10

Корабль людей в целом напоминал посудину Фредов, разве что был меньше в четыре – пять раз. Наши приятели провели меня вверх по винтовой лестнице, зашли в небольшую каюту, и тут их дружелюбие как ветром сдуло. Прежде чем я успел опомниться, трое парней схватили меня, усадили в кресло и привязали к нему обе моих лодыжки и левое запястье. Стена напротив стала прозрачной, и я увидел соседнюю каюту, где сидела Арлин. Ее тоже связали. Мы пялились друг на друга сквозь стену, которая внезапно стала окошком, и я чувствовал себя индейкой, которую заснули в духовку.

Под окошком я заметил старые стрелочные часы. Шкала разделена на шестьдесят делений, отметки – каждые пять. Стрелка показывает на дальний конец шкалы. Рядом с часами торчала труба, подозрительно похожая на дуло крупнокалиберной винтовки. Оптимизма такой видок не внушал.

Надкапитан встал там, где я мог его видеть.

– Через минуту пушки откроют огонь. Первый потянувший рычаг останется жить, другой умрет. Если за минуту рычаг не двинет никто, умрут оба.

Через окно я видел, как кто-то другой разговаривает с Арлин. По тому, как она побледнела, я понял, что ей сказали то же самое.

– Отсчет начат, – объявил мой мучитель и нажал кнопку на часах. Стрелка побежала к нулю, и я буквально всем телом чувствовал, как утекает секунда за секундой. Во рту пересохло, язык стал шершавым как наждачная бумага. Господи… Господи! Правую руку к креслу не привязали, и я легко мог дотянуться до рычага, который убил бы Арлин, но не шелохнулся. Арлин по ту сторону стекла сидела с выражением отчаяния на лице, но тоже без движения.

Я повернулся к надкапитану, который наблюдал за нами с бесстрастным любопытством.

– Своими руками придушу, понял меня?! Богом клянусь, ты ни дня больше в покое не проживешь.

– Тридцать пять секунд, – объявил тот, побледнев. – Должен потянуть рычаг, чтобы выжить. Не сможешь убить меня, если сам умрешь.

Я посмотрел на него таким суровым взглядом, что он вздрогнул и отвернулся.

– В могилу тебя загоню, даже если придется сюда после смерти вернуться, – произнес я так тихо, что он едва меня услышал.

Надкапитан заерзал в кресле, глядя на мою свободную руку. Я сжал ладонь в кулак и поднес его вплотную к рычагу, но не дотронулся до него.

– Учись, как должен погибать мужчина. За Корпус. Моя совесть чиста перед Богом.

– Что такое Бог?

Я прикусил губу.

– Не думаю, что смогу объяснить за двадцать секунд.

– Что такое Бог? – повторил он, почти сорвавшись на крик.

– Это вера. То, что отличает нас от животных.

Я посмотрел на часы: нам осталось жить десять секунд.

– Пока-пока, животное.

– Но другой сейчас убьет тебя!

– Ничего подобного.

– Откуда ты знаешь? Потяни рычаг, спаси свою жизнь!

– Я не знаю. Я верю.

– Во что тут верить? Спасайся, пока можешь!

– Пошел к черту, надкапитан. Ты и сам больше не жилец.

Я закрыл глаза и сжал челюсти, готовясь к тому, что в моей груди сейчас появится дыра размером с огромную марсианскую впадину. Однако вместо грохота выстрелов я услышал лишь щелчок. Приоткрыв глаза, я увидел Токугавиту, смотрящего на меня диким взглядом. Его рука все еще сжимала кнопку на часах. Как я понял, убить нас у него была кишка тонка. Даже будучи под прицелом крупнокалиберных пушек, мы заставили его обосраться.

Я замедлил ритм дыхания, стараясь успокоить колотящееся сердце. Арлин покраснела, обычно бледная кожа окрасилась в ярко-розовые тона. У меня мурашки пробежали от выражения на ее лице: никогда раньше не видел такую ярость, от которой несло замогильным холодом. Надкапитан освободил меня, человек на той стороне развязал Арлин. Я не стал лишний раз напоминать о своей клятве. Никогда не беру свои слова назад, и раз пообещал прикончить его, так и сделаю. Но это не значит, что я буду постоянно напоминать ему об этом, чтобы он, не дай Бог, не забыл.

Я заметил одну странную вещь. В Корпусе морпехов вся ответственность за успех операции могла ложиться на плечи офицера, и он выполнял большую часть работ по планированию. Но у него всегда были подчиненные, готовые непосредственно исполнять приказы, делать физическую работу (за это нас прозвали быками). Здесь же Токугавита делал все сам, несмотря на то, что на корабле явно были военные ниже по рангу. Они вообще имеют представление о субординации?

