11

Члены экипажа столпились вокруг, засыпая нас вопросами о вере и надежде. Что если веришь во что-то, а оно не происходит? Может ли надежда причинять боль? Обязательно ли верить в Бога или можно ограничиться верой в себя? Я с сосредоточенным видом ходил по каюте, останавливая взгляд то на одном из них, то на другом, словно мог уловить интерес к чему-то на расстоянии, напрямую из мозга в мозг. Затем слушал вопрос, отвечал на него и двигался к следующему в толпе.

Сначала надкапитан Токугавита спросил:

– Как можно сохранять веру в людскую добродетель, если личный опыт говорит обратное?

Ответ Арлин меня порядком удивил. Мне-то всегда казалось, что она – тот еще циник.

– Неважно, что делают некоторые люди или даже почти все. Я хочу сказать, многие из нас – большинство, скорее всего – сделают что-то плохое без зазрений совести, если будут уверены, что никто об этом не узнает. Но если вы знаете хоть одного человека, кто так не поступит, кто верен своим моральным принципам не только под прицелом чужих глаз, вера придет сама собой. Я, например, такого человека знаю. Может, мы не всегда чтим внутренний моральный кодекс, но элементарная порядочность и желание помочь есть в самой сущности нашего вида. Нам просто нужно отточить эти навыки.

Лицо надкапитана смягчилось.

– А мы ведь читали про ваши подвиги, когда учились в первом классе. Странно увидеть легенды во плоти.

– Читали? – переспросил я. – О нас что, уже книги пишут?

– Целых две. Вообще-то их полно, но оригинала два: «По колено в крови» и «Ад на Земле». Их автор – женщина по имени Джилл Лавлейс, которая утверждала, что была на задании вместе с вами.

Лавлейс! Так вот как ее по фамилии. Джилл Лавлейс.

– М-да, – протянула Арлин. – Похоже, вместо настоящих врагов Джилл отправилась бороться с ветряными мельницами.

– А?

Это была еще одна фирменная фраза Арлин, которая не подразумевала ничего конкретного и все сразу одновременно.

Надкапитан пересказал нам наши приключения. Я поверить не мог, что Джилл успела издать целых две книги. Кажется, еще совсем недавно мы все вместе плыли на подлодке и тихонько шли по космодрому, стараясь не разбудить тамошних обитателей. Надо почаще напоминать себе, что у нее была целая жизнь на написание, пока мы болтались среди звезд.

Прерывая надкапитана, вперед протолкнулся сержант. Я тщетно ждал возмущения и наказания – они забыли не только про субординацию, но и про манеры, уважение и вежливость.

– Правда ли, что мораль создана из страха перед божественным отмщением?

– Нет, – ответил я. – Мораль и страх – совершенно разные вещи.

Монашки не раз обсуждали это с нами на уроках катехизиса.

– Какими бы ни были ваши моральные принципы, если вы следуете им только из страха быть наказанным, это не мораль – это принуждение.

– А зачем вообще поступать правильно, если можно просто извлечь из ситуации максимум выгоды для себя?

– Затем, что у людей есть совесть, ощущение черного и белого, внутренний моральный компас – называйте как хотите. Это чувство говорит им, что правильно, а что нет. Если игнорировать его, вы будете чувствовать себя дерьмом, потому что это… э-э… в самой сущности нашего вида, как сказала Арлин.

Свет озарения мелькнул в глазах сержанта, и он снова сел на стул, слушая рассказ Арлин про путешествие на Марс. Многое она конечно преувеличивала. Она даже добралась до входа в комплекс ОАК и пережила атаку монстров, которые, как мы узнали потом, были генетически сконструированными киборгами Фредов. Я старался не пропускать ни слова. Странно прозвучит, но я никогда раньше не слышал эту часть истории. Сам я в то время летел отбывать наказание под охраной двух парней, которых звали Ронами. Сейчас они здорово напоминали мне Сэарса и Робака.

