистичная память. Деконструкция – вовсе не то, про что вы говорите. Мы понимаем разницу.
 Моя очередь шептаться с Альбертом. Я хотела быть дружелюбной с ним и заслужить прощение.
 – Подозреваю, когда Сэарс и Робак думают, что поняли нас, им становится только труднее докопаться до сути.
 – Аминь, – ответил Альберт. Я была прощена, по крайней мере наполовину.
 – Мы понимаем, что Клэйв сейчас воюет, – сказали близнецы.
 Скука смертная. Ее не спас бы даже особый скучный взгляд Флая, после которого он начинает валять дурака.
 – Вы… что?
 – Мы гиперреалисты. Мы вместе воюем за наши книги.
 – А еще вы не трогаете невинные миры, – подвел черту Альберт, которому явно нравилось, в каком направлении развивалась беседа.
 Близнецы были в ударе.
 – Когда ваш отряд восстановится, мы с вами проникнем на базу Фредов и будем сражаться плечом к плечу.
 Потребовалось какое-то время, чтобы я поняла, о чем они говорят. Точнее, о ком – наш отряд включал в себя капитана Идальго. Никогда бы не подумала, что мы пролетим такое огромное расстояние только для того, чтобы наш отряд пополнился двумя новыми бойцами. Интересно, как Идальго на это отреагирует.
 – Как далеко находится эта база? – спросил Альберт. Я хотела упрекнуть его, но вовремя осеклась. Как мы можем спрашивать про расстояние до Фредов, когда даже не знаем, где, черт подери, находимся? Я не могла взять в толк, почему инопланетные друзья так стараются сохранить это в тайне. Может, Альберт пытается выманить у них ответы хитростью?
 Что бы он там ни хотел, ему ответили.
 – База Фредов находится в двухстах светящих годах отсюда.
 – Световых годах, – поправил их Флай. Если он продолжит в таком же духе, то может претендовать на место межпланетного редактора.
 Как я поняла, моя очередь спрашивать.
 – Но это ничего не говорит нам о том, насколько далеко база Фредов от нашей Солнечной системы.
 Близнецы ответили мгновенно:
 – Двести световых лет.
 Пока я думала, что бы еще такое спросить, Флай перехватил инициативу.
 – Извините, – произнес он тоном «не потерплю больше никаких сюрпризов». – Что вы только что сказали?
 – Двести солнечных лет.
 – Это расстояние до базы?
 Близнецы кивнули. Они выучили по крайней мере один человеческий жест.
 – И до Солнечной системы расстояние такое же?
 Близнецы снова кивнули. Голос Флая был настолько ровным и спокойным, что я всерьез испугалась за наши жизни. Он не говорил с таким спокойствием даже когда узнал, что нам придется провести на Бове полтора месяца вместо недели.
 – Просто так, к слову, – сказал он. – Где конкретно находится сейчас наша база?
 Если до этого Сэарс и Робак выглядели как персонажи мультфильма, то сейчас сдерживать смех стало еще труднее. Кажется, их беглая программа изучения английского не предусматривала добавление в лексикон слова «упс».
 Близнецы не стали тянуть с ответом.
 – Мы на орбите Плутон-Харона.
 – Почему вы раньше об этом не говорили? – спросила я.
 – Нужно знать, – ответили они. – Идальго, часть вашего отряда, скоро к вам вернется, и отряд будет полностью укомплектован.
 – Рано или поздно они все равно должны были нам рассказать, – любезно перевел Альберт.
 – Позвольте спросить прямо, – сказал Флай, забыв обо всем остальном, пока не получит ответ на свой вопрос. – Вы нас убеждали, что Земля не особенно важна для пришельцев. Зачем тогда вы припарковали этот ваш космический музей прямо на пороге нашей незначительной Солнечной системы?
 Мне показалось, что он слишком возбужден. Я бы посоветовала ему глубоко вздохнуть и принять таблетки от нервов, если бы они у нас были. Близнецы, казалось, не заметили раздражения в его голосе.
 Когда Флай остыл, близнецы попытались нам все объяснить. Вообще, нужно кое-что знать о Флае: когда он сталкивается с проблемой, он прет напролом, стойко перенося все трудности. Как настоящий, черт возьми, морпех.
 Мы все были уверены, что пролетели много световых лет, прежде чем оказались на этой базе. На самом деле нет. Мы думали, что пока летели сюда, на Земле прошли многие годы. Снова неверно. Некоторые другие наши предположения тоже оказались ошибочны. Я вспомнила, как директор говорил о невозможности определить точное местонахождение секретной базы и о том, как Джилл над этим насмехалась. Вспомнила то отчаяние, с которым Уоррен Уильямс хотел разгадать все секреты звезд.
 Бедняга. Наверное он был бы так же разочарован, как и Флай, когда узнал, что достигнуть сверхсветовых скоростей невозможно. Многие люди таких путешествий и представить себе не могли, но они были просто не в курсе о галактической войне, в которой участвовали мириады инопланетных рас. До того, как мы очутились на этой гигантской космической базе – которая, как оказалось, была припаркована буквально у нас во дворе – я считала, что такая война должна служить доказательством существования сверхсветовых путешествий.
 В детстве я запоем читала всех великих фантастов. Эдвард Элмер Смит и его безынертный двигатель. Джон Вуд Кэмпбелл-младший и его десятки оригинальных способов выйти за рамки теоретического предела скорости Эйнштейна. Артур Кларк с целым ворохом трюков в загашнике, до которых не додумались остальные. От осознания того, что пришельцы как-то обходились без сверхсветовых скоростей, мой мозг разрывался похлеще того, что мы вытворяли с мозгами пауков, размазывая их по всему Деймосу.
 Близнецы наконец смогли нам все объяснить. Флай не был таким фанатом научной фантастики, но и на него эти новости произвели серьезное впечатление. Должно быть, это все сериалы во вселенной Звездного Пути, которые даже он не мог пропустить. Или может, та романтика приключения, которую он увидел в таких путешествиях. Мы чувствовали себя так, будто пролетели всю Вселенную и вдруг поняли, что на самом деле стоим около соседской двери. Альберта же это совсем не беспокоило. Статьи о сверхсветовых путешествиях не выходили за пределы кружков любителей научной фантастики.
 Информацию из близнецов приходилось чуть ли не клещами вытягивать, но они были готовы ответить на любые наши вопросы. Правда такова: во-первых, нет никакого гипепространства. Гиперактивные дети, вроде Джилл, существуют, гиперпространство – нет. Все происходит на релятивистских скоростях. Когда мы прошли через Врата на Фобосе, наше путешествие заняло около семи с половиной часов по стандартному земному времени. Мы летели почти со скоростью света, но не превышая ее.
 Галактическая игра в шахматы длилась уже не одну тысячу лет. Мы не спрашивали, но я была абсолютно уверена, что некоторые из этих говнюков успели прожить просто дохрена лет. Как иначе они могли до сих пор быть так заинтересованы в своих кровавых играх?
 К Земле Фреды летели почти двести лет! Вот это я понимаю, долгосрочное планирование. Вот это я понимаю, непримиримые враги.
 Эти ребята вели многовековую войну, просто потому что какая-то шишка когда-то давно неправильно интерпретировала текст книг, которым двенадцать миллионов лет! Сколько ж цивилизаций погибло из-за одного чересчур критичного отзыва? Порой обычное противостояние перерастало в полномасштабную войну. Сейчас был относительно спокойный период, стычки бывали лишь временами и на границах владений, но ни Флая, ни Альберта, ни меня это нисколько не успокоило.
 Миллионы гниющих людских тел даже не брались во внимание. Посланные Фредами монстры с целью пленить или уничтожить человечество – лишь очередной ход в игре литературных критиков. Когда нам не без труда удалось сложить по кусочкам картину истории галактики, у меня появилось странное чувство, что Фреды воспринимают людей куда серьезнее, чем любой из этих «отличных ребят». Ах да, мы же наладили контакт с близнецами. Да пусть хоть весь Клэйв учил их вежливости и приличию. Максимум, на что мы могли рассчитывать – шанс снова проявить себя как истинные морпехи.
 Фреды отправили сотни, тысячи, может даже миллионы чудовищ, чтобы стереть человечество с лица Земли. В первый – и, надеюсь, последний – раз я почувствовала, что Фреды – достойные нас соперники. Они нас опасались. Деконструктивисты полагали, что мы можем деконструктивировать весь их род. Гиперреалисты же были слишком заняты собой, чтобы обращать на нас внимание.