Я поднялся на ноги, последовав примеру Арлин. Злые и разгоряченные, мы вышли из кают и встретились в коридоре. Мы ни слова не сказали друг другу, пока возвращались к себе, после чего Арлин сделала то, что было очень ей несвойственно: крепко обняла меня и не отпускала несколько минут, словно убеждаясь, что я до сих пор жив и стою здесь, рядом с ней. Я провел рукой по ее бритому затылку. Все эти годы младший капрал Арлин Сандерс носила ту стрижку, с которой я увидел ее в первый раз, когда она играла в Вильгельма Телля с оружейным сержантом Гофортом. Когда Арлин окончательно поверила, что меня не расстреляли, каменная маска спала с ее лица, и она схватила меня за отворот униформы.

– Флай, – произнесла она. – Эти люди готовы всем пожертвовать, лишь бы снова обрести веру.

– Ты же у нас атеист, – напомнил я.

– Да не обязательно веру в Бога! Хоть во что-то. В Корпус морпехов, в честь и принципы – во что угодно. Они говорили о единении так, словно оно что-то для них значит, но это все пустые слова. Они действуют не как люди, объединенные общей целью, а как эгоистичные свиньи.

– Социальные атомы, – кивнул я. – Церковь всегда беспокоилась, что общество перестанет быть единым, и мы получим толпу людей, которые не думают ни о ком и ни о чем кроме себя. Ни о близких, ни о стране, ни о человечестве. Так называемые коммунисты – самая социально раздробленная группа, которую я когда-либо встречал. На самом деле они ни во что не верят.

– С этими людьми что-то не так, Флай. У меня ужасное ощущение, что мы теряем из виду что-то очень важное. Но если мы сможем потянуть рычаг включения веры в их головах…

– Это тебе женская интуиция подсказывает?

Арлин закатила глаза.

– Ладно, называй так, если хочешь. Но это не отменяет факта, что здесь творится что-то странное, и нам с тобой, дружок, нужно выяснить, что именно. То есть, я хотела сказать, сержант. Потянем за их рычаг включения веры и притащим-таки эту гору к Магомету.

Я подмигнул подруге, оценив ее меткую метафору, а в голове у меня уже созрел план. Что-то вроде того, что мы называли «хитрым стратегическим условием безоговорочной победы» – голубая мечта, если хотите. Но лучше это, чем ничего.

Камеру нам предоставили с удобствами – такую удобную, каким вообще может быть место заключения. Там стояли мягкие койки, так что мы могли не беспокоиться о том, где будем спать. Кроме того, в нашем распоряжении были туалет с раковиной, стол и даже небольшой терминал с ограниченными правами доступа, обойти которые мы так и не смогли. По правде говоря, мы вообще никуда не могли попасть кроме главного меню. Куда бы мы ни тыкнули, получали лишь ошибку доступа – сообщение «неавторизованный пользователь» в виде трехмерных букв, которые крутились на экране.

От нашей одежды начинало попахивать. Правда, после восьми месяцев в дыре под названием Кефиристан все было куда хуже – мы тогда были рады любой паре брюк или камуфляжному жилету, который внезапно не отращивал ноги и не уползал куда-то по своим делам. Как у женщины, у Арлин было больше насущных потребностей. Ей удалось уговорить охранника притащить немного хлопка, который она обернула куском ткани, оторванным от своей рубашки. Один Бог знал, что она задумала.

Я сидел на койке, сгибая и разгибая руку, которая после такой травмы не должна была бы двигаться еще месяцы.

– Тебе не кажется это странным, АС?

Арлин едва отвела взгляд от терминала.

– Ты про их уход за больными?

– Именно. Меня очень серьезно подстрелили. А ты даже… – я замолк на полуслове. Хотел сказать, «а ты даже стреляла в меня по ошибке», но решил, что сейчас нет необходимости рассказывать об этом. Зачем лишний раз ее расстраивать?

– Даже если броня защитила тебя от пуль, на теле все равно осталась парочка серьезных синяков. В моей руке застряло не меньше четырех пуль и еще одна – в ноге. Мышцы плеча разорвало.

Я поднялся, медленно описывая в воздухе дугу поврежденной рукой.

– Так почему я могу ей шевелить? Не без труда, но могу же!

Арлин пожала плечами.

– Флай, они на двести лет опережают нас в развитии. Ты правда думал, что они не способны творить чудеса? Меня больше это удивляет, сержант.

Я нахмурился.

– Да ты на корабль посмотри, – добавила моя подруга.

