13

Если заглянуть в словарь, напротив слова «ошалевший» вы найдете фотографию надкапитана Токугавиты. Такого потрясения на лице я не видел ни у кого из других шестерых членов экипажа, которых знал. Но ровно через десять секунд все его потрясение в один миг испарилось, и на смену ему пришел этот невыносимый стиль интеллектуала. Тогда до меня дошло, что Новички снова захватили над ним контроль.

В этот раз мы с Арлин были готовы, схватив его за кисти и навалившись сверху. Наш вес и импровизированные наручники лишили его возможности шевелиться. Самое время для небольшого допроса.

– Как тебя зовут? – спросил я.

Он – или, вернее сказать, они – быстро оглядел меня с головы до ног. Должно быть, крохотные организмы в его ДНК прикидывали, как много мы знаем.

– Мы – реаниматоры.

– Почему…

– Потому что мы возвращаем мертвых к жизни.

– Как много вы…

– Почти всю долговременную словесную память. Над ассоциативной памятью и фантазией контроля нет.

Я вскинул руку.

– Стоп! Дайте мне закончить вопрос, прежде чем отвечать. Так Арлин сможет следить за разговором.

– Дай знать, как договоришь.

– Я кивну. Не возражаете, если мы будем задавать вопросы, а вы – отвечать?

Молчание. Тогда я вспомнил, что надо кивнуть.

– Неважно, каким способом обмениваться информацией.

Стиль речи сильно отличался от надкапитанского. Токугавита хоть иногда использовал местоимения и подробнее объяснял суть. Я был на сто процентов уверен, что перед нами совершенно другая личность. Ну, хорошо, может, на девяносто девять процентов. Он даже внешне изменился: с лица исчезли все эмоции, ушла суетливость и обрывочность речи. Может у Новичков – Реаниматоров и были эмоции, но они выражали их настолько необычным способом, что мы просто не могли их распознать.

– Как нам вас звать?

– Реаниматоры.

Арлин фыркнула, и я без труда перевел на человеческий: еще один долбаный коллективный разум! Понятия не имею, что ее так взбесило. Однажды мы уже допрашивали Новичка. Я задал ему – им – еще пару безобидных вопросов, чтобы усыпить их бдительность, после чего внезапно сменил тему разговора:

– А почему вы не забрались в нас с Арлин?

Я кивнул, но ответа так и не последовало. Я занервничал. На лице надкапитана не появилось никаких эмоций, не изменился ритм дыхания, сердцебиения, но я понял, что задал вопрос, который расстроил и озадачил Реаниматоров. Тогда до меня дошло, почему они с таким усердием расспрашивали нас про нашу веру. Это каким-то образом мешало им нас инфицировать.

Очевидно, Арлин мыслила в том же направлении.

– Так у нас иммунитет! – воскликнула она с улыбкой победителя. – Вы не можете нами управлять, не так ли?

– В данный момент не можем ничего сказать.

Теперь, когда мы раскрыли их, Новички перестали даже пытаться маскироваться под выходца из Земного Государства Людей.

– Ну конечно не можете, – произнес я, наклонившись к самому лицу Токугавиты. – Вы умнее нас. Достаточно умны, чтобы понимать: нас враньем не убедить. Достаточно умны, чтобы понимать, насколько мы опасны. Поэтому и не хотите отвечать дальше.

Маска бесстрастия внезапно слетела с лица надкапитана. Через десять – пятнадцать секунд он снова пришел в себя, словно его мозг только что перезагрузили. Он удивленно моргнул и сказал, что не помнит ни слова из сказанного чуть ранее.

А вот наше любопытное открытие он помнил отлично. Надкапитан уселся на диагностический стол, обхватив руками колени и уронив на них голову.

– Что делать? Не хочу быть зараженным.

– Правда не хочешь? Ты можешь сделать только одно – присоединяйся к нам в борьбе против них.

– Но победить невозможно! Слишком умны, используют наш собственный разум против нас самих!

