1

Корабль был 3.7 километра в длину, и я излазил каждый его уголок, пытаясь понять, откуда исходят все эти скрипы и стоны. Они не удивляли меня – ничего менее кошмарного от пришельцев Фредов я не ожидал. Они пришли к нам в обличье демонов, играя на глубинных страхах человечества – юнгианском коллективном… неважно, как его там. Арлин должна знать. Скрипы наводили меня на мысль, что корабль разваливается по швам. Ну, или что вся вселенная вокруг постепенно улетает в тартарары. Я расхаживал по сырым, покрытым плесенью коридорам – слишком высоким, слишком узким, чертовски жарким – и слушал, как вселенная сходит с ума.

Терять больше нечего – я уже потерял все что мог. В основном я гулял по кораблю, чтобы присматривать за призраком моего исполнительного офицера, младшего капрала Арлин Сандерс, которая таяла у меня на глазах. Никому не позволено сходить с ума в присутствии сержанта Флинна Таггарта – по крайней мере, без моего приказа. Арлин это не волновало – она сидела на смотровой площадке в хвостовой части корабля, скрестив ноги и глядя на расплывчатый комок света, в котором слились все звезды в галактике – релятивистский эффект или что-то вроде того. Она сидела, немигающим взором выискивая в этом комке нашу родную Землю – точнее, ту Землю, какой она была двести лет тому назад.

Звучит безрадостно. Арлин уже три дня не меняла форму, и я начинал чувствовать запашок, исходивший от нее. Я не хотел мешать ей тосковать, ведь она в каком-то смысле потеряла своего возлюбленного. Пока мы будем добираться до мира Фредов, надирать им зад и возвращаться, на Земле пройдет две сотни лет. Капрал Альберт Галлатин уже целый век будет лежать в могиле. Для Арлин он был уже мертв.

Не позволяйте никому обмануть вас: космос – одинокое место. Разумеется, можно летать с друзьями и боевыми товарищами, но это только подчеркивает пустоту пространства за пределами корабля. Ты все равно чувствуешь, как мерзкие мыслишки скребутся в мозгу, выискивая слабости и страхи, на которые могут надавить.

Мы пытались играть друг с другом, чтобы хоть на время забыть про одиночество. Моей любимой игрой была «горе мне»: мы с Арлин рассказывали друг другу свои личные проблемы, соревнуясь, чьи комплексы окажутся более угнетающими. Часами напролет мы составляли бесконечные списки причин, по которым нам стоит просто открыть люк и сгинуть в межзвездной пустоте. Я всегда выигрывал – не потому что у меня больше причин страдать, чем у Арлин, а потому что у меня больше опыта жаловаться на что-то.

– Я потеряла свою любовь, – ныла она.

– У тебя она хотя бы была! – парировал я. – Все, что было у меня – невеста, и я даже не уверен, что знал ее второе имя.

Сэарс и Робак – наша веселая парочка с Клэйва – в игре не участвовали. Они заперлись в кабине и не выходили наружу. Мы их даже лестью оттуда вытянуть не могли. А потом Арлин стала выигрывать без боя: она была слишком подавлена, чтобы играть. Она просто сидела и смотрела в заднее окно.

Корабль Фредов напоминал цилиндр, вращающийся вокруг своей оси и создающий искусственную гравитацию около 0.8g. В первые дни, пока корабль разгонялся до нужной скорости, гравитация была куда больше. Это просто Божья благодать. Никогда не любил невесомость, никогда. У меня кружилась голова и меня постоянно тошнило. Я не мог понять, где верх, а где низ, потому что ни верха, ни низа не существовало.

Он был 3.7 километра длиной и примерно 0.375 километра в диаметре, по моим прикидкам. Я чувствовал себя не лучшим образом – мое внутреннее ухо никогда не смогло бы адаптироваться под такие условия. Однако ж это куда лучше, чем жизнь в стиле «плыви и блюй», какая была у нас на пути к Земле с Марса или к Фобосу.

Последние двадцать четыре часа я всюду следовал за Арлин, пока она брела сквозь темноту и мерцающий свет. Весь корабль был ужасен на вкус – он так сильно вонял, что я буквально чувствовал его смрад на языке.

