Дом в лесу

У всех у нас есть хобби. Есть то, чем мы занимаемся за деньги, а есть то, что нравится нам вне зависимости от материальной выгоды. Кто-то делает потрясающей красоты фотографии, кто-то пропадает ночами в онлайн-играх, кто-то в свободное время сочиняет музыку.

Одно из моих хобби – коллекционирование страшилок. То есть, не совсем страшилок – скорее интересных и хорошо поданных историй. Просто среди страшилок таких больше всего. Я в восторге от постановки в Black Ops, меня восхищает, с каким мастерством дурит зрителя «Иллюзия обмана», но возглавляют мой персональный топ-10 рассказы о пугающем, неизвестном и зачастую необъяснимом. Почему? Я и сам не знаю. Может, потому что зачастую рассказчик не дает однозначного ответа на главную интригу в своей истории. Может, потому что последними словами он порой разносит в клочья четвертую стену, выворачивая историю так, что от банального, казалось бы, рассказа становится действительно страшно.

Для полного погружения в историю стоит подобрать подходящую обстановку: читать ночью, с выключенным светом, в одиночестве. Что ни говори, а с ходу сложно поверить в то, что после прохождения ужастика герою рассказа вдруг стали названивать с номера, который был в игре, или что он видел нечто действительно странное, скучая на ночной смене.

Совсем другое дело, когда слышишь историю лично, от человека, который сидит перед тобой.

Года два назад я нанялся программистом-фрилансером к одному человеку. Мы общались исключительно по телефону и аське, но вскоре вопросов по проекту накопилось столько, что пришлось договориться о личной встрече. Работодатель (назову его Михаил) оказался из тех людей, кто очень хочет показаться суровым на первый взгляд, но быстро снимает эту маску, стоит только произвести на него хорошее впечатление. Сидя в кафе в центре города, мы обсудили его проект, поговорили о жизни, о людях, о том, как сейчас мало честных работников. Между делом я неосторожно упомянул о своем хобби. На секунду он изменился в лице – сейчас я понимаю, почему – но виду не подал и продолжил разговор в шутливой дружеской манере. Только время от времени он нервно покусывал губу, рассеянно глядя в свою чашку с чаем. И наконец решился.

– Говоришь, ты коллекционируешь истории?

– Ага, – кивнул я, удивленный таким поворотом разговора.

Михаил достал сигарету, но тут же спрятал ее обратно, поймав косой взгляд продавца из-за стойки.

– Это произошло семнадцать лет назад, – начал он. – Когда у меня еще был лучший друг.

Во многом мы с Андреем были полными противоположностями. Мне школьная наука давалась легко, в его же дневнике преобладали тройки и иногда четверки. На фоне сверстников я казался хилым ребенком, он же играл в баскетбольной команде и подтягивался больше раз, чем кто-либо еще в классе. Я человек замкнутый, а он всегда был душой компании. Объединяла нас общая страсть – мы обожали искать приключения на свои пятые точки. Началось это еще в детстве, когда мы открыли дверь в подвал нашего дома и были там первыми посетителями лет за пятьдесят, если не считать крыс и тараканов. Годы шли, мы взрослели, но что оставалось в нас без изменения, так это тяга ко всяким авантюрам.

Когда мы увидели едва заметную тропу в лесу, который подступил к городу вплотную с севера, мы просто не могли оставить ее без внимания. Полуденное солнце палило сквозь листву деревьев, пока мы топали по тропинке, то и дело теряя ее из виду. В засохшей грязи отпечатались следы ботинок. Дождь был здесь дня три назад, и похоже, следы оставили именно тогда.

Тропинка вывела нас на опушку. В центре небольшой полянки стоял старый деревенский дом. Впрочем, «стоял» – сильно сказано: избушка скосилась набок, стекла в окнах были разбиты все до единого. Дом, в котором когда-то жил лесник или местный отшельник, превратился в еще одно напоминание о том, что время не жалеет ничего на этом свете.