25

 – Люблю тебя.
 Арлин дотронулась до моего лица и ответила:
 – Ты не обязан этого делать.
 Я был уверен, что никогда не оставлю ее одну. Флай оказал мне услугу, удалившись с Сэарсом и Робаком. Близнецы все еще пытались объяснить ему, почему летать на сверхсветовых скоростях невозможно в принципе. Арлин была слишком расстроена, чтобы вникать в детали.
 Мне хотелось отключить своего двойника прямо сейчас. Меня смущал вид существа, которое идеально точно повторяет все мои движения. Я не настолько нравился сам себе, чтобы постоянно за собой наблюдать. Разумеется, у меня была веская причина притащить сюда этот приборчик. Я провел много времени с близнецами и кое-что узнал о них, но Арлин и Флаю расскажу как-нибудь позже. Сейчас нужно говорить только о деле. Только о задании.
 Однако меня волновало нечто более личное: возможность побыть наедине с Арлин. Наша небольшая перебранка была забыта, как только она надела свое золотое колечко. Кажется, я заметил что-то похожее на слезы в уголках ее глаз. Колечко прекрасно дополняло ожерелье.
 – Как ты смог протащить его через Врата? – спросила она. На самом деле я никак не смог. То кольцо исчезло с остальными вещами.
 – Сэарс и Робак, – ответил я. – Мы и подумать не могли о лучших ангелах-хранителях.
 Арлин понимающе кивнула.
 – Сколько времени ты с ними провел, пока они не встретились со мной и Флаем?
 – Достаточно.
 Она усмехнулась.
 – А ты не очень-то любишь раскрывать детали своих фокусов.
 – Пойми, Арлин, Сэарс и Робак способны на большее, нежели просто синтезировать для нас еду. По моей просьбе они синтезировали вот это колечко, я только уточнил для них кое-какие детали. Правда, я не попросил их сделать для нас новые именные жетоны.
 – Переживу как-нибудь. Скажи, ты нашел различия между Сэарсом и Робаком?
 – Мне стоило их искать?
 – Кто знает. А ты просил их не рассказывать про кольцо, пока сам его не подаришь?
 – Нет. Они просто сварганили колечко и отдали его мне. И уже мое дело, что с ним делать дальше. Но я не думаю, что они умеют хранить секреты. Мне кажется, они даже представить не могут, что есть такая штука – конфиденциальность.
 – Я тоже об этом думала. Мне кажется, в их языке нет и понятия «индивидуальность». Похоже, что Клэйв – подобие коллективного разума.
 – Или чего-то большего.
 – Точно. Интересно, насколько их разум действительно коллективный. Надо бы выяснить.
 Она замолчала, ожидая, что я что-то скажу в ответ. Я молчал и слушал стук своего сердца.
 Затем я осмотрелся. Мы стояли близко друг к другу рядом с плавающим столом. Над головой пролетал аквариум, в котором лениво плавали какие-то морские существа. Наблюдая за ними, я чувствовал умиротворение. Мне не хотелось разрушать все вокруг, вымещая внутреннюю агрессию. Не хотелось запустить ракетой в аквариум, чтобы мою любимую с ног до головы забрызгало рыбьими ошметками.
 Я устал от разговоров о деле, мне хотелось поговорить с Арлин о нас двоих. С помощью кольца мне это удалось. Она опустила взгляд на колечко, потом снова посмотрела на меня.
 – Для меня этот кусочек золота важнее целого мира, – произнесла она. – Важнее всей Вселенной.
 Я бы хотел, чтобы у нее были длинные волосы, а не эта военная прическа. Ну блин, на Гавайях даже парикмахер свой есть! Тогда я смогу убирать непослушные пряди с ее лица. Она пробуждала во мне отцовские чувства. Я не нарушу свою клятву, но это не значит, что она сексуально непривлекательна для меня. Рано или поздно я сделаю ей предложение.
 Она не собиралась облегчать мне задачу. Флай повторял раз за разом, что не знает ни одного мужика смелее нее. В ней и правда было куда больше мужского, чем кажется на первый взгляд. Нравственные нормы современного мужчины. Это ее проблема, да и моя тоже.
 – Альберт, – сиплым голосом сказала девушка моей мечты. – Ты обдумал мой вариант?
 – А ты пересмотрела мое предложение?
 Она хотела ответить, но замерла на полуслове, открыв рот. Так она выглядела еще милее.
 – Ты произнес это слово на букву «п».
 – Так и есть.
 – А кто нас поженит?
 – Капитан Идальго. Пусть он станет капитаном и на нашей любовной лодочке. Медбот сказал, что он идет на поправку.
 – Представляю себе его лицо, когда мы попросим его поженить нас.
 – Капитан поменял свои принципы на этом задании, – не согласился я. – Он по-иному смотрит на многие вещи. Он стал лучше, чем раньше.
 – Трудно не поменяться в таком-то окружении, – пошутила она. Я оставался серьезен. Есть в жизни моменты, когда смех просто недопустим, и это один из них.
 – Арлин. Ты выйдешь за меня?
 Она выглядела разочарованной. У нас было что-то вроде словесной игры, и она не ожидала, что я буду столь прямолинеен. В этой игре было еще одно правило: я не должен использовать слово на букву «п». Сейчас она уже не вела себя как закадычный приятель и начала гнуть линию, которую я больше всего не люблю в современных женщинах.
 – Это будет несправедливо по отношению к тебе.
 Да с начала времен не было на свете женщины, которая приняла бы это предложение всерьез.
 – Я не верю в честность, но верю в обещания. Ты – человек слова и ставишь свою честь превыше всего. Мы оба такие. Должно быть, ты просто боишься взять на себя обязательство, выполнить которое может оказаться тебе не по силам.
 – Тогда почему ты до сих пор меня спрашиваешь?
 Я пожал плечами.
 – Мы подходим друг другу. Я это чувствую.
 Она вздохнула.
 – Мы не можем строить планы на будущее.
 Я взял ее руку в свою.
 – Арлин, замужество это не планы на будущее. Это обещание, которое можно сдерживать пять минут или пятьдесят лет. Будь честна со мной. Ты ведь не боишься, что мы слишком мало времени проведем вместе. Наоборот, боишься, что слишком много.
 Она выдернула руку так быстро, что колечко слетело с пальца и осталось в моей ладони. Мы будто были связаны невидимой нитью и только что ее оборвали.
 Ее голос придал ей сходства с маленькой девочкой.
 – Я тебя люблю, Альберт, но не смей говорить мне, что я чувствую и чего боюсь.
 Мы встретились лицом к лицу с нашими худшими кошмарами. Смерть и разрушения нас уже не задевали за живое. А вот пропасть между нами, которая становилась все больше – это действительно страшно. Никакой самый ужасный паровой демон и близко не стоял.
 Нам на помощь пришел старый – добрый сержант Флинн Таггарт. Он вернулся после разговора с близнецами.
 По крайней мере, он был в хорошем настроении.
 – Если выживу, буду искать работу в рядах звездных переводчиков. Капитан Идальго присоединится к нам за ужином. Сэарс и Робак рассказали о своих планах.
 – Там и устроят брифинг? – спросил я. – Или не будут ждать до ужина?
 Флай помотал головой.
 – Только не эти парни. Они полагают, что рассказать все одному из нас значит поставить в известность всех. Не думаю, что на Клэйве они как-то различаются по рангам.
 Мы ждали, пока Арлин это прокомментирует. Она молчала – видимо я оскорбил ее больше, чем полагал. Мне пришлось спросить:
 – Как думаешь, капитан снова будет выстраивать нас по струнке, когда поправится?
 Я ничего не имел против капитана и говорил абсолютно серьезно. Арлин это понимала, а вот Флай разглядел в моей реплике сарказм.
 – Не время обсуждать капитана, мистер! Он снова здоров и готов принять командование.
 – Точно, – сказала наконец Арлин. – На плечах Идальго лежит ответственность за наше задание. Мы должны сделать все возможное, чтобы поддержать его.
 Мы с Флаем обменялись взглядами. Они с Арлин были связаны узами столь тесными, что даже ее замужество их не ослабит.
 – Что ты узнал от Сэарса и Робака? – спросила она.
 И Флай нам рассказал.
 Мы составим близнецам компанию на прогулке к базе Фредов. Цель – какое-то хитрое научное супероружие, способное вызвать обратный резонанс, который уничтожит все компьютерные системы плохих парней.
 На словах все звучало хорошо, но был один маленький нюанс. Вражеская база находилась за двадцать световых лет от нас, и теперь мы точно знали, что сценаристы Звездного Пути, убеждая, что полеты на сверхсветовых скоростях возможны, выдавали желаемое за действительное.
 Перелет займет аж двадцать лет! И еще двадцать лет созданный нами вирус будет поражать компьютеры Фредов. Запустить его можно было только на базе Фредов. Хотел бы я сейчас, чтобы Джилл была с нами.
 В школе я еле-еле учился на тройки, но изменился, когда нашел свою первую официальную работу – работу кассиром. Я мог сложить два числа. Сорок лет!
 – Да мы всю свою жизнь потратим на это задание! – выпалил я.
 – Нет, – радостно ответил Флай. – Сначала мне тоже так казалось, но все не настолько плохо. Они может и не летают быстрее скорости света, но у них есть корабли, которые летят достаточно быстро, чтобы мы не состарились во время перелета. По нашим ощущениям полет будет длиться несколько недель, а на Земле за это время пройдет сорок лет.
 – Интересно, как будет выглядеть Джилл, когда мы вернемся, – задумчиво проговорил Альберт.
 Мы помолчали, размышляя над его словами, после чего Флай продолжил свою презентацию «спасение Вселенной для чайников». Звучит бредово, но мы воплощали в жизнь и более сумасшедшие планы.
 Мы покинем корабль и выйдем на орбиту луны вне зоны обнаружения Фредов. На этой луне установлен экспериментальный телепортатор, основанный на технологии Врат. Мы сможем им воспользоваться – теоретически и с Божьей помощью – и попасть на базу Фредов без приемника на другой стороне. Как мы уже убедились на Фобосе, телепортаторы переносят нас в целости и сохранности. Должно сработать.
 Как оказалось, наши товарищи – гиперреалисты первыми нашли Врата около трехсот тысяч лет назад и с тех пор постоянно улучшали их технологию. Да, именно нашли. Никто не знает, чье это изобретение. Оценивая возраст самых старых из них, они произносили настолько огромные числа, что у меня начинала болеть голова. Был раньше какой-то астроном по телевизору, который говорил о «миллиардах и миллиардах» лет. Что будет, если этот способ путешествия приведет к непредвиденным последствиям? Тогда мы окончательно убедимся, что земные телепортаторы – лучшие из всех, которые когда-либо видела галактика.
 – Ты выяснил, как Фреды могли заставать врасплох наших парней? – спросил я. – Меня это беспокоит с тех самых пор, как Сэарс и Робак начали преподавать нам уроки истории.
 Флай взял красный шарик со своей тарелки. Честно говоря, местная еда была ужасна. Я надеялся, что пришельцы научатся синтезировать что-нибудь повкуснее.
 Неожиданно его лицо приняло дьявольское выражение.
 – Интересно, можно ли будет выблевывать это все обратно на корабле и винить во всем невесомость. Которую ты, Альберт, так легко переносишь.
 – Возможно, но это будет невежливо.
 Арлин была согласна со мной.
 – Не делай так, Флай.
 – Ну, у них должна быть первоклассная система уборки мусора, – ответил он. – Но я до сих пор не видел ее в работе.
 – Будем надеяться, что она состоит НЕ из обращенных в рабство морпехов, – мудро предположила Арлин. Я был рад видеть, что к ней возвращается ее чувство юмора.
 – Небольшое уточнение, – сказал Флай, отправляя красный шарик в рот и корча рожи, пока не прожевал и не проглотил его. – Наши товарищи весьма своеобразно интерпретируют термин «неожиданная атака». Не хотел бы я встретить такого же неторопливого водителя такси – тогда мы вообще никуда не приедем. Чтобы поменять хоть что-то, у них уходит целая вечность! Миллионы лет ушли у их цивилизации, чтобы достичь такого же прогресса, к которому пришло человечество, ну не знаю, скажем, за десять тысяч лет.
 – Вот тормоза, – шепнула Арлин.
 – Ага, – согласился Флай. – Это одна из причин, почему Фреды застали их врасплох. Сэарс и Робак сказали, что атака на них началась намного раньше, чем предполагалось – с того момента, как наши товарищи развернули свой наблюдательный пункт, прошло всего тридцать тысяч лет.
 – Пфф, мелочь какая, – вставил я. – Глазом моргнуть не успеешь. Флай, а ты в курсе, какое сопротивление мы можем ожидать на задании?
 – Да, Альберт. После того, как я рассказал близнецам о наших приключениях, вроде той стычки с пауком в поезде, они кое-что мне ответили.
 – Мы все сейчас превратились в слух, – намеренно заискивающим тоном сказала Арлин.
 – Они сказали, что это все лишь цветочки.




26

 Я открыл глаза и тут же был ослеплен ярким светом. Надо мной нависла какая-то раздражающе мигающая вешалка. До ушей донеслось жужжание, и я почувствовал металлический привкус во рту. Боковым зрением я уловил еле заметное движение. Что-то притаилось неподалеку, выжидая удобный момент для нападения.
 Мигающая вешалка отъехала в сторону. Просто идеальный момент, для атаки! Я попытался пошевелиться, но безуспешно. Попытки позвать на помощь тоже не увенчались успехом – я не мог издать ни звука. Прямо перед тем, как летящий объект вмазался мне в лицо, я увидел… синий шар с дружелюбным выражением на лице. Голубая сфера. Еще одна наподобие той, что спасла мне жизнь чуть раньше. Сейчас она занималась тем же. Если такое будет повторяться и дальше, пора бы уже начать принимать витамины. Не привык чувствовать себя инвалидом.
 Сфера впиталась в меня, и я вновь почувствовал себя на миллион баксов. Части тела ожили, я снова мог ими шевелить. Приподнявшись на локтях, я увидел капрала Сандерс.
 – С возвращением, – сказал она.
 – Не возражаете, если я что-нибудь на себя накину?
 – Нет, сэр, – ответила она. Уж не улыбка ли играет в уголках ее рта? Я определенно до сих пор жив.
 Теперь команда укомплектована на все сто процентов. Чем бы ни занимались Таггарт, Сандерс и Галлатин, пока я был в отключке, это пошло им на пользу. Они столько всего хотели рассказать мне, что у нас не было времени даже подумать о формальностях. Условия, в которых мы оказались, были невероятно далеки от обычных земных. Я вспомнил высказывание Гордона Диксона, с которым сейчас был полностью согласен: «адаптируйся или сдохни». Самым трудным испытанием для меня было понять что-то в сбивчивом рассказе Таггарта, Сандерс и Галлатин, которые тараторили наперебой, пока мы подкреплялись инопланетным ужином.
 Святая Мария! И во что мы только вляпались? Стол передо мной был накрыт самыми невероятными штуками, которые можно было съесть – например, вон те красные шарики со вкусом гнилых помидор, приправленных уксусом. Флай заверил меня, что повара обещали внести существенные улучшения в наше меню. Арлин и Альберт подтвердили его слова. Если они так в это верят, может, стоит съесть красные шарики хотя бы для приличия.
 Серьезно, я был впечатлен тем, сколько они всего сделали, пока я был объектом для исследований странного существа, которого Арлин назвала медицинским роботом. Врагу бы не пожелал, чтобы он был первым, что увидишь, когда открываешь глаза.
 Не успел я привыкнуть к медботу, как к нам нагрянули Сэарс и Робак. Я был рад, что они на нашей стороне, потому что мне нестерпимо хотелось разнести к чертям собачьим всех, кто хоть отдаленно их напоминал.
 – Мы рады, что ваш отряд восстановлен, – сказали они. У меня никогда не было более странных собеседников за ужином. Они жевали какие-то пирамидки, сделанные словно из желатина. Пирамидки были точно такого же синего цвета, как и дважды спасшие мне жизнь сферы. Арлин предупредила, чтобы я не притрагивался к еде, которая не предназначена для людей. Ей не стоило об этом волноваться – будучи лидером ударной группы, я не собирался кончать с собой. Мне хотелось подробнее расспросить про задание наших друзей-инопланетян.
 Медбот не покидал меня, пока не убедился, что восстановление полностью завершено. Пока мы сидели и жевали, он нам кое-что рассказал:
 – Проанализировав ваши образцы ДНК, я рекомендую вас для наступательных заданий военного характера.
 – Надеемся, что так и будет, – ответил я.
 – У вас от этого вырабатывается дофамин.
 – Чего?
 – Это нейромедиатор, выработка которого тесно связана с острыми ощущениями. В ваших ДНК я вижу гены рецепторов дофамина. Генетическая связь с дофаминовым рецептором D4…
 – Минутку, – вмешался Альберт. – Ты хочешь сказать, что мы генетически запрограммированы надирать зад пришельцам?
 – Да.
 Арлин захлопала в ладоши.
 – Вот, ты уже не похож на того глупого робота, который сказал бы «это не поддается вычислениям». Ты делаешь успехи в изучении английского.
 – И при этом даже не учишься в колледже, – вставил Флай.
 – Опять ты за свои комплексы, Флай… 
 – Пожалуйста, впредь не зовите меня роботом. Я не тостер и не магнитофон. И даже не система управления кораблем.
 Арлин вскинула брови.
 – Тогда что ты?
 – Живой организм. Углеродная форма жизни, такая же, как и вы.
 – Как тебя зовут? – спросил я живую вешалку. Он ответил не по-английски. Я старался быть по возможности дипломатичным.
 – Не возражаешь, если мы и дальше будем называть тебя, ну, медботом?
 – Не возражаю. Замечательное имя. Только роботом пожалуйста не называйте.
 Сэарс и Робак вернулись к основной теме разговора.
 – Ваш отряд и наш отряд готовы идти на войну.
 Над произношением им еще стоило бы поработать, но смысл был ясен. Нам нужно сплотиться, даже если мы по привычке будем искать друг в друге одни недостатки.
 Сэарс и Робак взглянули друг на друга. Они были чертовски похожи, словно смотрелись в зеркало. Они достигли какого-то молчаливого соглашения и встали из-за стола.
 – Мы сходим прогуляться. Скоро вернемся.
 Пока они прогуливались, к нам подлетел еще один инопланетянин, похожий на дельфина на роликах. То, что лежало на тарелках, которые он нам принес, напоминало блинчики с мясом.
 – Кто будет пробовать первым? – спросил я.
 – У старшего по рангу всегда есть привилегия выбора, – ответил Флай. Мудрый парень.
 Арлин решила погеройствовать и откусила немного от своей порции. Хотел бы я заснять на пленку ее лицо в тот момент.
 – Отвратительно! – воскликнула она, скорчив такую рожу, что ее вполне могли принять за инопланетянина.
 – Теперь и я должен попробовать, – вызвался Альберт, лишний раз доказывая, что они двое действительно друг друга любят. Не похоже, что они пытаются это скрывать. Альберт совсем не изменился в лице, но слова звучали так, будто он тщательно их фильтрует.
 – Вкус ужасный, но какой-то знакомый.
 – Точно, – согласилась Арлин. – Припоминаю что-то такое.
 – Видимо, я такого на Земле не ел, – сделал вывод Флай, даже не притронувшись к блинчикам. – Но выглядит эта бурда чуть аппетитнее предыдущей.
 – Да уж, та еще бурда, – подтвердила Арлин.
 Пока Флай набирался смелости, я попробовал бурду на вкус. Черт возьми, даже близко не блинчики с мясом, но я тут же узнал знакомый аромат.
 – Мать моя женщина! Неудивительно, что вкус показался вам знакомым. Это же холинхлорид. Самая мерзкая на вкус штука по эту сторону ада.
 – Да чтоб его! – простонал Флай, который забросил красные шарики и ждал чего-нибудь повкуснее.
 Холинхлорид был частью нашего рациона. Его добавляли в пищу солдатам – вот почему остальным вкус показался знакомым. Я до сих пор его принимал, иначе меня давно уже отправили бы в отставку. Холинхлорид принимают бодибилдеры – он помогает поддерживать мышцы в тонусе, но притупляет вкусовые рецепторы.
 – Может, хоть на десерт что-нибудь вкусненькое подадут, – с надеждой сказал Флай.
 Вернулись Сэарс и Робак. Они кое-что принесли с собой, но это «кое-что» не было съестным.
 – У нас есть скафандры для вашего отряда, – сообщили они.
 – А зачем нам ваши скафандры? – спросила Арлин, которая не признавала ничего кроме наших родных космокостюмов.
 Инопланетяне притащили одну тонкую коробку, по размеру вроде той, в которой приносят пиццу.
 – Сейчас вы пройдете в наш новый космический корабль.
 Я гадал, каким будет их корабль. Всяко лучше, чем то старое корыто Бова.
 – А где костюмы-то? – спросила Арлин.
 Один из близнецов открыл коробку, второй достал оттуда что-то похожее на пищевую пленку. В тот момент я подумал, что лучше бы мне и дальше оставаться в постели.
 