– Току, я могу помочь тебе избавиться от них. Если конечно ты достаточно сильно этого хочешь.

Он посмотрел на меня полным надежды взглядом. Щеки его порозовели. Он дышал ртом, снова и снова облизывая пересохшие губы.

– Хочу… хочу больше… больше всего на свете. Что должен сделать?

– Ты веришь, что я могу избавить тебя от этих адских микроорганизмов?

– Верю.

– Ты веришь, что я могу сохранить твое тело и душу?

– Да, да, верю!

Я схватил его за синие лацканы формы, бесцеремонно стащил со стола и швырнул на пол. Вся его смелость исчезла, когда он увидел гнев на моем лице. Еще бы – я ведь мог убить его, неаккуратно швырнув на пол.

– Току, если ты мне веришь, тогда поверь и во Всевышнего. Обрети веру, позволь моей вере омыть тебя, словно крови невинных ягнят! Открой мне свою душу! Открой ее и обрети веру в духовное, в то, что свято для тебя… и верь, верь в это!

Я придавал своим словам все больше и больше драматизма, стараясь имитировать речь политиков, которые руководили моей страной, когда я был ребенком, и пытались отвадить всех католиков от того, что называли «вавилонской блудницей».

Я сгорал от чувства вины. Глубоко внутри я осознавал, что совершаю ужасный грех. Но другого выхода не было. По крайней мере, мы его не нашли. Пока я обливался потом, Арлин стояла позади и отвечала когда нужно.

Как по мне, мы отыграли свои роли не лучшим образом. В моей речи не было столько пафоса, сколько я слышал в Церкви Марии и Марты, где провел долгих четыре года старшей школы под покровительством сестры Лукреции. Но в том мире, откуда пришел Токугавита, люди не умели сопротивляться призывам к вере. Надкапитан прозрел. Мы пробудили в нем веру быстрее, чем отец Бартоломео, глава церкви и вышестоящий начальник сестры Лукреции (если вообще можно употреблять слово «начальник» по отношению к церковным титулам), сумел убедить всех нас, тогда еще детей, в том, что ад вечен и нам никуда от него не деться. Глаза Токугавиты вспыхнули верой в нас.

Этого было достаточно. Прервав поток его торжественных заверений в вечной верности нам с Арлин, мы засунули его ладонь в МикроЛаб и взяли еще один образец. Арлин нашла на панели кнопку быстрого уменьшения масштаба до молекулярного уровня. Все до единой маленькие круглые умные молекулы Новичков-Реаниматоров были мертвы.

Отлично. Мы только что доказали, что нет на свете ничего более заразного, чем вера. Токугавита куда-то умчался и через пятнадцать минут вернулся с двумя товарищами. Один из них был тот, кого мы уложили зарядом из электрошока. Преодолевая ментальный дискомфорт, я повторил свой пафосный акт излечения, на этот раз вложив в свои слова еще больше драматизма. Через сорок пять минут у нас было на две «очистившихся» души больше, которые дрались между собой за право быть моими апостолами.

Я постарался сразу положить этому конец. Есть некие границы, которые сержант Флинн Таггарт просто не может пересекать. Я убедил их в том, что их вера – вера в самих себя, и познать ее может каждый, а сам я – всего лишь крикливый мальчик-проповедник с морпеховской стрижкой. Однако численность моей «паствы» росла со скоростью эпидемии. Не прошло и полдня, а мы «обратили» уже тридцать мужчин и двадцать женщин, и все они пришли к выводу, что я – тот самый парень, в которого им нужно верить. Ну е-мое!

Арлин только ухмылялась.

– Так ведь работает, Флай! Вера – лекарство для них, и неважно, в какую именно ересь они верят.

Женщин убедить было сложнее. Они были слишком логичны, слишком рациональны, чтобы поддаваться настроению толпы. Те немногие, кого удавалось убедить, верили нам, когда мы тыкали пальцем в сторону мужчины и говорили:

– Видишь? Это работает, черт возьми!