Потом кто-то из толпы спросил нас, что ощущает человек, следуя моральным принципам, следом за ним Токугавита спросил, как мы различаем, у кого из встречных мораль есть, а у кого нет, и так далее – до самого конца этого гребаного урока богословия. Люди, задающие вопросы, менялись, но их… «голоса» были подозрительно похожи один на другой. Не голоса в смысле звуки, которые выходят из горла – голоса в смысле то, как они связывали слова между собой, их дикция, интеллектуальная глубина вопросов. Большую часть времени члены экипажа не обращали внимания друг на друга, пока кто-нибудь не толкал их, чтобы продвинуться вперед и задать очередной вопрос.

Ранее этим вечером я решил врать только когда это даст очевидное преимущество и говорить настолько близко к правде, насколько это возможно. На такой компромисс моя совесть была согласна. Соврать мне пришлось только однажды, сказав, что в наше время все люди во что-то верили. Арлин старалась держаться нейтральной позиции, пока не осознала, зачем я им вру. После этого она меня поддержала. Это был очаровательный вечер, и даже мерзкая стряпня не могла его испортить.

Нас поспешно отвели обратно в камеру и оставили там. Мы решили притворяться спящими, пока не будем абсолютно точно уверены, что охрана ушла.

– Если каюта прослушивается, – романтично шепнула Арлин мне на ушко, – мы по уши в дерьме.

Я хмыкнул и поднялся.

– Давай убедимся, что не прослушивается. Только не говори громко, на всякий случай.

Арлин встала с кровати, огляделась и издала тихий возглас изумления.

– Флай, взгляни на терминал! То есть, туда, где он раньше был.

На месте клавиатуры и экрана, на который проецировалось трехмерное изображение, находилась полупрозрачная зеленая сфера, похожая на стеклянный шар. Внутри то и дело проскакивали вспышки электрических импульсов. Мы подошли ближе и уставились на это чудо.

– Ну и ну, – произнесла младший капрал. – И что нам делать с этой штуковиной?

– Я еще могу понять, почему они убрали терминал от нас подальше, – сказал я. – Но зачем они ЭТО сюда притащили? Это что, такой тест на интеллект?

Мы тыкали в нее, толкали и даже пнули разок. Час спустя мы раскраснелись и взмокли, но ни на йоту не продвинулись к пониманию того, что нам делать со сверкающим зеленым шаром, приклеенным к полу. И тогда Арлин снова проявила свою бессознательную гениальность: она наклонилась над ним и проворчала:

– И почему ты только говорить не умеешь?

– Умею, – ответил шар. – Просто вы ничего у меня не спрашивали.

Мы отскочили назад. Затем я снова подошел к шару – осторожно, не торопясь.

– Тебя сюда хозяева корабля принесли?

– Откуда мне знать? – ответил шар. – Здесь никого не было, когда меня активировали. Вы первые люди, которых я вижу.

– Как тебя зовут? – спросила Арлин.

– Никак. У меня нет имени.

– Как тогда нам тебя звать?

– Никак. Просто обращайся прямо ко мне, второй человек.

Я взглянул на Арлин и усмехнулся.

– Моя очередь, как я понимаю.

– Твоя очередь для чего? О, точно, – она закатила глаза. – Валяй.

Когда мы впервые встретились с Фредами – точнее, с их демонами, которых они послали истребить человечество – мы договорились по очереди придумывать названия всем тварям, которых встретим по пути. Я не был уверен, чья сейчас очередь, но у меня в голове вертелось очень подходящее имя.

– Нарекаю тебя Кеглей, – произнес я. Арлин прыснула, а Кегля промолчал.

– Кегля, есть ли на корабле другие такие как ты?

– Есть такие как я, но не такие, как я – туманно ответил тот. – Я – прототип. Намного более продвинутый, чем другие системы на корабле или на других кораблях.

– Когда тебя создали? – спросила моя подруга.

– Первый раз меня активировали четыре часа семнадцать минут назад. Время, прошедшее после сборки – шесть часов одиннадцать минут. Первые записи о разработках датированы тридцатью восемью минутами ранее начала сборки.