Я окинул взглядом нашу камеру.

– Зачем? Тут и так все выглядит знакомо.

– Вот именно, знакомо. Острые углы, знакомые изгибы. Все вокруг такого размера, что нам удобно этим пользоваться. Туалет и раковина по размерам как раз для людей и встроены в корабль, а не еще один из его прикрепляемых модулей.

До меня начинал доходить смысл ее слов.

– Хочешь сказать, этот корабль был разработан для людей?

– Не просто для людей, сержант. Людьми же и разработан.

Арлин сделала широкий жест рукой, давая понять, что имеет в виду весь корабль, а не только нашу тесную камеру.

– Все это построено людьми. Зуб даю, если нам когда-нибудь разрешат заходить в помещения с двигателями, мы увидим на них логотипы «Прэтт и Уитни» или «Нортропа».

– Господи… значит, мы в открытом космосе и на корабле, построенном людьми? Не клэвийцами, не Фредами, а нашими же собратьями?

Куда бы я ни посмотрел теперь, мне в глаза бросались элементы декора, свойственные для Западной Европы и Америки. Даже речь наших захватчиков была английской, только с большим количеством сленга, который мы не понимали.

Стало быть, все еще в норме. Пусть Земля превратилась в одно наполовину социалистическое, наполовину капиталистическое государство с единым мировым правительством, но она все еще принадлежит людям. В этой чертовой войне мы одержали верх. Самое время кричать «ура!».

– Заметил еще что-то интересное, сержант? По поводу корабля.

– Послушай, ну его к черту, этого «сержанта». Я лучше буду Флаем, пока мы здесь. По званию будем обращаться друг к другу в строю. И что насчет корабля?

– Хорошо, Флай. Я… ах да, ты же был без сознания, когда нас заносили на борт. Я была уверена, что ты погиб, да и сама еле держалась на этом свете. Потом меня накачали транквилизаторами, и я отрубилась до того самого момента, как очнулась здесь.

Арлин наклонилась поближе, широко распахнув глаза.

– Когда они заносили нас на корабль после битвы на Зыбучих Холмах, я не полностью потеряла сознание, а только притворилась, чтобы осмотреться.

– Давай уже к делу. Что ты увидела?

– Нетушки, Флай! Раз уж мы с тобой теперь одного ранга. Мне удалось осмотреться снаружи корабля, и я заметила две вещи: во-первых, здесь полно табличек на английском. Или по крайней мере на языке, который использует английский алфавит. Посудина называется ТА-303. Выходит, у человечества сотни таких кораблей?

Я поскреб затылок и пожал плечами.

– Не знаю точный порядок нумерации кораблей в ВМФ, если он еще существует. Но согласен с тобой, вряд ли ему присвоили бы номер 303, если бы таких кораблей было всего несколько.

– И во-вторых, друг мой, это просто крошечный корабль. Не больше трехсот пятидесяти метров в длину и не шире авианосца из нашего времени.

Я вспомнил корабль Фредов, 3.7 километра длиной и почти полкилометра в диаметре. Большую часть той громадины занимали двигатели. А это значит…

– Хочешь сказать, в технологическом плане этот корабль ушел далеко вперед от Фредов?

– И не только в плане размеров двигателей. Когда нас вели на испытание с пушками, ты заметил, что мы много раз поднимались по спиральным лестницам?

– Ну да. И что?

– Мы поднимались по ним восемь раз.

– Ну да. И что?

– Флай, это больше половины диаметра корабля.

– Ну да. И… – я замер на полуслове, когда меня осенила догадка. Если пересечь центральную часть корабля Фредов, когда тот стоит на посадочной площадке, вы внезапно обнаружите, что все отсеки перевернуты вверх ногами. В полете гравитацию на борту создавало вращение посудины, и чем больше вы отдалялись от оси вращения, тем больше становилась сила тяжести. А вот архитектура этого корабля не подразумевала, что он будет вертеться в полете.

– Чтоб меня, они научились создавать гравитационное поле! Настоящая гравитация, как в Звездном Пути!

Мне потребовалась секунда, чтобы все обдумать.

– Арлин, а разве Сэарс и Робак не говорили, что те устройства гравитации, что оставили Древние – парни, которые построили Врата на Фобосе и Деймосе – не будут работать на корабле, даже в теории?

Девушка задумчиво кивнула.

– Ага. Очевидно, в плане технологий этот корабль дал фору даже Древним. До этого мне казалось, что такая скорость развития нормальна для человечества. Может, я старею и становлюсь циником, но больше мне так не кажется. Человечество конечно на многое способно. Но черт возьми, Флай! Межзвездные корабли, искусственная гравитация, невероятные успехи в медицине – и все это прогресс почти истребленной цивилизации за пару сотен лет?