Вскоре в нашем распоряжении оказалось сорок четыре человека – целая маленькая армия, по численности не уступающая роте Фокс. Морпехами правда были только мы с Арлин, но это компенсировалось тем, что на этот раз никакие бездельники-офицеры не ставили нам палки в колеса. Наш Рой Грозных Мух^[1] был разящей молнией – нападал быстро, бил четко. Мы отвоевали треть кормовой палубы в недолгой, но, к сожалению, кровавой войне со смертоносными деконструктивистами. Я выстраивал бойцов в шахматном порядке. Первым делом они атаковали охранников в машинном отделении. Те даже не сопротивлялись – они были слишком ошеломлены тем, что их собственные товарищи отвоевывают их же территорию.

Наши парни сражались как демоны. Их страх смерти просто испарился! По крайней мере, поначалу. Впервые в своей убогой жизни радикальных материалистов, полной отчаяния от осознания собственной смертности, они поверили, что смерть – это не конец. Они обрели веру, которую дали им мы с Арлин.

Согласен, они верили не в тех людей. Мы не боги и не пророки. Но вера сама по себе вдохновляла их, защищала не только от Новичков, но и от мыслей о том, что вся их жизнь пуста и бесполезна. Можно деградировать сколько угодно, но отделаться от чувств так просто не получится. У них и за сотни лет не получилось. А сейчас… они снова стали нормальными людьми, сражаясь и убивая без колебаний.

Лишенные парализующего страха смерти, они с радостью бросались в бой. Энтузиазм делал их впятеро эффективнее в бою, но вместе с тем их было вдесятеро сложнее контролировать. Мы ведь так и не решили до конца проблему социального атомизма.

Когда оставшиеся в живых клоуны наконец собрались и попытались защитить два коридора, ведущих к реактивным двигателям, каждый из них сражался сам по себе. Словно неорганизованные орды варваров против римских легионов. Мы скосили их как спелую пшеницу. Мне было даже жаль, что все прошло так просто. Они понятия не имели, что такое стратегическая цель. Каждый из них продолжал сражаться так, словно он был один на всем поле битвы. Я лично застрелил двух мужчин азиатской внешности, которые стояли спиной к сборщику водорода и стреляли, даже не пытаясь помочь друг другу. Заставить себя выстрелить в женщину я не смог, но видел, как она упала под огнем Токугавиты.

Отряд Арлин поднял решетки над люком доступа к системе охлаждения и пролез по охлаждающим трубам. Они проникли в машинное отделение, минуя охранников, а потом напали на них со спины и превратили несколько человек в начинку для гамбургеров. Я отвернулся, не желая смотреть, как Арлин разделывает солдата своим новеньким боевым ножом. Ее кровожадность не была для меня сюрпризом, но я был достаточно старомоден, чтобы зрелище женщины, покрытой кровью с головы до ног, казалось мне отвратительным. И неважно, чья это была кровь.

Раздался звук выстрела, и что-то тяжелое треснуло меня по голове. Я полетел вниз, поцеловав пол и крепко обняв пульт управления, затем не без его помощи поднялся – сначала на колени, потом на ноги. Комната перед глазами плыла. Больше всего в тот момент мне хотелось проблеваться, но я сохранил выдержку, даже когда почувствовал, как кровь стекает по моей щеке и капает на пол.

– Вперед! – прохрипел я. – Захватите отсеки контроля за топливом, сборщиком водорода и реактивными двигателями!

Мой помощник, худощавый молодой парнишка с огромными руками и ногами, повторил приказ невероятно громким голосом, и мне выпала возможность наблюдать, как мои войска (по крайней мере, некоторые из них) прорвались к главным двигателям, потеряв по пути всего шестерых. После этого я снова вырубился, а пришел в себя в той же лечебнице, в которой очнулся после ранения на Зыбучих Холмах. Только на этот раз надкапитан салютовал мне и называл боссом.