– Ты, э-э, говоришь, что ты самая продвинутая система на корабле? – спросил я. – И что, не было никаких промежуточных вариантов, пробных запусков?

– Нет.

– Совсем ничего? То есть, час назад они еще пользовались терминалами и вдруг собрали тебя?

– Именно так, если только какие-то эксперименты не засекречены.

– Каковы шансы, что такое произойдет? – задала вопрос Арлин.

– Бесконечно малы. Вероятность этого менее одной стотысячной процента.

Мы с Арлин обменялись взглядами.

– Звучит слишком странно, подруга, – произнес я. – Тут определенно не обошлось без помощи Новичков. Помнишь Эдгара По? Какой самый надежный способ спрятать что-то?

– Оставить на самом видном месте, – ответила Арлин, нахмурившись и сведя свои рыжие брови в одну линию.

– Самое видное на корабле – это члены его экипажа.

– Флай, мы уже решили, что они настоящие люди, а не замаскированные Новички.

Я улыбнулся.

– Именно, АС, они настоящие люди. Но что находится внутри них?

На этот раз ее брови удивленно поднялись.

– Хочешь сказать, Новички имплантировали себя в людей?

– Это вполне возможно, признай. Они эволюционируют, становятся все меньше и в конечном итоге вселяются в тела хозяев для того, чтобы… как там говорил Новичок? Ах да, чтобы исправить их. Может, они решили, что мы как никто другой подходим им, поскольку наша скорость развития ближе к их скорости, чем у любого другого вида в галактике.

– Кегля, – обратился я к нашему новому собеседнику. – Ты следишь за разговором? Ты в курсе, кто такие Новички?

– Да и нет.

Я почесал затылок и посмотрел на Арлин, по лицу которой расползалась улыбка.

– Флай, ты задал два вопроса. Он ответил «да» на первый и «нет» – на второй.

– Кегля, есть ли на корабле кто-то еще кроме людей?

– Да. Два вида.

– Один из них, – сказала Арлин, – это пара двуногих близнецов с короткими ногами и острыми головами?

– Да. Другие зовут их клэвийцами.

– Сэарс и Робак, – кивнула моя подруга.

Я облизал пересохшие губы.

– Можешь описать представителей третьего вида?

– Нет.

– Называй их Новичками. Где они сейчас?

– На корабле.

– Где именно на корабле?

– Везде.

Я огляделся. В животе возникло ощущение, будто я на полной скорости гнал вниз на американских горках.

– Везде – что это значит? И в этой комнате?

– Да.

– И в тебе?

– Да.

Я обдумал его слова. Мне очень не хотелось задавать следующий вопрос, но узнать ответ на него было важнее, чем идти на поводу у собственной брезгливости.

– А в нас с Арлин?

Небольшая пауза.

– Не похоже. Не могу сказать точно.

Я с облегчением выдохнул, только в тот момент осознав, что от напряжения даже дыхание задержал.

– А в других людях? – спросила Арлин.

– Да, – равнодушно ответил Кегля.

– Микроскопические? – предположил я.

– Да, но назвать точный размер невозможно без исследования и препарирования.

Я сел на пол рядом с шаром.

– Быстро же они эволюционируют, черт возьми.

Это был тот самый момент, когда мне нечего сказать, но надо было произнести хоть что-то.

– Они и в Кегле, – сказала Арлин. – Можем ли мы ему довеять?

– Ну, Новички пока не демонстрировали желание засекретить что-то или в чем-то нас обмануть. Все эти сообщения «неавторизованный пользователь», должно быть, остались еще с тех пор, когда люди не были заражены Новичками. К тому же, не думаю, что у нас есть выбор.

Младший капрал села рядом со мной, вытянув ноги и расслабив сухожилия в коленях и лодыжках.

– Еще вопросик, Флай. Как мы можем кого-то здесь исследовать, чтобы найти этих Новичков?