Я посмотрел на нее, не зная, что ответить. Во мне пробуждался необъяснимый страх.

– Флай, ты можешь в это поверить? Даже учитывая то, что мы развиваемся намного быстрее, чем Фреды или клэвийцы?

Я медленно помотал головой. Человечество едва сводило концы с концами, когда мы улетели. Пришельцы отбросили нас как минимум на пятьдесят – семьдесят лет назад. Они не оставили камня на камне от наших городов. Бактериальные инфекции распространились по всему земному шару. И наконец, главное оружие Фредов в борьбе против нас: генетически модифицированные монстры, которых не отличишь от людей, пока один из них не начнет по вам палить. Фреды могли целые планеты вышвыривать с их орбит! И у них было то, что мы называли распылителем – чрезвычайно мощное оружие, луч из которого уничтожал все на своем пути. Арлин была права – слишком уж сложно поверить, что при всем при этом человечество достигло такого уровня развития за какие-то двести лет. Значит…

– Арлин, я знаю только одну расу, которая эволюционирует так быстро.

– Мы оба знаем, сержант. То есть, Флай.

Я почувствовал, как желудок сжимается в комок.

– Существа на корабле – Новички? Не люди?

Девушка помотала головой.

– Нет. Зачем Новичкам мутировать в людей? Они ведь движутся вперед в развитии, а не откатываются назад. Смотри. Мы знаем, что эти парни улетели с Земли много веков назад, через двести лет после нас. Но мы не знаем, когда они встретились с Новичками и встретились ли с ними вообще. Мы не знаем, когда начался бум технологического развития. А что если?..

– Что если Новички, – закончил я за нее мысль, – добрались до Земли десятки лет назад? Мы ведь даже не знаем, где их родная планета. Может, она ближе к Земле, чем база Фредов – меньше, чем в шестидесяти световых годах от нашего дома. Что если они прилетели к нам и каким-то образом передали возможность эволюционировать с их скоростью?

Арлин наклонилась ближе. Только вряд ли это поможет, если где-то здесь спрятаны чувствительные микрофоны, передающие каждое сказанное нами слово.

– Что если Новички где-то здесь, на корабле, а мы просто не можем их увидеть?

Я успел рассказать ей о том, как надкапитан читал что-то, невидимое невооруженным глазом, пока Арлин лежала без сознания в лазарете.

– Не нравится мне это, капрал. Мне не по себе от мысли, что невидимые Новички летают где-то тут как духи в машине^[1].

Девушка села на койку, глядя на ярко-белые занавески.

– И мне это не нравится, Флай. То, что теперь наше оружие – вера, а не мозг. Тут моя позиция не столь тверда, как твоя или… Альберта.

Она провела пальцами по груди, где на цепочке с армейским жетоном когда-то висело ее обручальное кольцо, подаренное любимым. Когда мы прошли через Врата, построенные Древними, кольцо испарилось вместе со всеми другими вещами. Чуть позже клэвийцы сделали для нее еще одно, и Арлин выглядела еще счастливее, чем раньше. А потом мы снова прошли через Врата, и второе кольцо тоже исчезло. Должно быть, Арлин никак не могла это принять – я часто видел, как она проводила руками там, где оно когда-то висело. Кольцо символизировало предложение Альберта, принять которое у Арлин не хватило времени.

Я положил руку ей на плечо. С тех пор, как она последний раз видела своего любимого, на Земле прошло больше трехсот лет – триста сорок, если быть точным. По нашему же времени прошло всего четыре месяца. И пять – с тех пор, как мы в последний раз видели Джилл… забыл, как ее по фамилии.

Меня это все приводило в недоумение. Я никак не мог разобраться в этой релятивистской ерунде. Даже если мы отправимся обратно на Землю прямо сегодня, там пройдет еще сотня лет, прежде чем мы достигнем пункта назначения.

– Флай, – произнесла Арлин, – давай держать ушки на макушке, когда будем общаться с этими… людьми. Может, мы заметим что-то, что подтвердит или опровергнет нашу теорию.

Я выставил руку со сжатым кулаком. Арлин осторожно ударила по нему своим. Обычно она так смаковала это «кулачное приветствие», что у меня потом еще пару минут костяшки звенели.

Вечером, когда мы показались у общего стола, люди прекратили болтовню и отпрянули от нас. Мы стали знаменитостями на местном шоу уродов. Спешите видеть двух чудовищ! Но будьте осторожны, их В-Е-Р-А может быть заразна!