 Никогда бы не подумал, что скажу такое о нашем офицере, но я был рад, что Идальго снова с нами. Сначала мы видели только придирчивого говнюка, но потом смогли разглядеть в нем человека. Полагаю, если бросить офицера в мир, полный пришельцев и странных существ, у него не останется иного выбора, кроме как стать в большей степени человеком. Да и мой статус впечатлял: Флай Таггарт, закадычный приятель офицера!
 Я перестал волноваться за отношение Арлин к Идальго еще когда мы летели по космосу, пройдя через Врата. Меня волновало, что сделаю я, если Идальго превратится в еще одного Вимса. Несмотря на жалобы, я не думал, что просто останусь в стороне, позволив Арлин разделаться с нашим товарищем. Даже если этот товарищ – офицер. Я не был уверен, что конец той цивилизации, которую мы знали, означает открытие сезона охоты на офицеров. Как бы там при цивилизации ни было, это все в далеком прошлом. Мы – команда, во всех смыслах этого слова.
 Когда Сэарс и Робак представили нам свои высокотехнологичные скафандры, это был хороший тест на командирские способности Идальго. Он провел в койке большую часть нашего полного чудес путешествия, но был уверен, что мы не сошли с ума, когда рассказывали ему обо всем.
 В какой-то момент каждый из нас подумал, что близнецы с нами шутки шутят. Идальго был командиром и он принял решение, что весь путь мы должны проделать вместе с нашими инопланетными друзьями. Мы были не в том положении, чтобы отказываться от чьей-то помощи. Капитан принял решение, к которому склонялись и мы, и сердцем, и разумом. У Альберта для таких случаев уже было заготовлено подходящее слово: «вера». Мы поверили в Магилла Горилл.
 Разумеется, мы должны принимать только взвешенные решения. Пока мы не очутимся за пределами базы, я не поверю до конца, что скафандры действительно нас защищают. Мы натянули на себя эти чертовы костюмы и стали похожи на пакеты с сэндвичами. Я молился, чтобы скафандры потом не превратились в мешки для трупов.
 Когда мы уже сидели в шлюзе, мне хотелось хохотать во все горло. Мы обернуты какой-то прозрачной пленкой, будто неудачно вырядились на Хэллоуин. Только две части костюма были сделаны не из прозрачной пленки – шлем, свисающий прямо с основного костюма, и пояс, похожий на твердый кусок пластика. И вот в таком одеянии мы в космос собрались!
 – А где кислородные баллоны? – спросила Арлин. Близнецы ответили, что воздух вырабатывается самим костюмом.
 – А тормозные двигатели? – мой вопрос. Тот же самый ответ.
 – Что насчет связи? – хотел знать Идальго. Несложно догадаться, каков был ответ и в этом случае.
 Только на один вопрос они ответили нестандартно.
 – Насколько прочен материал костюмов? – очередь Альберта задавать вопросы.
 – Их можно повредить, – ответили близнецы. Идеально точный ответ. Просто отличное напоминание о том, что какими бы высокотехнологичными ни были костюмы, риск погибнуть есть всегда.
 Как только мы вышли в космос, костюмы раздулись. Мне в своем было очень комфортно. Вокруг было не слишком темно, несмотря на то, что солнце отсюда казалось лишь маленькой яркой звездочкой. База подсвечивала нам путь. Когда мы подлетим ближе к нашей родной планетке, можно будет смотреть прямиком на Солнце и не бояться ослепнуть. Костюмы защищали нас от космической радиации. Блин, мне кажется, у старшины второго класса Дженнифер Стивен в шкафу припрятан один такой экземплярчик.
 Первое, что я заметил – родные созвездия. Разумеется, они располагались немного в других местах звездного неба, нежели их можно наблюдать с Земли. С моей Земли. С Земли Флая. Если бы на базе инопланетян были окна, я бы быстро понял, что мы не так далеко от дома, как нам кажется.
 Вторая вещь, попавшаяся мне на глаза – корабль, который нам обещали близнецы. Он находился недалеко от базы. Внушительный кораблик, ничего не скажешь. Мощные прожектора базы четко очерчивали его силуэт, и мы могли разглядеть нашу новую посудину во всех деталях. Черные тени ложились на лед, скрещиваясь и налезая друг на друга.
 Да, именно на лед. Близнецы рассказали нам много интересных подробностей. Например, о том, что большую часть корабля занимал ионный двигатель. Но они забыли упомянуть, что сам корабль упакован в ледяной ящик. Интересно, зачем? Тихий голос в голове пообещал, что не даст мне покоя этим вопросом, пока я не найду кого-нибудь, кто на него ответит.
 Близнецы принесли с собой небольшой предмет с коробкой на одной стороне и трубкой на другой. Они объяснили, что это небольшое чего-то там – лазерный резак. Остальные с собой ничего не взяли, так что чего бы там ни собирались делать эти двое, успех зависел только от них. Они первыми подлетели к ледяному ящику и включили свою лазерную игрушку.
 Мы были заняты изучением костюмов. Сложно поверить, что в обычном пластиковом поясе может поместиться столько сжатого газа. Когда я выставил руку вперед, словно пытаясь ударить кого-то ножом, рукав костюма затвердел. Я мог активировать двигатели движением рук. Вытянул руку вперед – движемся вперед. Руку назад – движемся назад. Охренеть просто!
 Альберт первый из нас разобрался с костюмом. Так вперед, морпех! Он полетел на помощь близнецам, следом направилась Арлин. Мне казалось, что близнецам не нужна никакая помощь, но мы все горели желанием увидеть их работу и научиться пользоваться оснащенными по последнему слову техники скафандрами. Мы слышали друг друга так же четко, будто все еще сидели в местном «кафе» на базе. Идальго произнес несколько слов, но он не собирался указывать близнецам, что им делать. Я тоже не видел причин вмешиваться, поэтому отлетел назад и встал на стреме, на тот случай, если появится космический монстр или что-то в этом роде.
 Когда я услышал хлопок, то понятия не имел, что что-то хлопнуло в шлеме Альберта. Я услышал, как Арлин выкрикивает его имя. Мимо пролетели обломки, которые заслоняли обзор, но вскоре до меня дошло, что происходит: в Альберта попал луч лазера.