Арлин понимала, что я рядом, но не пыталась заговорить со мной. Временами я слышал выстрелы. Мне казалось, что она палит по «мертвым» тела Фредов. Я не мог в это поверить. Она ведь знала, что они до сих пор могут чувствовать боль! А потом я застал ее разряжающей свою винтовку в нарисованную мелом фигуру в форме человека, которую она намалевала на перегородке в каюте, что раньше принадлежала корабельному инженеру – Фреду, которого мы нейтрализовали на мостике наверху.

– Какого черта ты творишь, АС? – потребовал я объяснений.

– Стреляю, – ответила она, со скукой глядя на меня. Она провела руками по стволу винтовки, измазав руки в оружейной смазке.

– Ты в стальную перегородку стреляешь, дура! Как ты думаешь, куда полетят пули, отскочив от нее?

Арлин промолчала. Ее еще не задело рикошетом, но если она продолжит стрельбу, это лишь вопрос времени.

Через две минуты после моего ухода я снова услышал выстрелы. Хотя впоследствии Арлин это отрицала.

Я вернулся на мостик для очной ставки с «мертвым» капитаном Фредов. Они не похожи на нас. Точнее, это мы не похожи на них – а заодно на все остальные разумные цивилизации в галактике.

Фреды – как и все остальные, исключая людей – никогда не умирают. Даже если его тело превратится в швейцарский сыр, а красная кровь и синие кишки растекутся по всему полу, пришелец останется в сознании. Разнеси на части его голову, и он превратится в призрака, плывущего по воздуху как облачко дыма. В таком состоянии он способен думать, слышать, видеть, чувствовать и даже спать. С ними можно поговорить.

Фреды и все другие расы собирали своих «мертвецов» в фантастических театрах-кенотафах, где они дни и ночи напролет играли оперы и танцевали – все для того, чтобы их «мертвые» товарищи не скучали, пока их тела возвращаются к жизни. При условии, что от тела осталось достаточно, чтобы возродиться, а у Фреда был достаточный стимул заплатить за восстановление. Я застрелил капитана девять дней назад, когда он пытался запереться у себя в кабине и не дать нам изменить заранее заданный курс на мир Фредов. Впрочем, несмотря на все наши попытки и помощь Сэарса и Робака – парочки близнецов с Клэйва, которые выглядели как смесь гориллы Магиллы^[1] и Аллей-Упа^[2] – мы и так не могли разобраться, как сменить курс или хотя бы отключить двигатели.

Я подхватил капитана и усадил его в кресло второго пилота. Как романтично. Он пал смертью храбрых и заслужил право видеть, куда направляется. Сейчас я стоял прямо напротив засранца, так что он мог хорошенько меня рассмотреть.

– Хотел бы я уметь вылечивать твои раны и возвращать тебя к жизни. Тогда я мог бы убивать тебя снова и снова. И снова, и снова. И повторять это до тех пор, пока ты не сказал бы, как развернуть это корыто. Но я клянусь, что скорее размажу твои мозги по полу, чем позволю восстановиться и возродить своих дружков – Фредов.

Я винил капитана в душевном расстройстве Арлин. Никогда ему это не прощу. Если бы у меня был шанс убить его снова, я с радостью воспользовался бы им.

Сэарс и Робак заперлись в каюте и выкрикивали фразы вроде «мы обречены!», «игра окончена!», «сматывай удочки!». Одному Богу известно, где они нахватались этих выражений, но в целом настрой передавали верно: когда мы доберемся до мира Фредов, то их пушки на тяжелых частицах, которые конечно же вращаются вокруг их адской планеты, превратят нас в милые теплые комочки плазмы.

Я не особый любитель логики. По логике нас должны были поджарить во время последней встречи с Фредами. Все преимущества были на их стороне, кроме разве что архитектуры Фобоса и Деймоса – и то сомнительно, ведь они вполне могли превратить их в два комка слизи.