В этот раз я специально обратил внимание: мы определенно пересекли центральную часть корабля. Арлин была права: корабль построен с таким расчетом, что вектор силы тяжести на нем не будет менять своего направления. Где-то здесь был припрятан генератор искусственной гравитации.

Столовая была длинным узким помещением, напоминавшим коридор, со столами по центру, за которыми сидели на стульях. Охранник за спиной крепко держал мои руки, а надкапитан повел нас прямо по столам. Я старался не наступить ни в чью тарелку и не пнуть ничей стакан.

Двое охранников усадили меня на центральный стул и защелкнули на талии металлическую полоску, похожую на ремень безопасности. Вырываться я не пытался – и так ведь понятно, что никуда не денусь. Арлин усадили точно напротив меня, громкий щелчок возвестил о том, что теперь и она пленник своего стула.

Комната была темнее, чем я думал, но после непроглядного мрака баз Фредов и их планеты мы научились неплохо ориентироваться в условиях плохой видимости. Каждому предназначался свой набор тарелок и столовых приборов, а когда они ели, наклонялись над тарелкой и клали руку так, словно боялись, что товарищ напротив может украсть их еду. Мне вспомнился бывший заключенный, которого нанял отец, когда управлял фермой Энгертонов.

Парней и девушек было поровну. Присмотревшись, я заметил, что униформа каждого из присутствующих чем-то отличается от остальных. Как и в армии США до двадцатого века, каждый видел стандартный стиль немного по-своему. Надкапитан Токугавита, сидевший справа от меня, носил темно-синюю окантовку вокруг семи карманов на лицевой стороне своей рубашки. У женщины рядом с ним окантовки не было, а у двух парней напротив нее было пять и шесть карманов вместо семи. Чем дальше от капитана, тем больше различалась униформа. Я заметил на чьей-то голове шляпу – нечто среднее между треуголкой времен Войны за независимость и техасской ковбойской шляпой. Одна женщина носила миниатюрные крылья, пришитые на уровень плеч сзади. Цвет униформ (или следует называть их вариантами одной и той же?) менялся от красного до темно-коричневого – в левом углу, где шляпы были приплюснуты и выглядели как береты с козырьками.

Вскоре я заметил Сэарса и Робака в левом углу, но они не смотрели на меня. Они не могли нас не заметить – с нашей-то прогулкой по столам.

Все время пока мы были в столовой, кто-то уходил и кто-то приходил. У меня появилась идея, что у них какой-то фетиш на индивидуализм, граничащий с солипсизмом: каждый живет в своем крохотном мирке и совершенно не беспокоится о том, что за его пределами – кроме тех случаев, когда им что-то нужно из этого внешнего мира.

Еда у каждого тоже была своя. Ничья порция не показалась мне аппетитной. Мое основное блюдо пахло как вареный стейк в соусе, но это все равно лучше, чем синие кубики Фредов. Как я понял, за двести лет биохимический состав людей не сильно поменялся, и еда была достаточно питательной, чтобы мы с Арлин могли выжить.

Когда кто-то уронил на пол нож, в столовой поднялась паника. Затем, когда стало понятно, что никто не убит, все как ни в чем не бывало вернулись к своим тарелкам.

За ужином мы узнали много интересного. Кажется, у здешних обитателей не было даже понятия о том, что такое секретность или хотя бы личная свобода. Арлин оказалась права: технологический скачок начался около шестидесяти лет назад. Но мы нигде не видели Новичков, которые смогли бы это уточнить.

Сэарс и Робак не сказали нам ни слова. Они вели себя так, будто никогда не видели нас раньше, и мы совсем их не интересовали. Я понял намек и оставил их одних, надеясь, что они лишь притворяются, чтобы втереться в доверие к другим.

Команда корабля – у каждого ее члена, разумеется, было свое имя, но в целом она звалась Позор Смертоносным Деконструктивистам – все еще восхищались нашей верой: моей – в Бога, и Арлни – в своих ближних. Они осторожно проходили мимо нас, словно боясь «подцепить веру». И задницей клянусь, она действительно заразна! Я ходил по кораблю, тряс их за плечи, пожимал руки (они понимали, что означает рукопожатие, но не очень-то любили этот жест – ведь для этого приходилось признавать, что на свете существуют и другие люди), целовал девушек. Ответная реакция была ожидаема. Все равно что монашек целовать.

↑ ¹ «Дух в машине» – философский термин, введенный Гилбертом Райлом, критиковавшим идеи картезианского дуализма Декарта о том, что человеческая природа – это сложный механизм с неким «духом» внутри, который отвечает за интеллект и прочие человеческие качества.