Я посмотрел на нее с серьезным выражением лица.

– Почему бы нам просто не спросить разрешения?

– Шутить изволите, сержант.

– У тебя есть план получше? «Прошу прощения, надкапитан, мне жутко нравятся нашивки на вашей форме. Не могли бы вы лечь под этот микроскоп, чтобы я могла подробнее их рассмотреть?»

Арлин долго размышляла, но так и не придумала, как можно убедительно соврать и исследовать члена экипажа под микроскопом, не раскрывая карты. Три часа спустя мы решили следовать моему плану.

– Кегля, ты можешь получить доступ к коммуникационной системе корабля? – спросил я.

– К системе субкронального общения. Да, могу.

– Арлин, какое сообщение мы отправим надкапитану, чтобы он пришел сюда? Не хочу, чтобы он сразу узнал про Кеглю и догадался, что помогает нам.

Интересный вопрос. Действительно, зачем ему помогать нам?

Девушка задумалась на секунду, затем наклонилась вперед. Ткань ее формы натянулась под весом груди. В голову полезли мысли совсем не военного характера. Давненько я не был с женщиной. Я отвел взгляд, чтобы прогнать назойливые картинки собственного воображения или хотя бы представлять в них кого-то менее привлекательного – Мидж Гэррадон, например, или Джейн Мэнсфилд.

– Скажи ему отправить сообщение о побеге заключенных. Если эти ребята и вправду эволюционируют так быстро, как нам кажется, они понятия не имеют, какие именно тут стоят системы охраны.

– Выполняй, Кегля, – скомандовал я.

Через три минуты одиннадцать секунд надкапитан с двумя охранниками вломились в камеру со странными пушками наперевес. У них челюсти на пол попадали, когда они увидели, как я раскладываю пасьянс, сидя на полу, а Арлин как бы спит на кушетке.

– Что здесь происходит?! – заорал Токугавита.

– Вы о чем?

– О побеге!

– О каком побеге?

Внутри надкапитана словно щелкнул переключатель, и он мгновенно успокоился. Теперь мы знали, почему: контроль над его сознанием взяли Новички.

– Системы охраны сообщили, что заключенные сбежали.

– Когда сбежали?

– Вижу, системы охраны ошиблись. Возвращаюсь на отдых.

– А зачем?

– Что «зачем»?

– Зачем вам возвращаться на отдых? – спросил я. – Оставайтесь, поболтаем, раз уж вы разбудили Арлин.

По моему сигналу Арлин открыла глаза и шевельнула руками. Девушка села на кровати и зевнула – да так заразительно, что я зевнул следом, хоть и знал, что это все не взаправду. Когда кто-то зевает, это всегда заразительно.

Надкапитан Токугавита застыл на мгновение, его карие глаза смотрели то на меня, то на Арлин. Я с облегчением отметил, что он ни разу не задержал взгляд на Кегле, даже не замечал его.

– Останусь, – решил наконец Токугавита.

Арлин продолжала играть свою роль.

– Только горилл этих прогоните отсюда. У меня от них мурашки по коже.

Токугавита нахмурился и опустил голову, очевидно, не понимая значение слова «мурашки». Арлин подождала немного. Когда стало понятно, что он не отправит охрану восвояси, она предприняла еще одну попытку:

– Они постоянно смотрят на меня, ну, знаете, таким похотливым взглядом. Мне надо раздеться, чтобы… э-э… рубашку постирать, и я не хочу, чтобы они видели меня голой.

– Это из области личной жизни и личного пространства, – объяснил я.

– А, вот оно что, – кивнул надкапитан. – Личное пространство.

С тех пор, как индивидуализм стал их фетишем, они отлично понимали суть личного пространства. Токугавита махнул рукой, и две обезьянки удалились.