27

 – Альберт!
 Я не могла поверить своим глазам, пока не подлетела к нему. Слабым голосом он повторял мое имя:
 – Арлин… Арлин…
 Инопланетные костюмы были столь высокотехнологичны, что мне это казалось какой-то магией. Однако сейчас прямо передо мной было мрачное напоминание, что в них нет ничего сверхъестественного. Пока близнецы использовали лазер, лопнул пузырь, находившийся под большим давлением, и взрыв повредил костюм Альберта. Мне казалось, что костюм непробиваем в принципе, но взрывная волна и лазерный луч сделали свое дело. В скафандре образовалась дырка.
 Сэарс и Робак выключили лазер. Я видела лицо Альберта через шлем и слышала его прерывистое дыхание. На его лице появились капельки крови. Трудно сказать, откуда шла кровь – из раны на поясе, куда попал лазер или из раны на голове. Когда он открывал рот, пытаясь нормализовать дыхание, я видела струйку крови у него во рту. Он побледнел.
 – Заносите его в корабль! – приказал Идальго.
 Близнецы даже не пошевелились, пока я тащила Альберта, стараясь не обращать внимания на его стоны. Флай помогал мне как мог. До моих ушей доносился голос Идальго, который говорил с инопланетянами.
 – Мои люди позаботятся о раненом, – сказал он. – Можете продолжать операцию.
 Близнецы были немы как самые дальние глубины космоса. Я была слишком занята, чтобы успокаивать их. Самое опасное в подобной ситуации – начать паниковать.
 – Все будет хорошо, только не паникуй, – без устали повторял мне Флай, но в этом не было необходимости. Я заставила себя двигаться медленно и аккуратно. Мы еще не разобрались до конца со всеми возможностями скафандра и боялись неприятных сюрпризов. Не хотела бы я, чтобы Альберт погиб, пока я вращаюсь вокруг своей оси, пытаясь понять, как выключить то, что я только что случайно активировала.
 Мы плыли к шлюзу так, словно у нас было все время во Вселенной. Люк маячил перед нами как спасительный луч света во тьме. Скорость могла быть как нашим другом, так и сыграть злую шутку, поэтому мы не торопились. Хотя ребенок глубоко внутри меня топал ножкой и требовал мчаться как можно скорее.
 Добраться до госпиталя. Оказать первую помощь бравому морпеху. Мы не позволим Альберту умереть. Интересно, а что инопланетяне сделают с его телом? Просто выбросят или переработают?
 Стоп! Нельзя об этом думать. Альберт помогал нам косить мертвецов, размазывать по стенам мозги пауков, разносить в клочья паровых демонов, надирать задницу скелетам и готовить пироги из тыкв. Он просто не может так глупо погибнуть.
 Все, что от нас требуется – лететь наперегонки со временем и не забывать о законах физики. Не нужно бежать и укрываться, стрелять и отступать, не нужно даже сменять друг друга на посту. Только плыть по волнам вечности, лавируя меж звезд. Не к бочке с ядовитой жижей, но к черной точке, которая становилась все больше, приобретая очертания открытого люка на корабль.
 Раз плюнуть.
 Мы миновали шлюз. Я так беспокоилась за жизнь Альберта, что совсем не обращала внимания на его скафандр, который меж тем уже залатал образовавшуюся дыру. Жаль, что его целительные силы не распространялись на владельца.
 – Голубые сферы, – выдохнул Флай, как только мы скинули шлемы.
 – Ты гений! Надо как можно скорее связаться с медботом.
 Мы горбились под тяжестью Альберта, возвращаясь в основную секцию базы. Мы не стали снимать с него скафандр. Может он и не исцелит нашего товарища, но кровотечение остановить сможет.
 Медбот сам нашел нас.
 Всегда была рада слышать его голос. Сейчас он звучал музыкой для моих ушей.
 – Сэарс и Робак отправили сообщение. Часть вашего отряда получила ранение.
 Я остановилась, пытаясь отдышаться и не вываливать на медбота поток бессвязной информации.
 – Нам нужна твоя помощь. Одна из этих, как их там, голубых сфер, которые лечат раненых.
 – Они называются сферы душ.
 – Подходящее… название, – еле слышно прошептал Альберт, балансируя на грани сознания.
 – Точно, – вставил Флай. – Как та, с помощью которой ты вылечил Идальго.
 Голос медбота не выражал никаких эмоций, но он был отнюдь не монотонный. Мне показалось, я расслышала в нем сожаление, когда медбот произнес:
 – Та сфера была последней.
 – Что?! – крикнула я, хотя прекрасно слышала, что он сказал.
 – Эта база вскоре должна быть демонтирована. У нас есть предметы первой необходимости, но мы стараемся обходиться минимумом припасов.
 Все это время мне казалось, что мы были в межгалактическом пятизвездочном отеле. Они что, по собственной воле его так вылизали? А может, именно поэтому нам сейчас нужно доставать корабль из ледяного ящика?
 – Эта часть вашего отряда выживет, – пропел медбот еще один куплет для моих ушей. – Просто ему потребуется больше времени на восстановление.
 Я боялась спросить, насколько больше времени. Пока я обдумывала вопрос, медбот собрался нас покинуть.
 – Подожди секунду! – слабым голосом произнес Альберт. – Мне нужно кое-что рассказать им.
 – Чего бы ты там ни хотел рассказать, здоровяк, оно подождет, – убедил его Флай. – Давай выздоравливай сначала.
 – Нет, я должен сказать сейчас, – голос Альберта звучал тверже. – Вы сэкономите время. Должен был рассказать раньше, но обстоятельства не позволили.
 – Позже, – настоял Флай, пока медбот увозил моего Альберта.
 Он попросил медика подождать минутку и ошарашил нас:
 – Идальго может говорить с близнецами, но в тот момент он говорит только с ними двоими. Когда я просил их синтезировать колечко для Арлин, мы общались с другими инопланетянами и я кое-что понял. Они думают, что мы все – части единого целого.
 – Не думала, что их коллективизм может так далеко зайти, – заключила я.
 – Не коллективизм, – возразил Альберт. – Они – часть настоящего коллектива, а не единый коллективный разум. Это совершенно разные вещи! Они могут воспринимать только двух существ в коллективе. Они на самом деле не могут понять, как три существа могут взаимодействовать как один отряд.
 Так вот почему Альберт притащил своего голографического двойника, когда мы болтали с близнецами! Но разумеется, они понимали, что это какой-то трюк. Может, они принципиально отказываются иметь дело с тем, что у них не принято?
 – Вам требуется медицинская помощь, – произнес медбот с нотками раздражения в голосе. Учитывая отсутствие волшебных голубых сфер, мы не могли задерживать Альберта и дальше. Живая вешалка поторопилась нас покинуть, унося с собой моего мужчину.
 – Вот вы где, – сказал Идальго, подходя к нам в компании близнецов. – Надеюсь, капрал Галлатин выздоровеет. Учитывая, какие чудеса наши друзья вытворяли со мной, он просто обязан выздороветь.
 Подходящее время, чтобы проверить утверждение Альберта. Флай, снова прочитав мои мысли, задал первый вопрос:
 – Сэарс и Робак, вы нам не расскажете, почему ваш корабль закован в лед?
 Близнецы выглядели взволнованными. Они посмотрели друг на друга и покачали головами, на этот раз не синхронно.
 В конце концов они сочли нужным ответить.
 – Флай и Арлин, корабль был замурован в лед, чтобы замаскировать его под часть ледяной кометы и избежать обнаружения.
 И потом повторили сначала.
 – Флай и Эстебан, корабль был замурован в лед, чтобы замаскировать его под часть ледяной кометы и избежать обнаружения.
 И снова:
 – Арлин и Эстебан, корабль был…
 – Да, да, мы поняли, – перебил их Флай. – Мы расскажем остальным.
 
 Порой мне кажется, что когда мозги Идальго отправляли на промывку, чистящего средства туда вбухали слишком много. Есть конечно люди, которые любят порядок и формальности, но чтобы настолько…
 Арлин восприняла все со стойкостью настоящего морпеха. Она должна быть счастлива, ведь капитан наконец принял мудрое решение. Жить буду, но на задание с остальными не полечу. Мне нужно несколько месяцев по стандартному земному времени, чтобы оклематься, а задание не терпит проволочек. Идальго выздоравливал всего несколько дней. Он командир, а я – всего лишь ненужный груз.
 И пока я старею, Арлин будет становиться только моложе. Может, так и должно быть. Несмотря на всю свою силу и отвагу, мне она кажется хрупкой маленькой девочкой. Я всегда хотел быть отцом. Так хоть внешне буду на него похож, когда снова ее увижу. ЕСЛИ я ее увижу.
 Я мог догадаться заранее, что она скажет:
 – Ты мой мужчина, Альберт. Человек, за которого я хочу замуж.
 В последнее я верил. Пока она сидела у моей кровати, держа мою руку в своей, я сделал в уме нехитрые вычисления. Когда она вернется, мне будет шестьдесят семь лет.
 – Люблю тебя, Арлин.
 – Я ожидала услышать немного другое.
 Я сжал ее ладонь.
 – Знаю, что ты меня правда любишь, Арлин. Ты всегда останешься морпехом и будешь выполнять свой долг, чего бы это ни стоило.
 Остальные ждали своей очереди попрощаться в коридоре.
 – Позови их, – сказал я.
 – Ну уж нет. Сначала мы кое-что обсудим.
 Хорошо все-таки, что мы не планировали свадьбу. Арлин послушностью не отличалась. Она легла на кровать рядом со мной. Полагаю, это можно назвать кроватью, несмотря на то, что она гораздо удобнее большинства земных кроватей. Прямо какая-то пуховая перина из сказки.
 – Арлин, правила нельзя поменять просто потому что я тут лежу с тобой в одной кровати, а не стою на ногах.
 – Что значит «лежу с тобой в одной кровати»? – спросила она, улыбаясь во весь рот.
 – Арлин. 
 – Альберт.
 – Ты же не будешь просить меня заняться с тобой любовью?
 – Ну, ты ведь можешь заниматься любовью только со своей женой, – прошептала она мне на ушко.
 – Так и есть.
 – Отлично. Значит, решили.
 Я не поверил своим ушам. В голове все еще звенело после взрыва, и сначала я подумал, что ослышался.
 – Что ты только что сказала?
 – Я сказала «да», дубина. Я согласна выйти за тебя.
 Я хотел кричать и танцевать от радости, но ограничился лишь поцелуем, когда она упала в мои объятия. И это был уже не тот целомудренный братский поцелуй. Мы задержали дыхание, и мой мозг снова заработал в полную мощность.
 – Но что будет с миссией? – спросил я.
 Она положила голову мне на грудь, и я провел рукой по ее рыжим волосам. Затем она подняла голову и посмотрела на меня самыми красивыми изумрудно-зелеными глазами во всей галактике.
 – Я отправлюсь с остальными, – ответила Арлин. – Но перед этим у нас будет время на небольшой медовый месяц.
 – И сколько он продлится?
 – Шесть дней. Капитан Идальго сказал, у нас есть шесть дней. И он нас поженит.
 Я снова поцеловал женщину своей мечты.
 – Занесло так занесло нас. Даже в свой медовый месяц ты не сможешь носить узкие стринги и бесстыдно открытые лифчики.
 – Все наряды к отпуску остались на Бове, – она провела язычком по моему уху.
 – Сэарс и Робак нам еще сотню таких сделают, только попроси, – возразил я.
 – Ну, Сэарс и Робак далеко не все могут синтезировать… – она скользнула губами по моим ресницам и чмокнула меня в щечку.
 – Ты очень нравишься мне… знаешь… настоящей, – согласился я, целуя ее настоящую шею.
 – Я буду простой дворовой девчонкой, – пообещала моя невеста.
 – Стоит ли мне спрашивать, лучшего ли мужчину ты выбрала?
 Мы оба засмеялись. Флаю мы не оставили никакого выбора. Я даже заказал у Сэарса и Робака смокинг для настоящего морпеха. Было что-то в их именах, что навело меня на идею.