Изнутри избушка выглядела не лучше. В пустых оконных рамах тихонько завывал ветер, пол был усыпан осколками стекла, по углам копошились пауки. У стен доживали свой век горы сгнившего хлама, накрытые изъеденной до дыр тканью. Пахло гнилым деревом и, несмотря на сквозняки, было довольно душно. По полу протянулась цепочка тех же грязных следов от ботинок. Мы были здесь не первыми любопытствующими. Обстановка внутри создавала такой резкий контраст с залитой солнцем поляной, что мне стало не по себе.

Мы разбрелись по комнатам. Шаркая ногами по обвалившейся штукатурке, я рассматривал продавленный диван с торчащими из него пружинами, пытаясь представить, кто и сколько лет назад сидел на нем в последний раз. Старые заброшенные здания вообще интересны тем, что дают невиданный простор для воображения.

– Ну нихрена себе! – услышал я удивленный возглас друга. – Мих, иди посмотри!

Андрей сидел на корточках, разглядывая что-то на полу.

– Тут дверка в погреб. И следы ведут туда.

Он нащупал на полу ручку и дернул дверку на себя. Та охотно поддалась. Андрей заглянул вниз.

– Ничего не вижу. Темно как у негра в…

Фонариков при нас не было, поэтому какое-то время мы колебались. Ну молодые, жажда приключений и все такое… в общем, первым спустился я. Лестница скрипела так, что слышно было наверное по всему лесу.

– Ну что там? – крикнул Андрей сверху.

– Черт его знает, – отозвался я, выжидая, пока глаза привыкнут к темноте.

И тут я услышал звук, от которого волосы встали дыбом. В темном углу кто-то зашебуршал. Можно было подумать, что какой-нибудь бомж решил выспаться в темном и тихом месте, но кровь застыла в жилах совсем не от этого.

Вместе со звуками тихой возни я услышал звон металлической цепи. В темноте обозначились нечеткие контуры фигуры, похожей на человеческую, и… Блин, мне надо было убегать сразу, а не пялиться на него.

– То есть, это был не человек?

Михаил теребил в руках зажигалку и нервно кусал губы. Верилось в такое с трудом, но он, похоже, не приукрашивал.

Анатомически это был человек – две руки, две ноги, голова. Но когда он вышел на светлый участок, мне было сложно представить, что где-то на свете живут такие люди.

Существо было абсолютно голым, с ног до головы заляпанное грязью. Оно напоминало... нет, это и был обтянутый кожей скелет. Длинные спутанные волосы тянулись вниз. К лодыжке была прикреплена массивная цепь, которой он гремел при каждом шаге.

Прежде чем рвануть наверх, я невольно взглянул в его глаза. Что я там увидел? Страх. Животный страх вперемешку с агрессией и чем-то еще. Этот взгляд... теперь он будет являться мне в кошмарах до конца жизни.

Мы пулей вылетели из дома, а в спину нам несся нечеловеческий крик, переходящий в визг.

Не обращая внимания на продавца, Михаил достал сигарету и закурил. Я заметил, как дрожали его руки, когда он подносил зажигалку к лицу.

Что было дальше, помню смутно. Как-то мы оказались у меня дома. По пути я рассказал Андрею, что именно видел. Он работал в милиции, и ему не впервой было попадать в экстремальные ситуации, соображал он быстрее меня. Цепь на ноге говорила о том, что несчастного держали в плену. Из-за выкупа или забавы ради – мало ли, извращенцев в то время хватало.

Тогда я понял, что увидел в том взгляде помимо страха. Это было отчаяние и едва заметный проблеск угасающей надежды. Надежды на то, что кто-нибудь вытащит его из этого ада. Последний раз я видел такое в глазах умирающих раненых, когда работал врачом в горячей точке. Жуть.

К ночи Андрей решился выйти из дома – собрать опергруппу и снова наведаться в избушку. Заснуть я, понятное дело, не мог. Он пообещал рассказать обо всем сразу как только закончится спецоперация.

Докурив, Михаил на автомате достал из коробки вторую сигарету и снова затянулся.