Когда началось вторжение, мы с Арлин были уверены, что имеем дело со слугами Сатаны. Мы сражались с этими сукиными детьми, пробиваясь вглубь построек Объединенной Аэрокосмической Корпорации на Фобосе и Деймосе, двух спутниках Марса. Все остальные из роты Фокс, Корпуса морской пехоты, были убиты. Некоторые из них превратились в ходячих мертвецов.

Это было труднее всего – видеть, как мои товарищи медленно подбираются ко мне, с высохшими мозгами и все еще сжимая оружие в руках. Я убивал их во второй раз, чувствуя, как с каждым выстрелом по бывшим друзьям умирает какая-то частичка меня.

В дальнейшем мы встречали куда более опасных врагов. Импы – колючки, как любила называть их Арлин – швырялись комками горящей слизи. Розовые демоны – гигантская двухметровая пасть на маленьких ножках. Мы сражались с призраками, которых даже увидеть не могли, минотавроподобными адскими принцами, стрелявшими сгустками огня из запястий… даже с огромными одноглазыми тыквами, которые метали в нас световые шары. Но самыми опасными были паровые демоны. Убить этих пятиметровых уродов с ракетницами было практически невозможно.

Еще на Земле мы заметили, что Фреды генетически модифицируют монстров таким образом, чтобы они выглядели и действовали как люди. У них хватало неудачных попыток – взять хоты бы жуткого ходячего скелета.

Всей этой заварушки могло бы и не быть, если бы не банальное недопонимание. Когда Фреды последний раз выходили с нами на контакт, человечество переходило от Средневековья к эпохе Возрождения – где-то в конце пятнадцатого века. Они и представить не могли, насколько мы развились в социальном и технологическом плане за это время. Никто больше не развивался так быстро. Они отправили к нам адские махины и генетически разработанных демонов, надеясь быстро и жестоко отвоевать у нас нашу свободу.

Они не были готовы к нашему технологическому прогрессу, который не отразился на демонах. Они не были готовы встретить Корпус морпехов. Они не были готовы встретить нас с Арлин.

Мы победили, а мне дали очередное повышение. Но сейчас я готов был на свой отпуск поспорить, что мы летим навстречу собственной погибели. Неважно, насколько мы удачливы – игровые кости всегда будут выпадать не в нашу пользу. Я молился лишь о том, чтобы забрать с собой сотню-другую уродов.

Но без Арлин мои шансы были невелики, не говоря уже о желании продолжать. Земля для меня уже мертва. Много ли от нее останется, когда мы вернемся – если вообще вернемся – через триста – четыреста лет? Останутся ли США, монумент Вашингтона, Корпус морпехов? Земля «уже» превратилась в дымящиеся угольки. Уже – понятие относительное, как мы поняли. К тому времени, как мы вернемся, она будет такой уже как несколько сотен лет. Это все, что я знал.

Звезды проплывали мимо в иллюминаторе под моими ногами. На самом деле это корабль проплывал мимо них, но в мире ведь все относительно. Я следовал за Арлин, пока она пересекала корабль. Она превратила в стрельбище кормовую часть грузового отсека – семьдесят метров в высоту и около полукилометра в длину. Я был в отчаянии. Надо как-то вывести ее из этого транса. Сделать хоть что-то! Как только моя рыжеволосая малышка с нашивками младшего капрала вскинула свой М-14, я вышел из тени и встал прямо перед ней.

Придумать более глупый способ привлечь внимание невозможно, но у меня не было выбора. Она в любом случае спустила бы курок, потому как не планировала увидеть меня в перекрестье прицела. Как только Арлин поняла, что стреляет не в пустоту, она закричала – ну точно по-женски! – и дернула ствол влево.

Вспышка. Одна из пуль порвала мою форму. Я почувствовал, как комок металла прошил мою руку. Боль была адская.

– ФЛАЙ! – заорала Арлин, швырнув винтовку в сторону и подбегая ко мне.

Я упал на одно колено, схватившись за руку. Кровотечение было несильное, но я потерял равновесие от выстрела. И от осознания того, что, среагируй Арлин хоть на мгновение позже, я уже валялся бы на стальном полу, выкашливая собственную кровь.