28

 Дорогой Альберт!
 Если я буду писать тебе достаточно быстро, это письмо долетит до тебя всего за несколько лет. Сэарс и Робак подали мне идею. Технология путешествия через Врата, с помощью которой летит и этот корабль, позволяет нам поддерживать связь с базой посредством субсветовой почты. Лазерные сообщения летят не намного быстрее корабля, но ты только представь, какая это огромная скорость! Если мы окончательно рехнемся и черканем письмецо Фредам, оно дойдет до них всего за полчаса до нашего прибытия. Они как раз успеют приготовить красную ковровую дорожку.
 Даже термин «субсветовой» не отражает в полной мере всю ту скорость, с которой мы мчимся. Свет опережает нас всего на один дюйм в час. И Фреды, и наши друзья могут летать так быстро. По стандартному земному времени мы летим со скоростью 99.99967 миль в час. Разве это не удивительно? Путешествие через Врата без самих Врат.
 Хотела бы я, чтобы ты увидел нашу посудину, когда мы вытащили ее из ледяной тюрьмы. Клянусь, она точь-в-точь огромная сигарета. Мне пришли на ум творения Фрэнка Пауля, художника 1930-х годов, который часто рисовал научно-фантастические картины. В его работах можно увидеть много кораблей такой формы. Этот стиль вышел из моды в 1950-х, когда началась повальная мода на летающие тарелки.
 Мне кажется, во Вселенной полно кораблей самых разных форм. Человечество потратило столько сил, стараясь лишь извлечь выгоду из всего подряд, что мы не сможем понять еще очень многого. Вообще, я давно хотела с тобой об этом поговорить, но и сейчас написать не поздно: я верю, что в религии ровно столько же научного и фантастического, сколько в научной фантастике. Так всегда было. Просто то, что ты называешь откровением, я называю воображением.
 До того, как монстры нанесли нам визит, я думала, что Вселенная скучна и предсказуема. Но первый же зомби, которого я увидела на Фобосе, кардинально поменял мои взгляды. Навсегда.
 Взять например этот корабль. Я его обожаю, а бедный Флай скулит не переставая. Не жалуется, не ноет, а именно скулит. Искусственная гравитация на базе избаловала его. Я вроде как жалею, что мы покинули Бову. Моим сиськам было комфортно в невесомости. Ох, прости, я забыла, что ты не любишь такие слова. Конечно же, я хотела сказать «грудь». Просто женское тело лучше приспособлено для полетов в невесомости, чем мужское. Несчастные парни, и зачем Господь сыграл с вами такую злую шутку? Шучу, Альберт, просто шучу. Ах да, я же хотела рассказать, почему Флай постоянно скулит. На клэвийском корабле нет гравитации, как и на Бове. Если бы ноги могли говорить, мои кричали бы от радости. Я всю жизнь готова провести в невесомости. В принципе, после нашего медового месяца ты уже в курсе об этом. Как же я рада, что мы нашли этот запечатанный отсек в одной из зон нулевой гравитации!
 Когда Флай узнал, что ему снова придется жить в невесомости, первое, что он сказал – «да какого ж хера?!». Ты же знаешь, каким он может быть раздражительным. Но Идальго убедил его, что корабль распланирован на совесть. Он два километра в длину (ну, это ты и так знаешь). Еще когда он был во льду, мы могли заметить, что у него нет больших ответвлений от центрального коридора, который и соединяет все отсеки. Сэарс и Робак не верят в секретность и уединение. Клэйв был бы настоящим кошмаром для Айн Рэнд[11].
 Как бы там ни было, здесь нет установок для создания центробежной силы или какого-нибудь другого вида искусственной гравитации, и на то есть серьезные причины. Близнецы сказали, что на корабль невозможно поставить те же генераторы гравитации, которые используются на базе. Генераторы, которые стоят там, где ты сейчас находишься, работают с известными свойствами материи. Говорят, если включить хоть один из них на корабле, мы никогда не разгонимся до субсветовой скорости. Ведь как ты понимаешь, тогда наша масса увеличится, а следом увеличится масса всего корабля, который и без того неслабо искривляет гравитационное поле. Моя грудь благодарит законы физики, в то время как желудок Флая их проклинает.
 А я отлично умею писать любовные письма, не правда ли, дорогой? Не хочешь еще почитать про технические подробности нашего перелета? Или лучше написать про мои самые дикие фантазии? Ладно, не хочу тебя и дальше злить. Поэтому подробнее расскажу о Флае.
 Кресло (да, у нас тут есть кресла) можно поставить в любую точку на корабле. Говорят, их всех прибьет к потолку, когда мы начнем замедляться. Флай продолжает ныть, что они не такие удобные, как те, что были на базе. Видишь, я не шутила, говоря, что наш бравый морпех порой ведет себя как избалованное дитя.
 Близнецы гордятся своим кораблем. Раньше я и не представляла, что они могут чем-то гордиться. Кажется, я схожу с ума – мне даже проще понять их, когда они говорят о корабле в такой хвастливой манере. То, что им знакома гордость, еще можно представить, но я готова целую книгу написать о том, что сантиментов в их жизни не больше, чем конфиденциальности. На Клэйве не дают имена кораблям. Сами близнецы окрестили наше корыто Кропоткиным – полагаю, по имени моего любимого теоретика анархизма.
 Небольшое отступление: ты знал, что Сэарс и Робак прилетели с планеты, где гравитация в полтора раза больше земной? Представь, как у них там ноют спины. Неудивительно, что им так нравится находиться в невесомости.
 Меж тем у корабля есть еще несколько интересных особенностей. До максимальной скорости мы разгоняемся от трех до четырех дней по стандартному земному времени. Потом нужно еще три – четыре дня, чтобы это корыто остановилось. Когда близнецы сказали, что корабль движется на релятивистских скоростях, я спросила их, кем приходится друг другу Клэйв – родными братьями-сестрами или двоюродными. Они шутку не поняли, а вот Идальго хохотал во все горло.
 Мы тут много всего узнали, что может показаться тебе интересным, любимый. Флай постоянно спрашивает Сэарса и Робака о чем-то. Почему Фреды в первую очередь атаковали Землю? Какие у них на то причины? Ведь все, что они могут получить от выживших – рабская сила, но для такой работы в любом случае выгоднее использовать машины.
 Мы с Флаем и капитаном пытались найти ответы самостоятельно, прежде чем спрашивать у близнецов. Мне кажется, нигде больше нельзя так легко заполучить именно живую силу. Близнецы рассказали, как они додумались, что Фреды направляются к Земле – проанализировали их шаблоны поведения. Но это не объясняет, почему именно наша планета.
 Десятки тысяч лет нарезая круги вокруг Земли, они уяснили для себя всю привлекательность того, что Флай называет старым грязным шариком.
 Идальго предположил, что Фреды построили на Земле обсерваторию еще до появления людей. За нашу проницательность Сэарс и Робак зовут нас самым догадливым отрядом. Понятно, почему наши гиперреалисты рискуют лишь одной-единственной базой и одним космическим кораблем, на котором когда-то летали к Земле.
 Близнецы полагают, что есть в нас, людях, что-то еще странное. Не только потому что мы можем формировать отряды из нечетного количества человек. Никогда бы не подумала, что они разбираются в каких-то тонкостях, ведь это относится к конфиденциальности, но тем не менее они сказали, что в нас есть что-то странное. Очевидно, это замечательное открытие напрямую связано с планами Фредов на Землю. Вот только они не стали нам говорить, что это за открытие такое! Мы получили ответ хитростью. Пока корабль летел на автопилоте, мы с Флаем и Идальго окружили близнецов живым треугольником и стали по очереди выкрикивать вопросы. Что за вопросы, неважно. Флай спрашивал, кто стал победителем ежегодного чемпионата по бейсболу. Идальго – какова была роль Рональда Рейгана в развале Советского Союза. Я хотела знать, каков будет исход, если один паук начнет драться с десятком тыкв.
 Близнецы никак не могли понять, кто с ними говорит. Они были настолько шокированы, что я бы не удивилась, если бы они вообще смылись с корабля. Да, Альберт, мы пытали наших новых друзей. Но информация, которую мы хотели из них вытянуть, была слишком важна, чтобы мы мучились совестью.
 Пока все мы говорили одновременно, близнецы не могли понять, какая наша пара какой вопрос им задает. Они наверное чувствовали себя как в центре какой-нибудь фигуры с картин Эшера, которая просто не может существовать в реальном мире. Ну в этой Вселенной не может точно. Близнецы словно воды в рот набрали. Они так сжались, будто мы воткнули в них трубки и выкачали весь воздух. Мы собственноручно придушили бы последнюю надежду всех землян, если бы у них от этого мозги набекрень съехали, так что волноваться было о чем. К счастью, у них от этого только голова заболела – как в старой рекламе по телевизору, когда голова якобы болит так сильно, что одного человека просто не хватает, чтобы ее перетерпеть.
 Ответы мы получили, несмотря на то, что после всего пережитого уже не особо и хотели. Когда близнецы пришли в себя, они рассказали нам все что им известно. Как оказалось, люди отличаются от всех других разумных форм жизни в галактике. Ты ни за что не поверишь, в чем наше отличие. Ну, по крайней мере сразу не поверишь.
 Люди умирают.
 Идальго озвучил вопрос, который вертелся в головах у всех:
 – И что? А кто не умирает?
 Оказалось, что все разумные формы жизни кроме нас. Никогда не была поборником равноправия, но это просто нечестно.
 Если тело любого представителя разумной жизни кроме людей стереть в порошок, его существование не прекратится. Он продолжит жить в той форме, которую мы называем призраком.
 Призраков очень просто обнаружить. Они обычно вселяются в тела новорожденных – в тех редких случаях, когда кто-то рождается. Как только физическое тело вырастает настолько, что может говорить, они говорят, кем были в своем прошлом воплощении.
 Когда они говорили про все это, я вспоминала о наших с тобой спорах. Может, сейчас мы не так далеко друг от друга, как нам кажется. Мой материализм разбился о кирпичную стену духовного. Это знание может укрепить твою веру в целом, но детали вызовут беспокойство у любого приверженца традиций. Так я и не спросила, нервирует ли тебя то, что в переводе на английский спасающие жизнь субстанции называются «сферы душ». 
 Хоть близнецы и не утаивали от нас ничего (по крайней мере преднамеренно), мне трудно передать тебе это все словами. Иногда мне кажется, что они начинают худо-бедно выражать свои мысли на человеческом английском, но потом они обязательно заворачивают какое-нибудь мозговыносящее предложение.
 Бестелесные сознания могут быть свободны только после полного уничтожения физической оболочки. Флаю было интересно знать, что значит «полностью». Ни мне, ни Идальго этого знать не хотелось. Нам до сих пор не по себе от того, что наша смертность – настолько уникальное явление в галактике. Флай же вел себя вполне по-хозяйски.
 Близнецы ответили, что тело считается уничтоженным полностью, когда по кусочкам можно собрать не более восьми процентов от его массы. Хотя восемь процентов – цифра не универсальная, для разных существ она может различаться. Уж не знаю, как они вывели цифру для жителей Клэйва, но что касается других видов – они брали представителя и потихоньку уничтожали его тело до того, как призрак станет окончательно свободен, чтобы вселиться в новое воплощение и продолжить исследования.
 Думаешь, им этого хватило? Подожди, это еще не все. Так их система работала в далекие-предалекие времена. Но наука не стоит на месте. Пусть не так быстро, как например земная, но она движется вперед. Вскоре была изобретена технология восстановления практически полностью уничтоженных тел. Она применима и к людям: всех нас можно возродить в своем первоначальном обличье. Как ни крути, а в нашей галактике смерть была побеждена задолго до того, как мы встретили первого демона.
 Они попросту никогда не умирают. Да и с чего бы им умирать? Ждать они могут вечно, смерть им не грозит – что хорошим парням, что плохим. Они просто собирают умерших и возрождают их в храмах и театрах – местах, где они развлекаются, спорят, разрабатывают классификации, читают лекции и, ну ты понял, воскрешают «мертвых». Это важно для них, потому что новых тел рождается гораздо меньше, чем уничтожается старых. Какие-то призраки так и остаются в бестелесной форме, ожидая подходящее тело.
 Альберт, когда ты утверждал, что сознание бессмертно, ты был ближе меня к правде. Мой внутренний атеист больше не может составить адекватную картину реальности. Но с нашей, человеческой точки зрения, мне кажется, что мы победили. Я не рада такой победе. Говорят, что до сих пор вообще никто кроме людей не умирал окончательно!
 Я уже слышу, что ты мне ответишь. Я чувствую, как ты целуешь мое плечо, произнося слово, которое является для тебя решением всех проблем: Бог. А что ты мне ответишь, если я скажу, что ни одна разумная форма жизни в галактике кроме нас не верит в Бога или богов? Только мы, Альберт. Только люди.
 В конце концов, есть кое-что, во что я верю так же непоколебимо, как и ты, любимый. У нас с тобой договор, и я не намерена его нарушать. Именно поэтому мы так часто спорили в последнее время. Когда у меня есть план, либо когда я принимаю план другого человека, я его придерживаюсь, забывая о своих прихотях. Договор священен.
 Так что я точно знаю, во что верю. Не в религию и не в Бога. Я верю в тебя, Альберт. Ты – смысл моей жизни.
 Навеки твоя, Арлин.