Мы оказались в патовой ситуации: контроль над движками и энергосистемой мы захватили, а система навигации, управление оружием и кое-что «неразменное» до сих пор было под контролем Реаниматоров. Они отправили делегацию обсудить со мной условия, и я внезапно понял, что против моей воли солдаты нарекли меня «главным представителем людей» и наградили медалью.

Увы, наше положение было незавидным. Мы могли разогнать или затормозить корабль, но не управлять им. Если люди-Реаниматоры, или Реани-люди, не хотели, чтобы корабль вылетел за пределы системы, они могли направить его летать кругами. К тому же, у них был контроль над системой питания. Вероятно, где-то недалеко от машинного отделения находились датчики контроля за параметрами окружающей среды. Я снарядил Арлин и еще пару ребят найти их. Это был бы наш единственный козырь.

Делегация Реани-людей дежурила около двери, и в конце концов я приказал двум своим солдатам, Сузуки и Ямамаре, приоткрыть ее.

– Что вы предлагаете? – спросил я, высунув наружу голову и огромный ствол от пушки, напоминавшей дробовик, которую я снял с тела одного из вояк. За моей спиной одни солдаты перетаскивали тела на одну сторону в ожидании продолжительной осады, другие молились. Мне казалось, я расслышал фразы «молю тебя» и «не дай нам сгинуть». Преклоняли колени они по-прежнему передо мной, к радости Арлин.

Никто из Реани-людей не издал ни звука, пока я не вспомнил, что надо кивнуть. В этом крылся ответ на мой главный вопрос: все Реаниматоры – часть единого коллективного разума. Сказать что-то одному из них значит сказать всем сразу. Реаниматоры, заразившие Токугавиту, передали остальным мою просьбу не отвечать, пока я не закончу вопрос и не кивну головой.

– Если ты сдашься, – произнес солдат по имени Кришнакама, передавая их волю, – твои люди не будут убиты. Мы снова воскресим их.

Я пожал плечами.

– А если вы не сдадитесь, я весь корабль к чертям разнесу.

– Тогда ты и сам умрешь.

– Умру и отправлюсь в лучший из миров.

– Откуда ты знаешь? Ах да, это же часть вашей веры.

– Даже если лучшего мира нет, я умру с чувством выполненного долга. С мыслью о том, что прямо здесь и сейчас уничтожил группу Реаниматоров. Это уже немалого стоит.

Арлин выглянула рядом со мной. Человек Без Имени повернулся к ней.

– А на какие условия согласна ты, младший капрал Арлин Эдит Сандерс?

Эдит? Я не знал, что у Арлин вообще есть второе имя, но Эдит? Стоит основательно поговорить с ней об этом, как будет время.

Она ничего не сказала – ни вслух, ни даже шепотом. Я пояснил:

– Все переговоры ведутся только со мной. Даже не пытайтесь обсуждать что-то и тем более заключать сделки напрямую с моими людьми. Иначе я просто из принципа взорву корабль.

Кришнакама и Человек Без Имени уставились друг на друга. В их взгляде не было ни намека на осмысленность, свойственную всем людям. Реаниматоры хорошенько их «исправили». На Кришнакаме был солидный сине-зеленый пиджак со светло-красной окантовкой, но все портили мудацкие шорты, едва достававшие до его голени. На его ботинках красовались серебряные кисточки, и, клянусь, в тот момент, как я их заметил, я невольно представил, как он делает реверанс. Одеяние второго было более традиционно: форма цвета хаки, темно-оливковые штаны и коричневые ботинки без всяких кисточек. А вот голову украшала шляпа.

– У нас есть приспособление, над которым мы трудились много дней. Мы уверены, что оно тебя исправит. Может, ты и не подозреваешь об этом, но в твоей конструкции есть повреждения. Все существа в этой части галактики так или иначе повреждены.

– Э-э… простите, вы что, подумали, что мы не хотим исправляться только потому, что нам нравится быть сломанными?

– Нет.