Арлин Сандерс, уже в полном спокойствии, расстегнула мой морпеховский жилет и осторожно вытащила простреленную руку. Когда девушка увидела, что меня просто поцарапало и через пару дней я приду в норму, она дала волю своим чувствам, разразившись потоком морпеховской до мозга костей брани. Отражаясь от зубчатых стен, ее слова гремели в моей голове.

Арлин злобно схватила меня за куртку.

– Флай, ослина ты тупая! О чем ты думал, прыгая на линию огня? Даже слышать не хочу. Ты вообще не думал, вот в чем проблема!

Вспомнив про субординацию, она отпустила меня и исправилась:

– Я хотела сказать «вот в чем проблема, сержант».

Я встал, вытирая кровь с рукава.

– Арлин, ты тупее, чем я думал. Мои мотивы просты и ясны как эти звезды за окошком. Я думал о том, как же, черт возьми, привлечь наконец внимание этой девчонки, которая ходит по кораблю как зомби, и отвлечь ее от мыслей об Альберте!

– Господи, Флай, и все только из-за этого?

Я положил руку на плечо, осторожно массируя мускулы через футболку.

– Капрал, я был готов врезать тебе по башке, чтобы ты полежала пару дней без сознания, пока все эти мысли не выветрятся из твоей головы. Видит Бог, у нас достаточно времени – двести лет до мира Фредов, ну или восемь с половиной недель, с нашей точки зрения. Я был готов поставить крест на тебе как на помощнике.

Арлин потупила глаза, но я никак не унимался.

– Я не могу позволить тебе сдаться, Арлин. Эти близнецы, Сэарс и Робак, конечно умеют собирать разведданные и отпускать саркастичные комментарии, но они не умеют сражаться. Ты нужна мне, Арлин. Та, старая Арлин. Вылезай из своей депрессии, и за дело.

Девушка повернулась и отошла от меня, прислонившись к перегородке и ругаясь про себя. Она не могла ничего сказать вслух после того, как я поддержал ее желание блюсти субординацию, обращаясь к ней по званию. Правда, в Едином кодексе военной юстиции не было сказано ничего насчет того, что ей это должно нравиться.

Ей и не нравилось. Она не разговаривала со мной весь день, как и несколько дней после этого. Она сидела и дулась в освещенной фонарями каюте, которую мы прозвали столовкой с тех пор, как начали там есть. Точнее, в то время, когда мы там ели. Сэарс и Робак отсиживались в своей каюте, съежившись от ужаса перед очередной конфронтацией с Фредами, когда мы сядем на их планете. Арлин принимала пищу где угодно, только не здесь, ведь есть со мной не входило в ее обязанности. Когда я появлялся в каюте, она исчезала через другой портал, так что я ел в одиночестве. Потом, когда я возвращался к своим обязанностям (пялиться в экран и ныть, когда же произойдет хоть что-то), она снова прокрадывалась внутрь и пряталась от меня.

Едва ли я видел ее чаще, чем раньше. Однако теперь я чувствовал себя намного спокойнее, видя в ее глазах больше злости, чем отчаяния и апатии. Я отлично разбираюсь в злости – морпех я, в конце концов, или кто? Вот что я действительно не мог понять, так это уныние.

Морпехи не могут злиться долго, особенно на тех, кто старше по званию. Сержанты – тупицы. Мы оба знаем это еще с Пэррис-Айленд. Спустя какое-то время Арлин привыкла к моему присутствию в столовке и приходила туда, когда я был там, сидя далеко от портала. Она садилась за мой слишком высокий стол, только с другой стороны, после чего начинала есть, свирепо глядя в мою сторону.

Я терпеливо ждал. В конце концов, ее нужда в человеческом общении перевешивала ярость, и она начинала отпускать надменные комментарии.

Я понял, что победил, когда через четыре дня после инцидента со стрельбой она спросила:

– Ну ладно, сержант. Объясни еще раз, зачем тебе решаться на такой идиотский поступок и вставать перед заряженной винтовкой.

– Чтобы разозлить тебя, – честно ответил я.