29

 Это была моя ошибка. Старый – добрый Флай Таггарт наверное единственный, кому сейчас плохо. Миссия проходит без осложнений. Ну и что, что мне была противна сама мысль снова оказаться в невесомости? Арлин была в своей стихии, Идальго делал все точно так, как надо. Только ваш покорный мучился неразрешимыми проблемами.
 Я скучал. Мы улетели с базы всего несколько недель назад, по стандартному земному времени. Близнецы вывалили на нас тонны информации о галактике, в которой Земля была не более чем паршивой деревенькой на окраине. Нужно подумать о чем-то приятном. Запах утреннего кофе… блин, грустно все-таки ощущать себя частью одной из самых тупых форм «разумной жизни» во Вселенной.
 Итак, мы были заперты в космическом корабле среди инопланетян, и пользы от нас было не больше, чем от девочек-бойскаутов в пылу сражения. Пока близнецы вели корабль к базе Фредов, мы не могли найти себе занятия достойнее, чем сидеть на попе ровно и бездельничать.
 Я не жалуюсь. Арлин например еще хуже – не успела она затащить в постель мужчину своей мечты, как ей пришлось лететь с нами. У моей боевой подруги есть свои странности. Даже если бы им с Альбертом не пришлось вот так вот расставаться, я легко мог представить, как она откладывает момент истины снова и снова, до бесконечности. Но если дело касается приказов, она никогда не колеблется ни секунды. Идальго заслужил ее уважение, но даже в ином случае она полетела бы с нами ради успеха задания. Я хорошо знал Арлин Сандерс.
 То есть, я хотел сказать, Арлин Галлатин. Никогда не забуду, каким голосом Альберт приказал мне позаботиться о ней.
 Что еще нового? Самая глупая вещь на свете, которую только может сотворить солдат – попытаться развеять скуку. Все может закончиться бойней.
 Моя проблема в том, что я никогда не был солдатом. Я воин. А это значит, что мне не по душе долгие периоды безделья, особенно когда я болтаюсь туда-сюда как оливка в дьявольском коктейле.
 Сэарс и Робак пытались найти для нас занятие. Проблема в том, что та работа, которую они предлагали, была еще скучнее рутины, которую приходилось выполнять на Бове. Разумеется, это все равно что удивляться, что для воина Апачи на космическом корабле работы меньше, чем например на лодке посреди бурного потока. На Бове почти за всю рутину отвечала команда пилотов. Здесь же все было настолько автоматизировано, что никто ни за что не отвечал, кроме близнецов. Даже не знаю, почему я думал, что будет иначе. Тупая человеческая гордость свойственна не только Корпусу Морпехов, чего бы там ни говорили всякие придурки из других подразделений.
 Единственным полезным занятием было раздумывать о том, чем мы займемся, когда достигнем конца нашего восьминедельного (или сорокалетнего, как посмотреть) путешествия и вернемся обратно. Кое-кто из нашей команды был просто не приспособлен для такой работы. Угадаете, кто? Нет, не то, чтобы мне это было не по силам. Арлин первой признала, что Джилл куда более компетентна в этом вопросе, чем Идальго или она сама. С каким бы удовольствием я сейчас передал девочке эти слова.
 Я настолько отчаялся, что просто слонялся по базе в поисках хоть какого-нибудь дела. У нас было полно всяких особенных скафандров, но не было необходимости выходить в открытый космос. Я спросил у капитана, не стоит ли кому-нибудь высматривать, что там впереди на пути, но они посмотрели на меня так, словно перед ними был еще один их волшебный скафандр. По крайней мере они показали мне оружие, с которым мы будем разгуливать по базе Фредов. Бластеры! Самые настоящие бластеры! Этого достаточно, чтобы ждать высадки с детским нетерпением.
 На Бове хоть книги были. Я нашел там копию Лагеря Всех Святых. У меня нет фотографической памяти Альберта, но я помню отрывок о том, что цивилизация, которую нужно защищать – та, в чью сторону не направлены наши пушки. А та, в чью сторону направлены – враги. Отличное кредо для морпеха. Я размышлял об этом, пока мы гостили на базе гиперреалистов. Странно быть безоружным все время, пока мы тут находимся, но никто ведь нас не атакует. Альберт на это ответил: 
 – Нельзя остаться безоружным, если единственное твое оружие – собственный разум.
 Когда мы впервые прибыли на базу, Альберт наверное подумал, что попал в рай. До того, как мы улетели, Арлин сделала все возможное, чтобы он снова в это поверил. Я начинал скучать по здоровяку.
 Арлин показала мне копию письма, которое она отправила лазерной почтой своему мужу. Там полной какой-то фигни. Ее восхищение близнецами и кораблем просто безгранично. Я до сих пор расстроен. Хотелось бы мне, чтобы полеты на сверхсветовой скорости были возможны. У меня было нехорошее предчувствие, что мы никогда больше не увидим свой родной дом – неважно, выполним мы задание или провалим. Если так и будет, можно считать, что ордам демонов удалось отнять его у меня.
 – Передай на Клэйв, – сказал Идальго, – что еда сейчас определенно вкуснее, чем была раньше.
 Насчет этого он прав. Последняя партия на вкус была как лакомство из какого-нибудь кулинарного телешоу. Что-то среднее между мясным рулетом и шоколадным пудингом. Ну хоть есть можно, и на том спасибо.
 – Да уж, они настоящие друзья, – ответил я. Поняв, что это прозвучало несколько странно, я добавил:
 – Это не сарказм. Они и правда единственные по эту сторону ада, у кого есть хоть какие-то зачатки гуманности.
 – Они официально посланы для того, чтобы установить с нами контакт, – влилась в беседу Арлин. – Для остальных клэвийцев слишком опасно с нами контактировать.
 Это было что-то новенькое.
 – Остальным значит не настолько скучно, чтобы сдохнуть с нами за компанию?
 – Ну, возможно, – согласилась Арлин. – Поэтому Земля и представляет интерес для близнецов. Они не могут понять, почему мы так отличаемся от остальных. До этого считалось, что наличие бессмертного сознания – обязательное условие разумной жизни в нашей галактике.
 Идальго удивленно мотнул головой.
 – Если из раны течет кровь, значит, боец еще жив. Монстры наверное думают, что мы живем достаточно долго, чтобы чувствовать боль, пока они режут и кромсают нас.
 – Помните, мы говорили, что значит разум с точки зрения этих существ? – спросила Арлин. – Мы считаем себя биологической формой жизни, потому что сама биологическая форма для нас – та, которая похожа на нашу.
 – А у этих парней немного другие представления о жизни, – догадался я.
 – Точно. Их определения более… скажем так, универсальны. Они расширили горизонты нашего сознания, и мы должны сделать то же самое для них.
 – И как в это все вписываются монстры? – спросил капитан Идальго. Чертовски правильный вопрос. Похоже, слишком много времени прошло с того момента, когда мы в последний раз размазывали по стенке адских принцев, поджаривали импов и жирных сочных пауков.
 – Я много об этом думала, – ответила Арлин. – На мой взгляд, Фреды изучили человечество намного лучше, чем клэвийцы. Я уверена, что они боятся нас. Их конечная цель не захватить всех людей в рабство, а именно стереть человечество с лица галактики.
 – У них неплохо получается, – пробормотал Идальго. А ведь и не поспоришь. Арлин делала все возможное, чтобы поднять наш боевой дух (если он у нас вообще был):
 – Сэарс и Робак посвятили себя спасению нас от Фредов. Их логика проста до безобразия: если бы мы не были такой серьезной угрозой для Фредов, они никогда не начали бы полномасштабное вторжение.
 Я уважал мнение близнецов. У них не было причин считать нас троих особенными, как и у меня самого. Но мы с пользой провели время, барахтаясь в грязи, зеленой жиже и крови. Наши навыки оттачивались, потому что внутри нас кипела ненависть.
 Это обсуждение было самым интересным событием за день. Стандартный. Земной. День. Двадцать четыре часа. Огромное число минут. Труднее всего следовать приказам, когда тебе приказано расслабиться. Нужно быть настоящим гением, чтобы не сойти с ума от безделья.
 Итак, я, как самый сопливый новичок, страстно хотел развеять скуку. А потом кое-что произошло, и я почувствовал, что это моя вина. Раньше я не был слишком суеверным, но тогда я понятия не имел, с чем столкнусь на Фобосе, Деймосе, в Солт-Лейк-Сити и в Лос-Анджелесе. Еще в те времена, когда мне казалось, что большего ада, чем Кефиристан, не существует, а инопланетные монстры – не более чем игра людского воображения. Я не говорю о тех монстрах, которые прилетают из космоса. Сложно всерьез поверить в то, что где-то во Вселенной сейчас какой-нибудь скрюченный красный гном пробирается через Врата. Некоторые вещи просто не должны случаться. Например, огромный монстр, который прилетел из ниоткуда – а во Вселенной была уйма всяких «нигде» – и атаковал клэвийский корабль.
 Сначала я подумал, что близнецы запустили какой-то развлекательный модуль. Трехмерный объект, мчащийся за нами, был похож на персонажа какого-то японского ужастика. Я не смотрел их в детстве, но когда мы с Арлин ходили в кино, она на целый день затаскивала меня на фильмы про Годзиллу и Гамеру[12], выпущенные при поддержке журнала «Это интересно». Подписка на этот журнал давала ей право брать в кассе билеты нахаляву.
 Меня эти фильмы не интересовали, но они были слишком смешные, чтобы о них забывать. Разумеется, я принял ту штуку на дисплее за нечто подобное. У существа был панцирь, несколько щупалец и голов, торчащих под странными углами. Ну хоть крыльев у него не было. С крыльями картина была бы невероятно тупой.
 – Желчное рыло! – заорали Сэарс и Робак. Я и не знал, что они умеют орать. Они были так напуганы, что их короткие маленькие ножки затряслись, хотя в условиях невесомости это было сложно заметить. Я осознал, насколько быстро они могут передвигать своими ножками при нормальной гравитации, но сейчас их дрыганья выглядели смешно. Они перебирали ногами так быстро, что мы не могли их разглядеть – только след в воздухе. Как если бы колибри махала крыльями.
 – Желчное рыло? – эхом отозвалась Арлин.
 – Самый близкий перевод на английский, – ответили близнецы, немного успокоившись.
 Кажется, мне больше никогда не будет скучно. Близнецы не просто опасались этого летающего нечто, они еще и знали, как он называется. Прямо как в японских ужастиках, где каждый сопляк знает, как называется вон та громадина, которая вышла из моря и растаптывает весь Токио.
 – Корабль – отличная для него приманка, – сказали близнецы. – Инерциальная энергия превращается в тепло.
 С Божьей помощью я их понял.
 – Снаружи корабль похож на звезду, не так ли?
 – Если… пока мы не замедлимся до приемлемой скорости, – напомнил сам себе Идальго.
 – Значит, монстр сейчас преследует маленькую звезду, – заключила Арлин. – А чем он питается? 
 – Всем чем угодно, – ответили близнецы. – Не только углеродом. Всем тем, что находится внутри звезды. Мы должны оторваться от него, а топливо у нас на исходе.
 – Нет ли какого-то способа дать ему бой? – ледяным голосом спросил Идальго.
 Близнецы посмотрели друг на друга. Один яростно кивал, пока второй с таким же усердием отрицательно качал головой. Выглядело так, будто они оба сумасшедшие. Возможно, у их движений был иной смысл, нежели на Земле, но одно было ясно без пояснений – ситуация не из лучших.
 – Нет времени для маневров уклонения, – сказали наконец они. – Желчное рыло летит с такой же срамностью.
 – Скоростью! – выкрикнул я. Не могу прекратить постоянно поправлять этих ребят, но суть я понял. Этот корабль – не какой-то там Тысячелетний Сокол[13], и вступать в бой с монстром на нем бесполезно. Инерциальные двигатели вырабатывали колоссальную энергию. Ускорение корабля было в сто тысяч раз больше ускорения свободного падения на Земле, и близнецы не хотели, чтобы нас размазало по каютам.
 Все это я прекрасно понимал. Желчное рыло нас преследует, оно прямо за кораблем. Будем ли мы ускоряться или тормозить, оно прицепилось к нам как кровь к армейскому ботинку.
 – Как оно будет атаковать? – спросил Идальго.
 – Станет отрядом, – ответили близнецы. Значит, оно разделится на две части. – И проникнет на корабль.
 – У меня идея! – крикнула Арлин с таким рвением, будто идея и впрямь была гениальная. – Как скоро какая-нибудь часть этого монстра окажется внутри корабля?
 – Похоже, что прямо сейчас, – взволнованно ответили близнецы.
 Она кивнула. И я знал, что значит этот кивок!
 – Если мы ей причиним боль, как на это отреагирует вторая его часть?
 – Желчное рыло улетит прочь, – в голосе близнецов послышалась надежда.
 – Отлично, – заключила Арлин. Я заметил ее фирменную улыбку пташки, которая только что поймала червячка.
 – Выкладывай, морпех, – приказал Идальго.
 Арлин повернулась ко мне:
 – Принесите мне три скафандра, все переносные реакторы на корабле и самый, черт возьми, большой сапог, который сможете найти!