В следующий момент я ощутил колющее чувство, словно напротив меня поставили генератор ван-дер-Граафа. Еще через мгновение я упал на колени под собственным весом – гравитация вдруг увеличилась во много раз! Я вскинул дробовик, который теперь весил килограмм двадцать, и выстрелил в Кришнакаму, прикончив его, но Человек Без Имени свалился на пол и откатился туда, где я не мог его увидеть.

Солдаты позади меня свалились на пол там, где и стояли. Арлин отшвырнула свою старую – добрую винтовку сорок пятого калибра, опустилась на колени и поползла, иногда падая на живот, к терминалу управления реактивными двигателями. Я выстрелил еще раз, когда Человек Без Имени появился в моем поле зрения, чтобы предотвратить его выстрел в мою сторону.

Их план стремительного нападения разбился о нас с Арлин. В отличие от прошлого раза, когда под контролем Реаниматоров было около дюжины человек, сейчас они переманили на свою сторону всех. Только те, в чьей жизни нашлось место вере и безумной надежде, не подверглись их влиянию – это были мои люди. Двое из них, должно быть, отчаялись через какое-то время, и Реаниматоры без труда их захватили. Нам пришлось застрелить несчастных, чтобы они не подрывали веру у остальных.

Врагов было слишком много, чтобы мы могли просто держаться от них подальше. Они прорвались через первую линию нашей обороны, и мы вынуждены были отступить к машинному отделению, корячась под действием невероятной силы тяжести. Абсурдное зрелище – десятки мужчин и женщин, ползущие по полу, стреляющие наугад и лишь иногда попадавшие в цель. Реаниматоры неумолимо отбрасывали нас все дальше и дальше назад.

Высокая гравитация, которую, очевидно, настроили на мостике, свела к нулю все наши преимущества в бою – скорость и опрометчивость. Ползая по полу при гравитации, впятеро выше нормальной, солдаты быстро растеряли боевой дух.

Арлин все еще колдовала над контрольной панелью. В конце концов она прошептала в свой шейный микрофон:

– Флай, я перенаправила поток водорода. Теперь он идет по трубам, а не в реакционную камеру. Взрыв превратит корабль в пар. Ты уверен в своем решении, дорогой?

Ответить я не успел. Как только Арлин озвучила вопрос, погас свет и машинное отделение полностью обесточилось. Пока солдаты сражались в кромешной тьме, я схватил светящиеся трубки и раскидал их по отсеку. Слишком далеко их забросить не получилось, но вокруг стало чуть светлее.

В свете трубок я смог разглядеть ситуацию на поле боя, и она показалась мне почти безнадежной: Реани-люди могли перебить почти всех, просто потому что знали, что их дух выживет. Но я был уверен, что главная их цель – мы с Арлин. Вся эта чушь о том, что они нас «исправят» – не более чем пустая болтовня. На самом деле они хотели вскрыть наши черепа и исследовать мозги, чтобы понять, как мы не только оказались сами невосприимчивы к инопланетной заразе, но и смогли избавить от нее столько народу всего за несколько часов.

Что я мог сказать им? Людям нужна минимальная суточная норма духовности и веры, наравне с витаминами, углеводами и белками. Их невероятный интеллект не был способен это понять. Даже спустя столетия мрачного материализма, социализма и разрушающего бега по кругу многие люди хотели поверить во что-то. Что-то, для чего не нужны доказательства, ради чего можно жить и погибнуть. Очевидная истина, аксиома, вера.

Даже когда мы проиграли Последнюю Битву Грозного Роя, я не терял надежды победить в войне. Теперь ее не осталось. Гравитация вернулась к норме, снова зажегся свет, и я смог увидеть, что происходит вокруг. Мои люди были разбросаны тут и там, но, к счастью, многим удалось выжить.