Арлин застыла с открытым ртом. Она снова постриглась как морпех. Рыжие волосы на макушке были слишком коротки, почти радужного оранжевого цвета. Она постирала свою форму – двумя неделями ранее, когда мы только ступили на корабль, Сэарс и Робак показали нам, как пользоваться стиральными машинами Фредов – и Богом клянусь, еще и погладила ее. Кроме того, она стала заниматься физкультурой. Арлин выглядела крепче, чище, чем пару дней назад, и дело было не только в стрижке. Теперь из нас двоих слабел и дряхлел лишь я.

– Разозлить меня? Зачем, черт тебя дери?

– Арлин, – произнес я, наклонившись так близко, что мог почувствовать ее дыхание. – Не думаю, что ты поняла, как близко я был к тому, чтобы потерять тебя. Отчаяние – ужасная психическая болезнь, как и апатия. Мне нужно было сделать что-то, что шокирует тебя, выплеснет адреналина в кровь, выдернет из бесконечного цикла и вернет в настоящее.

Я почесал небритый подбородок, чувствуя, что краснею.

– Согласен, это идиотский поступок. Но я был в отчаянии! Что я еще мог сделать? Не думаю, что ты понимаешь, как много значишь для меня, милая.

Арлин села на стол, скрестив ноги и оглядывая огромную пустую столовку. Раз рядом нет ни одного офицера или командира, который будет за это отчитывать, почему бы и не сесть?

– Флай, – произнесла она. – Не думаю, что ты понимаешь, как много значил Альберт для меня. Значит… значил… интересно, жив ли он еще.

– Возможно, жив. На Земле прошло лет двадцать или около того… или пройдет лет двадцать, когда мы вернемся на эту точку. Или к тому времени уже пройдет двести лет. Странно это все, но явно не стоит того, чтобы из-за него переживать.

Я отправил в рот еще один синий кубик. На вкус он был как равиоли – хрустящая корочка и похожая на червяков начинка, по вкусу напоминавшая то ли сыр, то ли шоколадный торт. Звучит отвратительно, но на вкус очень даже ничего. Куда лучше, чем оранжевые кубики или серые пельмени со вкусом гнилой рыбы. В целом, вкусная для Фредов еда вызывала у меня тошноту.

– Флай, когда я только влилась в ваши ряды – помнишь оружейного сержанта Гофорта и то яблоко Вильгельма Телля на дуэли? – ты был моим единственным другом.

Я вспомнил Гофорта. Он был порядочным мудаком и не верил, что женщины способны быть морпехами – морпехами вообще и уж тем более членами Корпуса морской пехоты. И сам Господь Бог не смог бы уговорить его позволить хоть одной женщине служить в роте Фокс – самой мужской, самой агрессивной роте всего мужского и агрессивного Корпуса. Гофорт сказал, что ни одна баба не сможет присоединиться к нашей компании, пока не докажет свои способности, выстрелом сбив яблоко с его головы. И Арлин его сбила! Одним метким выстрелом из снайперской винтовки калибра .30-99, при этом не пользуясь оптическим прицелом. После чего со злобной усмешкой кинула ему второе яблоко и повторила подвиг Вильгельма Телля.

Нам всем понравилось это шоу. К своей чести, сержант стоял прямо и даже не вздрогнул, когда пуля угрожала разнести его кочан с пятидесяти метров. Ну и что после этого мог сделать наш Великий Мудрец, кроме как пригласить ее в роту, скрепя сердце?

Тем временем в столовке Фредов Арлин продолжила, откусывая от своего синего кубика:

– Ты до сих пор мой первый и лучший друг, Флай. Но Альберт был первым человеком, которого я по-настоящему любила. Вильгельм Додд был первым, кто мне понравился. Но я понятия не имела, что такое любовь, пока не… фу, как глупо звучит.

Я тоже забрался на стол, и мы сели спина к спине. Мне нравилось чувствовать спиной тепло ее тела. В такие моменты мы были вдвойне настороже, глядя во все стороны одновременно.

– Неправда. Это звучало бы глупо, если бы я не знал, о чем именно ты говоришь. Одно время я чувствовал то же самое к молодой девчонке в старшей школе – еще до того, как пошел в морпехи.

– Ты никогда мне об этом не говорил, сержант… Флай.