30

 Они были лучшими морпехами, с которыми я когда-либо служил. План Таггарта-Галлатин был просто бесподобен. Сам бы я никогда до такого не додумался, да и у пришельцев мыслительные способности были не на высоте, учитывая их ужас перед существом, которого они звали желчным рылом. Влезая в свои скафандры, мы могли видеть, как это космическое нечто подобралось вплотную к кораблю. Сложно было различить, где у него головы, а где щупальца – если конечно у него вообще были головы. И щупальца. Мне вспомнилось морское чудовище, с которым мы столкнулись в водах Тихого океана. Я не мог взять в толк, как такие создания вообще могут выживать в нашем мире. Их очертания менялись, как только я пытался сконцентрировать на них взгляд.
 Самая большая из «голов» желчного рыла, ближе всех подобравшаяся к кораблю и напоминавшая водоворот самых разных цветов, приняла более-менее четкие очертания вороньей башки со светящейся точкой на месте одного глаза. Корабль представлялся ему вкуснятиной, за которой можно и погнаться.
 Сэарс и Робак утверждали, что существо не представляет опасности, пока хотя бы часть его не окажется на корабле. По плану Арлин мы не могли предотвратить появление незваного гостя в нашей компашке, но эта женщина знала, как обходиться с ним после.
 Сэарс и Робак настояли на том, чтобы пойти с нами. Близнецы не вели себя так, словно они тут всем заправляли, а мы должны были подчиняться их приказам. Кооперация была для них более естественной формой взаимодействия, нежели команда. Несколько лет назад я был уверен, что Земля – единственная обитаемая планета. Сейчас же, когда нужно быть открытым для восприятия всего нового, я и не ожидал, что все существа во Вселенной последуют моему военному кодексу. Только полный солдафон-дебил мог рассчитывать на подобное.
 Морпехи могли справиться и без близнецов, но те были слишком напуганы, чтобы оставаться на корабле. Я не мог винить их за это, ведь не успели мы проскользнуть через шлюз, как какая-то хрень материализовалась в нескольких футах от нас.
 – Быстрее! Все наружу! – поторапливали близнецы.
 К счастью, монстр обретал свою форму постепенно. Когда он материализуется окончательно, мы станем первым блюдом в его меню. Сэарс и Робак подлили масла в огонь, заявив, что он начнет трапезу с углеродных форм жизни и только потом перейдет к самому кораблю.
 Прежде чем вылететь в открытый космос, я задержал взгляд на его морде, которая была на расстоянии плевка от меня. Паровые демоны по сравнению с ним были просто писаными красавцами. Мысль о свидании с адским принцем уже не казалась дикой. Самый безобразный имп единогласно победит в конкурсе «мистер Америка», если вторым кандидатом будет это существо.
 Глаза его были полной противоположностью светящейся сфере на вороньей башке. Все три – горящие черным пламенем точки, похожие на глазницы пожирателей огня. Они были насажены на трубку, выросшую из отверстия на теле, которая служила существу и носом, и ртом. Из трубки сочилась желтая мерзость, она шипела, капая на пол корабля. Кислота, которая растворяла предметы со звуком жарящегося бекона. Образ чудовища был почти завершен, только слегка размыт по краям. Оно гнусаво похрапывало.
 «Желчное рыло» – отличное название для безоговорочного победителя парада вселенских уродов.
 Арлин шла первой, пинком открыв люк и проскальзывая наружу. Мы вылетели с правого борта корабля, пока монстру открывался вид на его левую часть. Претворять план в жизнь нужно было как можно быстрее, пока рылу не стало любопытно, что здесь творится.
 Каждый новый полет в прозрачном скафандре слегка заглушал мое беспокойство по поводу того, какими хрупкими они выглядели. Если бы на капрале Галлатин был скафандр ВМФ, его разорвало бы на части от образовавшегося после попадания лазера вакуума. Кажется, я начинал понимать, что он подразумевал под словом «вера». Во мне тоже просыпалась вера в технологии инопланетян.
 Мы прицепили портативные реакторы к внешней стенке корабля, после чего включили их и дали им выполнить свою часть плана.
 Медленно, ужасно медленно реакторы сдвинули с места корабль. Мы рассчитывали на то, что существо, которое всю свою жизнь проводило в невесомости, незнакомо с таким явлением, как гравитация. Если корабль начнет вертеться вокруг своей оси, оно наконец оставит нас в покое. Если теория Арлин верна, желчное рыло испытает нечто совершенно новое и предпочтет убраться с корабля. Мы тонко намекнем ему отправляться куда подальше отсюда. Или в никуда подальше, как сказали бы близнецы.
 С помощью скафандров мы могли видеть, что происходит внутри корабля. Прежде чем осознать проблему, монстр издавал звуки, похожие на удовлетворенный храп. Когда гравитация на корабле достигла примерно одной десятой земного значения, храп сменился яростным ревом. Его уход сопровождался шумом льющейся воды и тяжелыми глухими шлепками.
 Мы не видели, как он снова стал единым целым, но стали свидетелями более впечатляющего зрелища: огромное существо – где-то с треть нашего корабля – улетало от нас в бездонную пустоту космоса. Со своего места мы могли разглядеть, что за след он оставлял за собой – множество трубок, в полнейшем беспорядке закрученных в облакоподобный вихрь. За мгновение до того, как исчезнуть из виду, он вроде как превратился во что-то твердое, напоминавшее черепаший панцирь. Если когда-нибудь я снова увижу капитана Тейлор, рекомендую ей дать этому существу членство в Клубе Морских Волков.
 Зачем Арлин понадобился самый, черт возьми, большой сапог, я так и не понял.
 Едва проблема с монстром была решена, мы поняли, что на горизонте маячит новая. Корабль близнецов не был приспособлен к верчению вокруг своей оси с таким ускорением. Корпус получил серьезные повреждения, и воздух выходил наружу со страшной скоростью. В обшивке корабля образовалось столько дыр, что нам бы и вечности не хватило, чтобы залатать их все.
 – Мы не ожидали, что на корабле не останется воздуха, – сказали Сэарс и Робак, – но причин для беспокойства нет.
 Нет причин для беспокойства? Где-то я это уже видел. Ах да, в журнале «Mad». Альфред Ньюмэн тогда выглядел в точности как последний президент США. Самого президента пожиратель огня превратил в хорошо прожаренный тост. Это было хуже, чем любое расследование конгресса.
 – И с чего бы нам не волноваться? – хотел я знать.
 – Скафандры, – ответили близнецы.
 – Мы потеряли уйму времени, разбираясь с монстром, – напомнила Арлин. – Воздуха в них может и не хватить до конца полета.
 И Арлин, и Флай в один голос убеждали меня, что у Сэарса и Робака нет чувства юмора, но тот звук, который они издали следом, напомнил мне усмешку.
 – Нет причин волноваться, – повторили они. – Воздуха в скафандрах хватит на целую человеческую жизнь!
 Меня это даже не удивило. Мы в любой момент готовы доказать, насколько круты. Мы морпехи и можем задерживать дыхание дольше, чем кто-либо! Даже дольше, чем морские котики с Бовы. Если нужно, мы так и останемся в скафандрах, пока истощаются последние наши запасы воздуха. И мы даже не заикнемся о том, что нам неудобно. Крутые парни никогда не жалуются. Мы скорее умрем молча, чем уподобимся каким-то нытикам, той низшей форме жизни, которую на Земле называют «гражданские».
 Флай и Арлин отныне самые важные для меня имена. Интересно, что чувствуют они? Ни разу в жизни не встречал адекватного морпеха, да и не уверен, что такие вообще существуют. Именно поэтому моя жена меня бросила. Чертов гражданский.
 – Любая достаточно развитая технология снижает количество непредвиденных ситуаций, – как всегда метко подметила Арлин.
 Мы были как беспомощные дети на попечительстве у высших существ, и с этим приходилось мириться. Мы могли сколь угодно обманывать себя, но на самом деле мы и близко не так хороши, как пришельцы, которые рулят в этой галактике. Нам еще повезло, что мы играли роль домашних котят у тех, кто был по одну сторону баррикад в галактической войне. Для тех, кто был по другую сторону, мы просто досадная преграда.
 Флай говорил за все человечество, когда потребовал рассказать больше о врагах Клэйва.
 – Никаких больше сюрпризов, – сказал он близнецам. – Вы должны были предупредить нас о существах вроде желчного рыла. Их послали Фреды?
 – Они не порождения Фредов, – заверили его Сэарс и Робак. – Просто еще один вид, которому Создатель подарил жизнь.
 Флай усмехнулся.
 – В общем-то, без разницы, мы все равно надрали ему зад. Расскажите нам о Фредах. На что они похожи?
 Все это время Сэарс и Робак не просто воевали с Фредами вслепую. Они собирали информацию. Наши инопланетные товарищи не были идиотами. Это я идиот, что не задал такой вопрос самостоятельно. Я боялся, что сойду с ума. Когда прислужники дьявола впервые появились на Фобосе и Деймосе, рота «Фокс» не ожидала ничего подобного. Флаю и Арлин никто ничего не разъяснял – они просто выживали. Прежде чем моя группа огневой поддержки ступила на марсианский спутник, я выпытал из наших бесстрашных героев все что они знали о Фобосе и Деймосе. Из близнецов стоило бы выпытывать с двойным усердием.
 На брифинге мы увидели проецированные изображения и услышали общее описание нашего основного врага на забавном английском в исполнении близнецов. Я потерял челюсть от изумления, когда увидел, что Фреды похожи на артишоки. Глаза были рассыпаны по голове как изюминки на торте. Сами головы, как по мне, были чуть меньше, чем нужно, но на то была веская причина: их мозг хранился не в самой голове, а чуть ниже, внутри бронированной груди. Там было достаточно места для очень большого мозга. Выраставшие из груди руки – эластичные отростки со сросшимися наполовину пальцами, напоминавшими палочки для еды.
 – Один их тычок может стоить вам жизни, – произнесли близнецы.
 – Вот этими пальцами? – переспросил я. На следующей картинке мы увидели, на что их пальцы способны. Укрытые твердой, но гибкой кожей, палочки для еды были остры и смертоносны. В сочетании с эластичными руками, любой из этих пальцев по отдельности представлял большую опасность, не говоря уж о всех сразу.
 Чуть ниже красовалась талия, настолько узкая, что удивительно, как она вообще могла поддерживать вес их тела. Еще ниже мы увидели две толстых ноги, каждая из которых оканчивалась ступней. Ступня была очень похожа на человеческую, за тем лишь исключением, что один из пальцев выступал назад, как у птиц. Мне было интересно, как выглядят ступни у близнецов, но не настолько интересно, чтобы попросить их снять ботинки. Флай пояснил, что обувь Фредов очень точно подогнана по размеру.
 – И намагничена, чтобы они могли ходить, – дополнили близнецы. – Фреды не очень-то любят невесомость.
 – Как разумно с их стороны! – выпалил Флай, и следом до него дошел полный смысл их фразы. – Вот дерьмо. То есть, вы хотите сказать, что в их кораблях тоже невесомость?
 – Они провоняли те же принципы, – ответили близнецы.
 – Они применяли те же принципы, – на этот раз их поправила Арлин.
 – Расскажите про что-нибудь другое, – раздраженно потребовал Флай. Я не стал прерывать сержанта, потому что был солидарен с ним.
 – Вы правда собирались отправить нас на бой с Фредами, ничего предварительно не рассказав о них?
 – Люди любят сюрпризы, – ответили близнецы.
 – Может простые люди и любят ходить с закрытыми глазами, – сказал Флай. – У военных больше мозгов в этом отношении.
 И с их мозгами все в полном порядке, добавил я мысленно.
 Следом мы перешли к другому важному аспекту: оружие. У Фредов на корабле не было даже тех типов вооружения, без которых не сможет обойтись ни один уважающий себя имп или зомби. Собственно, они и не ожидали, что на них кто-то когда-то нападет. Эта гордыня их и погубит.
 Вне зависимости от степени доверия друг к другу, каждый Фред носил с собой свое личное оружие, довольно мерзкое на вид. Сэарс и Робак посоветовали не спускать с него глаз. Внешне оно напоминало рогатку и с помощью электромагнитного поля выстреливало маленькими дисками.
 – У нас нет плана, что делать после проникновения на базу Фредов, – подвели итог близнецы. – Все оружие может быть уложено.
 – Вы хотели сказать, «уничтожено»? – спросил Флай.
 Брифинг поднял мой боевой дух.
 – Что бы вы ни имели в виду, капитан Сэарс и Робак, – отчеканил я, – поверьте: у Корпуса Морпехов США всегда найдется план, как надрать чью-нибудь задницу.
 После того, как мы снова взяли курс на Фреды 101, оставшаяся часть пути ничем не запомнилась. Все было как и раньше, не считая того, что теперь мы были запакованы в целлофановые мешки. Ну что ж, зато будем чисты и свежи к концу полета.
 Все хорошее когда-нибудь заканчивается.
 Все плохое когда-нибудь заканчивается.
 – Трудности с телепортатором должны показаться вам мелочью после путешествия через Врата, – сказала Арлин, пытаясь приободрить меня.
 Повреждение корабля близнецов дало нам неожиданное тактическое преимущество. Может, теперь мы и не вернемся на базу инопланетных друзей, зато можем отвлечь внимание Фредов, пока сами будем проходить через телепортатор.
 Сэарс и Робак направили то, что осталось корабля прямо на военный спутник Фредов. Мы смотрели ему вслед чуть ли не со слезами на глазах. Это был отличный корабль.
 Высадка никогда не была такой простой. Мы были одеты в скафандры и готовы начать проход через телепортатор. Обычное дело.
 Я бы сказал, что если вы видели одно передающее устройство, то видели их все, но тогда я бы соврал. Вокруг этого передатчика не было каменной арки со странной хренотенью, вырезанной на ней.
 Возможно, я ссылался на свой опыт с Вратами как извинение за собственную суеверность, но в этом не было смысла. Многое из того, что мы увидели за пределами Солнечной системы, было невозможно с точки зрения земной физики. Так что нам не оставалось ничего, кроме как верить в то, что спроектированные устройства работают как надо. До сих пор ни одна из технологий наших инопланетных друзей меня не подводила, если не брать в расчет небольшое затруднение с Вратами.
 Я дождался своей очереди, глубоко вздохнул и сделал шаг навстречу судьбе.