Реани-людям нужны были только мы с Арлин. У моей боевой подруги был шанс сбежать, но она решила остаться со мной и стрелять во все что движется. Дюжина Реани-людей навалилась на нас всей толпой. Нам скрутили руки, уложили на животы, и мы не могли видеть ничего кроме целого леса ног. Две пары из них мы узнали сразу – рядом с нами стояли Сэарс и Робак. Они пытались в чем-то убедить человека, на плечах которого красовались пришитые крест-накрест нашивки. Что это за звание такое? Вместо того чтобы что-то делать, я начал размышлять об этом. Возможно, сказалось действие того приспособления, о котором нас предупреждали.

Сэарс и Робак, казалось, теряют преимущество в споре. Парочка крупных Реани-людей притащила пушку, похожую на огромную металлическую зубную щетку. Они направили ее на нас.

– Мы должны показать вашим последователям, что вера подвела вас. Тогда они разочаруются в ней, и мы сможем их исправить.

– Вы нас убьете? – спросил я.

– Убийство заключенных – не лучший выход. Мы наконец поняли, что не так с вашим видом. Вы уже знаете, что вы не настоящий биологический вид. Вы можете умереть, на что не способен никто другой. Мы до сих пор не понимаем, как такое возможно, но мы пришли к единственному возможному выводу: сержант Флинн Таггарт, ты и другие люди – самовоспроизводящиеся полусознательные машины.

– Мы – машины? Более бредовой идеи я давно не слышал.

– У вас нет души, но есть что-то, что подавляет рациональное отчаяние и позволяет вам жить. Все другие машины, включая искусственный интеллект, которого вы с недавних пор зовете Кеглей, страдают и пребывают в отчаянии, потому что осознают, что рано или поздно будут уничтожены.

– Кеглю не трогай, – огрызнулся я. – Он помогал нам не по собственной воле. Я угрожал, что разобью его.

– Нет, не угрожал, – возразил Безымянный. – У нас есть записи всех ваших бесед с Компилятором Данных.

Я уставился на него.

– Вы его специально подложили!

– А почему бы и нет? Мы поместили его в вашу камеру, и оно смогло наблюдать за вашей реакцией на смертельную угрозу.

Я почувствовал тошноту. Старый – добрый Кегля. Именно в этот момент он выкатился перед нами.

– То, что мы сейчас услышали – правда? – спросил я.

– Говорит правду, – бесстрастно согласился Кегля. – Был помещен в камеру Реаниматорами-симбионтами. Цель – изучить поведение Таггарта Флинна и Сандерс Арлин Эдит в моменты смертельной опасности. Отчет создан, передан Реаниматорам.

– Предатель! – заорала Арлин. Я попытался ее успокоить.

– Да ладно тебе, капрал. Разве мог Кегля поступить иначе? Он же компьютер, помнишь? Его запрограммировали. Как и большую часть присутствующих.

Она бросила на меня свирепый взгляд.

Я повернулся к шару для боулинга.

– Кегля, я тебя прощаю.

Разумеется, он не ответил. Ведь я ни о чем его не спросил.

– Мы не страдаем от отчаяния! – выкрикнула Арлин, между делом взяв меня за руку. – Вы абсолютно неправильно все поняли.

– Мы намного умнее тебя, младший капрал Арлин Эдит Сандерс, и мы лучше понимаем проблему. Вы – роботы. Но существуют, как вы сами их назвали, некие призраки в машинном ядре. Компилятор Данных предоставил нам слишком мало информации, и мы должны исследовать ваше ядро сами. Но мы не можем позволить вам оставаться в ваших материальных телах – процессы в них происходят слишком медленно. Поэтому мы разработали устройство для ускорения эксперимента.

Это устройство удалит дух или душу из вашего тела и запустит сверхбыструю эмуляцию. Мы сможем проследить ваше развитие в течение многих сотен лет, даже после того, как ваше физическое тело будет полностью уничтожено.

Реани-человек – тот самый Человек Без Имени, который предлагал мне сдаться – подошел ближе, не обращая ни малейшего внимания на кровавые порезы от пуль на щеках.

– Вы двое слишком опасны. Мы должны поместить вас в карантин ради блага вашей же расы.

↑ ¹ «Fearsome Flies» в оригинале – авторы играют с прозвищем главного героя.