– Мы были настолько близки, насколько это возможно в моторной лодке, которая для такого не предназначена. Она клялась, что принимает противозачаточные, но все равно забеременела. Я предоставил право выбора ей, и она выбрала аборт. После этого наши отношения уже не были такими, как раньше. Звучит странно, но мне кажется, из нее тогда вытащили не только плод. Мы перестали называть друг друга «мой парень» и «моя девушка», когда это стало слишком больно. А потом ее семья переехала. Она просто помахала мне ручкой на прощание, а я кивнул в ответ.

Арлин фыркнула.

– Это самый долгий разговор по душам, который у нас когда-либо был, Флай. Где ты вычитал эту историю?

– Видит Бог, это чистая правда, Арлин. Все так и было.

Арлин откинулась на меня, пока я разглядывал пролетающие мимо звезды. Столовка была в задней части корабля, 1.9 километра от мостика, находящегося в центре посудины, окруженного сотнями метров странного сплава стали и титана, и в 3.7 километрах от двигателей, расположенных в самом носу корабля. Сидя в столовке, мы могли смотреть на уплывающие вдаль звезды через огромное толстое плексигласовое окно, пока относительно этих звезд летели со скоростью, близкой к световой.

Зрелище завораживало. Согласно астрономической теории, для ознакомления с которой у меня была уйма времени, пока мы носились от звезды к звезде, на релятивистских скоростях свет искажается: все звезды впереди сжимались в один голубой пузырь, все звезды позади – в красный пузырь. Не уверен, насколько быстро мы летели, но посчитать было бы несложно, если бы меня это действительно интересовало.

– Меня посетила ужасная мысль, – сказал я. – Последние несколько дней мы питаемся только стряпней Фредов. И мы не планировали проводить тут недели.

Арлин ничего не ответила, так что я продолжил.

– Нам надо найти фредову машину для готовки и понять, как она работает. Может, Сэарс и Робак знают.

Стряпня Фредов обеспечивала нас аминокислотами и необходимыми витаминами. Их было достаточно для Фредов, но слишком мало для нас, людей. Без них мы умрем от голода, даже если будем есть эти разноцветные кубики тоннами.

– Флай, – произнесла Арлин, вернувшись на землю из своих мыслей. – Фреды меня больше не волнуют. Я знаю, почему они напали на Землю. Они были в ужасе от того, что нашли в нас – смерть и искренность перед Всевышним. Может быть, израильский бог прав? Может, мы тоже бессмертны? Просто в другом виде – не как те, кто не может умереть.

– Значит, ты думаешь, что Альберт все еще существует где-то? – я пытался понять Арлин, правда, без серьезных успехов. – В раю, например?

Я почувствовал, как она пожала плечами.

– Он сам в это верил. Я бы никогда не стала противоречить тому, во что верит мой любимый, особенно если у меня нет никаких доказательств.

– А если сказать то же самое человеческим языком?

– Я перестала беспокоиться о Фредах, Флай. Они испуганы, они в отчаянии, они слабы. И у них нет души. Я имею в виду, мы были вдвоем против скольких из них? Даже если бы Альберт и Джилл к нам присоединились, мы были бы вчетвером против целой планеты! И все равно мы победили. Может, это просто голос моего внутреннего морпеха, но я начинаю удивляться, чего мы вообще волнуемся об этих уродах.

– Ну, у нас есть еще сорок пять дней, чтобы подготовиться к тому, что определенно станет финалом для Флая и Арлин, не говоря уж о бедных близнецах. Может, у Фредов нет души и они паршивые солдаты, но поставь их достаточно много в одной комнате с нами, раздай им пушки, и наши дни сочтены, малышка.

Арлин залезла в свой нагрудный карман и достала оттуда две пули двенадцатого калибра. Она перекинула их через плечо, и они приземлились прямо в мою ладонь.

– Две последние я припасла для нас с тобой, сержант. Просто дай мне знать, когда будешь готов повторить подвиг Хэмингуэя.

↑ ¹ Magilla Gorilla, персонаж мультфильма 60-х гг. (здесь и далее примечания переводчика)

↑ ² Alley Oop, персонаж юмористических комиксов 30-х гг.