Я звонил ему на следующее утро, телефон не отвечал. Не дождавшись ответа и днем, я поднял на уши весь его участок. На вопросы там отвечали неохотно, и не будь я другом Андрея, которого знали все, меня просто послали бы куда подальше. К вечеру, когда рабочий день закончился и появилась возможность поговорить в неформальной обстановке, следователь со звучным именем Илларион, тысячу раз взяв с меня обещание молчать при его начальстве, рассказал что знал сам. Стало ли мне известно больше? Да. Стало ли от этого хоть немного спокойнее? Ничуть.

Первая группа держала радиосвязь с милицейским участком из машины. В лес, понятное дело, на ней не проберешься, поэтому до дома группа шла пешком. В машине остался связист, принимавший сигналы от раций. По мере приближения к избушке связь ухудшалась. Оперативники сообщили, что входят в избушку, но после этого разобрать что-то среди шумов и помех не представлялось возможным.

Примерно через две минуты связист передал, что слышит стрельбу. На фоне при этом раздаются клацающие звуки, будто он заряжает свой пистолет. Еще через пару минут он говорит, что видит что-то вдалеке между деревьями. Когда где-то вдалеке раздается едва слышное шуршание, голос связиста срывается на крик. Речь становится невнятной, среди общего словесного потока можно расслышать слова из молитвы. Что бы он там ни увидел, его это повергло в панику – человека, которого не один год учили сохранять хладнокровие в любой ситуации. Он даже не пытался завести машину или выйти из салона. Только повторял раз за разом, что мы разбудили дьявола.

Передача завершается одним – единственным выстрелом.

Вторая группа прибыла ранним утром. У въезда в лес они нашли милицейскую легковушку – ту самую, на которой приехала группа номер один. В салоне было абсолютно пусто – ни следов от пуль в кабине, ни крови, ни связиста. Будто ночью в участке слышали не выстрел, а хлопок, с которым он унесся в другое измерение.

В самой избушке творился полный хаос. Старую мебель расшвыряли по всему дому, пол был пропитан кровью и усеян гильзами, стены – следами от пуль. С чем таким группа встретилась в избушке, что превратило четырех вооруженных мужчин в кровавое месиво? Этого никто не знает до сих пор.

Но вот что действительно повергло группу в шок, так это обстановка в подвале. В центре темного помещения они нашли две аккуратно сложенных кучки: в одной лежали части тел убитых милиционеров, во второй – обглоданные кости. Тварь не только убила всех до единого, но и закусила ими.

Пленник исчез. В подвале нашли только цепь, на которой его держали, и старый вонючий матрац, на котором он спал. В луже крови рядом с матрацем оперативники нашли человеческую ступню. Раны на ней были рваные, словно от укусов, но несколько… странные. Будто ногу отгрыз сам пленник, спасаясь из своего заточения. Кровавый след тянется до лестницы, и отследить его дальше невозможно.

Это дело не раскрыто до сих пор. Одно время о нем кричали все газеты, но случай быстро замяли. Сейчас, думаю, папка с материалами зарыта так глубоко в полицейских архивах, что ее не найти даже при большом желании.

Мы вышли из кафе. Я поблагодарил Михаила за интересный рассказ, стараясь придать голосу бодрости. Шутка ли: час назад мы еще говорили о работе, а я был уверен, что поеду домой, размышляя о том, как быстрее и проще написать то, о чем он меня просил. Сейчас мой мозг не был способен обрабатывать информацию, не связанную с этой странной историей.

– Мне вот что до сих пор не дает покоя, – сказал Михаил, когда мы уже собрались расходиться. – Те грязные следы, которые видели мы с Андреем, вели в подвал, но следов в обратную сторону я не видел. Существо на цепи их оставить не могло, у него не было обуви. Выходит, когда я спустился в подвал, там был кто-то еще. Возможно, именно тот, кто потом устроил теплый прием опергруппе. Кто забрал Андрея.

Михаил посмотрел куда-то вдаль.

– Мне до сих пор страшно оттого, что эта тварь знает меня в лицо.