Вообще-то, они ушли не сразу. Сначала они склонились друг к другу и о чем-то шептались – очевидно, решали, стоит ли подчиняться приказу и уходить. Счастье, что они были не в моем взводе. Мы бы и пяти минут не продержались в Кефиристане, если бы Марвин или Дак совещались, прежде чем решить, стоит ли исполнять то, что приказал сержант. В конце концов мордовороты решили подчиниться. Уходя, они постоянно оглядывались, видимо, не теряя надежды увидеть голую женщину.

Как только дверь за ними закрылась, Арлин разделась до пояса и стала стирать рубашку в раковине. Я был всеми руками и ногами за, даже если бы в этом не было необходимости. Как мы и ожидали, даже когда Токугавита говорил со мной, три четверти времени все его внимание было сосредоточено на прекрасной рыжей голове и голой груди, что позволило мне творить что угодно за его спиной. Сам я много раз видел Арлин, когда на ней было еще меньше одежды, так что я был способен сосредоточиться на предстоящей драке.

Времени ушло больше, чем ожидалось. Я сгреб Токугавиту в захват со спины, но мелкий засранец парировал приемом, в котором я распознал классическое дзюдо, и выскользнул. Мне удалось заехать ему ладонью по колену, и он плюхнулся на пол, в ужасе крича, что не хочет умирать. Орал он как грешник, который только что осознал, что смерть значит для него вечное заточение в Аду.

Арлин надавила предплечьем ему на горло и заглушила крик прежде, чем его услышал кто-то за пределами каюты. В ответ ублюдок навалился на нее всем своим весом. Они упали: Арлин – на пол, надкапитан – на Арлин. Затем он размахнулся и заехал ногой мне прямо по шарам.

Боль была ужасная – намного хуже, чем когда меня подстрелили в пустыне. Но первое, чему учат всех морпехов – добиваться своей цели любым способом и несмотря ни на какую боль. Лучше чувствовать боль живым, чем умереть и не ощущать вообще ничего. Я стиснул зубы и каким-то образом вытеснил из головы мысли о боли.

Как этот парень может так хорошо драться, если он напуган до чертиков? Надкапитан оказался невероятно быстр и силен. Должно быть, они так часто ощущали нечто подобное, что научились жить с этим страхом.

Я поймал одну его ногу, упустив из вида другую. А вот его нога меня из вида не упустила. Токугавита пнул меня коленом, заехав чуть ниже левого глаза. Богом клянусь, в тот момент я четко видел звездочки вокруг своей головы. Кажется, этот прием уже из кикбоксинга. Да парень просто машина для сражений!

Тем временем недостаток кислорода давал о себе знать. Надкапитан был полностью сосредоточен на мне, пиная меня по лицу и по яйцам, и у него не было ни времени, ни сил высвободиться из захвата Арлин. Сейчас, синея потихоньку, он схватился обоими руками за ее запястье и пытался отогнуть его, но девушка сцепила руки в замок и держала так крепко, как могла. Пока они танцевали свою павану^[1], я поймал вторую ногу Токугавиты и навалился на него сверху. На Арлин теперь давили своим весом мы оба. Думаю, при других обстоятельствах ей было бы приятно лежать голой, когда сверху пыхтят два здоровенных мужика. Я схватил надкапитана за руки, оттаскивая их от запястья Арлин, и схватка была окончена. Полторы минуты спустя Арлин заключила, что Токугавита отрубился по-настоящему, а не просто притворяется, и отпустила его.

Я осмотрел тело. Надкапитан снова дышал, синева исчезала с его лица. Я немного волновался, ведь иногда при удушающем захвате можно ненароком сломать шею. Неудивительно, что он так испугался. Вытащив шнурки из своих ботинок, я связал ему руки и ноги. Мы думали вставить ему кляп, но раз на его крики ужаса не прибежал никто из команды, они либо были глухие, либо им было наплевать. Затем мы подождали, пока он придет в себя. Самое время схватить его за хвост и выяснить, как много ему на самом деле известно про пришельцев, которых они преследовали, а потом даже схватили – как схватывают вирус гриппа или что-то подобное.

↑ ¹ старинный бальный танец XVI – XVII вв.