31

 Никогда раньше не слышал, чтобы волосатый комок протоплазмы звал меня по имени:
 – Флай!
 Посмотрев под ноги, я увидел нечто блестящее рядом с моим ботинком. Я не сразу осознал, что вижу, потому как у меня были несколько иные мысленные приоритеты. Во-первых, ботинок. Значит, наша одежда и оружие все еще с нами. Во-вторых, мы снова в зоне гравитации. Что если моя спина не выдержит нагрузки с непривычки? Гравитация, моя родная гравитация. В-третьих… в третьих, у меня образовалась проблема.
 Из мешка, сделанного из плоти, вытекала жидкость. Нечто бледно-розовое, что никак не ассоциировалось у меня с кровью. Я посмотрел поближе и распознал человеческий рот. Никогда раньше не видел рот отдельно от остального тела. Этот был окружен морщинистой кожей, потеющей розовой мерзостью. Голосок в голове настойчиво призывал перестать разглядывать это существо и вообще перестать о чем-то задумываться.
 Перестать задумываться не получилось: до меня донесся крик Арлин. В тот же миг я заорал и сам, когда в моем мозгу загорелось осознание того, что я вижу перед собой. У того идиота, который первым сказал, что сильные женщины никогда не должны кричать, голова была так глубоко засунута в задницу, что дневной свет был для него лишь мифом.
 Близнецы не поняли, что произошло. Они спросили об этом у других боевых единиц нашего отряда. Под «боевыми единицами» они подразумевали пары Идальго-Флай и Идальго-Арлин. Мы попытались объяснить им, что вон то умирающее существо на полу – Идальго. У близнецов всегда были трудности с пониманием определения «смерть».
 Нам же с Арлин этот термин был хорошо знаком. Как только комок протоплазмы попросил нас прикончить его, мы одновременно спустили курки у своих инопланетных пушек. Два горяченных луча разрезали комок на маленькие кусочки, которые уже не могли говорить. Мы продолжали резать их, хоть необходимости в этом уже не было
 – Зачем вы удалили свою боевую единицу? – спросили Сэарс и Робак. Разум Клэйва был озадачен нашим поступком. Они наверное подумали, что Идальго превратился во что-то, более знакомое им. Обрел двойственность или что-то в этом роде. Мне было наплевать на их мысли.
 Офицер, человек, которого Арлин когда-то хотела выкинуть в открытый космос, доказал, что он один из лучших на всей Земле. Он был командиром нашей огневой группы. У нас был долг перед ним, и мы только что его вернули.
 Забавно. На счету капитана было бесчисленное множество монстров. Паровой демон отнял у него жену. Идальго надирал зад адским принцам и паукам. На Фобосе он плечом к плечу с нами расстреливал импов, летающих черепов и тыкву. Он был ветераном, каких еще поискать.
 И его прикончил гребаный телепортатор. Вот дерьмо. Простая техническая недоработка. Глаза мои заволокло красной пеленой ярости. Мы должны были ему больше, чем просто положить конец его страданиям. Мы должны были попрощаться с ним как с человеком чести.
 Мы попрощались с ним по-иному, как настоящие морпехи. Фреды совершили огромную ошибку, появившись перед нами ровно в тот момент. Я не оставил никого из них ни близнецам, ни Арлин. С помощью бластеров все было просто донельзя.
 Технологии помогли мне поджарить то, что осталось от Идальго, а потом подарили способ отомстить за него, просто нажимая на кнопку. Разве это не чудо? Мы снова надирали кому-то зад, и ничто другое не приносило мне столько же кайфа. Бластеры не требовали перезарядки. Близнецы упоминали, что иногда их все же нужно перезаряжать, но в промежутках мы можем уложить тысячи Фредов. И я собирался раскрыть свой оружейный потенциал на все сто.
 Кое-кто из Фредов выстрелил несколькими дисками, но их меткость явно не отвечала стандартам Корпуса морпехов.
 Близнецы нацелились Фредам в грудь с намерением вынести им мозги. Когда я понял, что пришельцы могут чувствовать боль, я стал палить по их бошкам-артишокам, рукам и ногам. Арлин напомнила мне, что у нас вообще-то есть задание, но это не помогло. Я слишком долго никого не убивал, держал всю агрессию в себе. Настало время выпустить джинна из бутылки.
 Вскоре мы наткнулись на двух Фредов, которые занимались любовью. Я понял это по описаниям близнецов на брифинге. Обычно Фреды около двух метров ростом. Если один из них вырос до двух с половиной метров, значит, он готов к совокуплению – но только если второй в их паре тоже готов. Тот, который повыше, находит себе партнера пониже – около полутора метров ростом. После этого он засовывает свою пирамидообразную голову в отверстие в голове низкого партнера.
 Таким образом Фреды делились генетической информацией. «Самцы» были ярко-красного цвета, «самки» – ярко-фиолетового. Ученым определенно понравились бы такие гендерные различия. Мне же больше понравилось прервать их торжество несколькими меткими выстрелами. Уверен, прежде чем подохнуть, они почувствовали что-то вроде того, что чувствовал перед смертью Идальго.
 Пока я забавлялся, Арлин и близнецы нашли главный компьютер и загрузили на него нашу программу. После чего нашли меня в комнате, залитой кровью пришельцев. Ее цвет напоминал мне чай со льдом.
 – Что дальше? – выдавил я.
 Они попытались объяснить мне, что наше задание выполнено. Но как же так? Мы ведь еще не истратили боезапасы наших бластеров.
 – У нас больше нет корабля, – вздохнула Арлин. Она повернулась к близнецам и спросила, нет ли у них идей насчет этого.
 Идеи у этих парней конечно же были. На базе функционировали телепортаторы. По словам Сэарса и Робака, «они должны вести на другие корабли Фредов, но идти небезопасно».
 Голосок в голове напомнил, что на этом корабле нам больше некого убивать. Меня не волновало, что я всего лишь освободил их разум, призрак или чего-то там еще. Как по мне, пришельцы были достаточно мертвы.
 Всю тяжесть командования я принял на себя. У сержанта Таггарта был чудесный в своей простоте план действий.
 – Вперед! – вот и весь план.
 Мы двинулись. В приливе ярости я совсем забыл, что на корабле будет невесомость. Однако в тот момент, когда я ощутил знакомое чувство в животе, я напомнил себе, что лазеры идеальны для стрельбы в условиях нулевой гравитации, ведь у них нет отдачи.
 Тем хуже, что они не отправились с нами. Ни одежда, ни снаряжение. Словно мы еще раз прошли через ворота на Фобосе. Стоим друг перед другом в чем мать родила. Арлин перебирала мускулистыми ногами так, словно мы плыли. Неплохая все-таки задница у девчонки. За ней были Сэарс и Робак. Без одежды они еще больше походили на гориллу Магиллу, но их ноги были больше похожи на человеческие, нежели на обезьяньи.
 – Каков наш дальнейший план действий, сержант? – спросила Арлин. Она задала мне вопрос не как приятель и боевой товарищ, а как человек, который был намного умнее своего командира.
 Близнецы пришли мне на спасение.
 – У нас нет сознательного выбора.
 Пока я размышлял, ошибка это или просто игра слов, Арлин заплакала. Это было настолько на нее не похоже, что вернуло меня в чувство. Я заметил, что она дотронулась до своей шеи, и понял, в чем дело. Ее последняя связь с Альбертом была разрушена – второе кольцо, которое он подарил ей в медовый месяц. Сэарс и Робак не могли воссоздать его за пределами своей лаборатории.
 Как бы то ни было, мы недолго беспокоились об этом. Фреды на корабле вскоре заметили присутствие безбилетников. Они целились лучше, чем кто-либо еще на базе. Они топали своими намагниченными ботинками – кто-то над нами, кто-то под нами. Диски, которыми они стреляли, пролетали все ближе и ближе к нам, пока мы болтались в невесомости, нагие и беспомощные.
 Тогда-то до меня дошло, что я должен больше времени уделять планированию. Пока у нас еще оставалось несколько секунд на этом свете, я бегло осмотрел корабль. Подробности могут принести пользу в следующей жизни, если предположить, что теория инопланетян о людской смерти была неверна.
 Корабль был такой же формы, как и клэвийский, но намного больше. Я бы сказал, от носа до кормы было три целых семь десятых километра. Космолет Фредов был самой большой сигарой во Вселенной.
 Пока мы уклонялись от маленьких летающих дисков, я по-быстрому вспоминал, о чем на брифинге говорили близнецы. Они были слишком заняты уклонением, чтобы поддержать беседу, так что я мог полагаться только на свою память.
 Сэарс и Робак никогда не говорили прямо, но в одном Фреды были куда больше схожи с землянами, нежели обитатели Клэйва. Как и мы, Фреды были индивидуалистами.
 Неспособность работать в команде сыграла с монстрами злую шутку. Я потерял счет, сколько раз мы с Арлин спасали свои жизни, натравливая их друг на друга. Стоя перед выбором, кого кромсать – людей или себе подобных – адские принцы и тыквы каждый раз выбирали последнее.
 И если такой трюк срабатывал уже сотню раз, почему бы ему не сработать в сто первый?
 – Вперед, в рукопашную! – заорал я. – Не думаю, что они намного сильнее нас.
 Уверен, никто на том корабле не мог сравниться по силе с близнецами.
 – Может, мы сможем отобрать оружие у одного из них, – предложила Арлин.
 – Никакое оружие Фредов не сможет убить их, находясь в ваших руках, – сказали близнецы. Потребовалось время, чтобы понять, что они имели в виду: спустить курок может только Фред.
 Как бы сильно я ни ненавидел невесомость, в последнее время мне пришлось находиться в ней так долго, что я нашел способ превратить ее в преимущество. Так нам открывались новые горизонты в искусстве ведения боя.
 Оттолкнувшись от стены, я схватил в охапку ближайшего Фреда и выдернул ублюдка из его магнитных ботинок. Инерция сыграла мне на пользу – мы сплелись как страстные любовники. Я направил его пушку в сторону двух других уродов. Если бы в их груди было хоть немного мозгов, они поняли бы, что произойдет дальше, и объединились бы вдвоем против нас.
 Какая ирония. Мы с Арлин были самыми ярыми индивидуалистами, которых любой коллективист имел несчастье когда-либо встретить. Разум Клэйва объединился со своей полной противоположностью, Homo sapiens, против общего врага.
 Мог ли сам деконструктивизм быть фатальной ошибкой плохих парней? Они просто разбирали на части все, не оставляя никакого простора для личного интереса.
 Отличная пища для размышлений. Философский вопрос, с которым мы будем коротать время после зачистки корабля от его обитателей.
 Близнецы использовали другую технику боя – наваливались на Фредов и вырывали куски из их груди. Мы с Арлин добились успехов в деле натравки пришельцев друг на друга.
 Внезапно близнецы забили тревогу. Фред, пролетавший подо мной, имел отличительные черты, по которым Сэарс и Робак распознали его как кого-то вроде биолога или врача. Когда он схватил меня и потянул к себе, до меня дошло, что они поняли кое-что о нашем виде.
 Вместо того чтобы воткнуть свои пальцы-палочки в мою грудь и проткнуть сердце, он потянулся к голове, предполагая, что единственная слабость Фредов присуща так же и людям.
 Никогда не предполагайте подобное.
 Его смертоносные пальцы проткнули ту область, где по их предположениям у людей должен находиться мозг – голову. Но пришельцы не удосужились изучить, в какой именно части головы он хранится. Щеку пронзила боль, когда фредов палец прошил ее насквозь, но мозг мой оставался в целости и сохранности.
 Моя очередь. Я разорвал его башку на части как кочан гнилой капусты. Полагаю, урод кричал, пока я подбирался все ближе и ближе к его жизненно важному органу. Я хохотал. От меня снова требовалось то, что я умел лучше всего на свете. 
 Каким-то чудом мы зачистили отсек, в котором находились, после чего двинулись к следующему. Хоть внешне корабль и напоминал клэвийскую посудину, внутри он состоял из множества отсеков.
 Пока мы плавали от одного отсека к другому, как ангелы смерти, моя теория подтверждалась снова и снова: Фреды никак не взаимодействовали друг с другом! Мы просто повторяли одно и то же, пока не устали настолько, что пришлось сделать передышку. После чего мы продолжили зачистку. И ни разу я не видел, чтобы один из этих стручков пытался сказать что-то другому. Только в последнем отсеке мы встретили Фреда, не похожего на всех остальных.
 Этот видимо был капитаном корабля. Из всех встретившихся нам он был самым умным и едва не прикончил нас из своего личного оружия.
 – Берегитесь луча Фредов! – выкрикнули близнецы одну из самых понятных своих фраз, спасая нас с Арлин от неминуемой смерти. Пока мы отскакивали от стен как выпущенные из бутылок пробки, раскаленный энергетический луч промахнулся мимо нас и угодил в стену. К счастью целостность всего корабля при этом не пострадала.
 Близнецы позаботились об этом Фреде лично. Четыре сильных руки разорвали его кочан в клочья. Впоследствии мы поняли, что по-хорошему должны были разобраться с ним в первую очередь. Но откуда нам было знать, что конкретно у этой башки-артишока был доступ к главному компьютеру? Чертова штуковина даже не выглядела как компьютер. Как по мне, она была похожа на блендер.
 Фред-командир запрограммировал корабль лететь… куда-то. Мы никак не могли сменить курс. Мы прикончили всех Фредов, но теперь застряли в этом галактическом экспрессе с билетом в один конец. Арлин это ничуть не радовало.




Эпилог

 Я никогда не увижу Альберта снова. Я даже успела смириться с тем, что по моему возвращению ему будет шестьдесят семь. Тогда мы хоть смогли бы снова быть вместе.
 Флаю же обязательно нужно было довести миссию до конца. Я видела, как его глаза вспыхнули яростью после смерти Идальго. Мы бы не остались в живых, если бы не его ярость. Когда я снова смогу соображать, передам ему, что я все понимаю.
 Сейчас я не могу думать ни о чем кроме своей потери. Когда мы достигнем пункта назначения и вернемся обратно, Альберт будет уже не один век как похоронен. Так что я в одиночестве сидела в одном конце корабля, в то время как Флай сидел в другом.
 У корабля Фредов большие иллюминаторы. Я наблюдаю, как звезды превращаются в маленький красный диск по центру траектории нашего пути. Флай наблюдает похожий диск, только у него он синего цвета. Мы не разговариваем. Он пытается подобрать нужные слова, но я не хочу ничего слышать.
 Нам обоим интересно, что будет делать человечество в следующие несколько тысяч лет.




Перевел BaD ClusteR
2011 - 2015, https://badcluster.ru



Примечания:

[1] - На русский язык «Fly» переводится как «муха». Авторы играют с кличкой главного героя.
[2] - В оригинале вместо «убийств на квадратный метр» стоит слово «kill-ometers» – игра слов kill (убивать) и kilometers (километры)
[3] - «Плутон» переводится на английский как «Pluto» – созвучно с Плуто, именем пса из Микки Мауса.
[4] - Оригинальный текст: all the creatures were like monsters from the id. «id» переводится как «подсознание» и id Software – название компании, которая выпустила игру Doom. Такая вот пасхалка.
[5] - Очередная пасхалка – отсылка к игре-первоисточнику Doom.
[6] - Спутник Фобос назван в честь древнегреческого бога Фобоса, спутника бога войны Ареса.
[7] - Праздник поминания всех умерших, отмечается 2 ноября в Мексике, некоторых странах Европы и Латинской Америки.
[8] - Всемирная организация для людей с высоким IQ.
[9] - Magilla Gorilla, персонаж мультфильма 60-х гг.
[10] - Участник популярного в США квинтета «братья Маркс», которые специализировались на «комедии абсурда» – с драками, пощечинами и метаниями тортов.
[11] - Американская писательница-философ ХХ в., основоположник объективизма.
[12] - Второй по популярности японский монстр, после Гоздиллы.
[13] - Корабль из «Звездных Войн», на котором рассекали Хан Соло и Чубакка.