9

Мерзкий холодок, пробежавший по спине, был предвестником надвигающихся кошмаров. Сидя верхом на пленнике, прижав нож к его глотке и удивляясь, почему он даже не пытается сопротивляться, я вскоре понял, что вокруг необычно тихо. Я поднял голову.

– Капрал. Чего я не слышу?

Арлин оглянулась, озадаченная.

– Где черти носят этих клэвийских засранцев?

Сэарс и Робак, приученные все делать парами, никогда не могли сидеть абсолютно тихо. Все те мысли, которые мельком пролетают в человеческой голове, клэвийцы озвучивали или объясняли друг другу жестами. Они не замолкали ни на секунду! Первые недели это меня жутко бесило, но потом я привык не обращать внимания на их лепет. Я не мог отличить Сэарса от Робака, да они и сами вряд ли разделяли друг друга на «я» и «ты». Для них Сэарс и Робак было одним именем одной пары. Я не мог различить голос одного от голоса другого. В конце концов, я забил на их бормотание, как если бы и сам без остановки что-то бубнил себе под нос. Я затыкал их, когда бормотание могло сорвать операцию, но в остальном старался не замечать их заскок. Может, для Клэйва это было обычным делом, а может, даже среди своих собратьев они прослыли чудаками. Да черт возьми, я был уверен, что так и есть! Они добровольно отправились с нами туда, где никто их не воскресит, если они умрут. Я не замечал их постоянный бубнеж, пока на его место не пришла жуткая тишина необитаемой планеты, на которую мы прилетели в поисках Новичков. Песок взмывал в воздух абсолютно бесшумно, и вокруг не было ни одного дерева, чья листва могла бы шелестеть на ветру. Каждый звук, издаваемый мной или Арлин, звучал в тысячу раз громче в окружающей тишине. Отойди близнецы хоть на полкилометра, я бы все равно прекрасно их слышал.

– Куда они…, – мы озирались по сторонам. Я спиной чувствовал на себе взгляд, куда бы ни повернулся. Я побывал в передрягах достаточно, чтобы научиться доверять своим инстинктам. Указав на свои глаза, я ткнул пальцем через плечо. Арлин кивнула, вскинув свою винтовку.

Должно быть, ублюдок носил на себе следящее устройство, которое не обнаружили наши приемники. Я знал, что он что-то скрывает. Но где, черт возьми, его спасители? Я поставил ногу на грудь пленника и уставился на Арлин. Тот не пытался сопротивляться, так что я убрал ногу, чтобы тщательнее его обследовать. Нога соскользнула, и я чуть не шлепнулся в песок, но в последний момент успел сохранить равновесие, потеряв разве что чувство собственного достоинства.

Арлин держала винтовку наготове, но не на прицеле. Она не хотела пропустить движущуюся цель, отвлекшись на песчаные дюны или тепловые блики. Я знал, что моя винтовка заряжена, но все равно ощущал непреодолимое желание взвести затвор еще разок. Я подавил это желание – не хватало еще выглядеть трусишкой перед младшим по званию.

Вместо этого мне бы стоило волноваться о незваных гостях. Я услышал выстрел точно в тот момент, когда почувствовал мощный толчок в спину. Стрелок попался не самый меткий, но когда стреляешь из винтовки, большая точность и не нужна. Я упал мордой в песок, а моя М-14 отправилась в полет и приземлилась поодаль, тут же исчезнув среди песчинок. Неважно. Я был слишком занят, пытаясь разглядеть что-то сквозь темную пелену боли в плече, мне было не до оружия.

Ослепленный и оглушенный, я услышал стрекот винтовки Арлин, которая открыла огонь по тому месту, откуда в нас стреляли. Девушка упала на песок, но стрельбу не прекратила. Я подумал, что задевшая меня пуля, должно быть, прошла сквозь броню и задела левое плечо. Я перевернулся на правый бок, надеясь, что боль стихнет, но не тут-то было. Передняя часть шлема была испачкана в крови. Это плохо, очень плохо. Меня никогда раньше не подстреливали так серьезно. Ирония судьбы – впервые это произошло в пустыне, на планете в сотне световых лет от Земли, когда рядом со мной лишь младший капрал Арлин Сандерс, которой не остается ничего, кроме как смотреть, как я умираю в далеком неизвестном мире. Ну вот, теперь меня потянуло на болтовню.

А может, и Арлин этого не увидит. Ей, похоже, тоже досталось. Не так серьезно, чтобы она прекратила огонь, но сейчас девушка стреляла скорее по инерции, следуя инстинктам. Я услышал полный ужаса крик нашего пленника – он даже выстрелы перекрикивал. Ну что за слабак. Покажи хоть каплю силы воли, сражайся как мужчина!

Вот Арлин сражалась как мужчина. Она нихрена не видела, и одна из пуль угодила в переднюю часть ее шлема. По стеклу расползлась паутинка трещин. Моя подруга, должно быть, совсем мозги растеряла, ибо в следующий момент она направила винтовку на меня и спустила курок.

Она ничего не видела. Я продолжал утешать себя этой мыслью, даже когда одна из пуль угодила в мое бедро. Тогда я ее даже не почувствовал – орал во всю глотку, что сделаю с теми сукиными детьми, которые палят по нам неизвестно откуда, с их детьми, родителями и соседями, а потом сожгу дотла их дома.

– Флай, Флай, Флай, – повторяла Арлин, пока ее магазин не опустел.

Красная жидкость пропитала мою форму, просачиваясь через отверстия в броне. Одна из пуль попала Арлин в живот. На ней была бронекуртка, но девушка все равно стала жадно хватать ртом воздух. За секунду до того, как погрузиться в темноту и отправиться пересекать Стикс, я почувствовал, как меня хватают и куда-то тащат. Наверное я снова закричал от боли, но сложно было разобрать, где мои крики, а где вопли ужаса пленника. Господи, ну что за тряпка.

Прощай, Арлин. Прощай, Флай Таггарт, навеки преданный морской пехоте. Я горд, что столько лет носил на груди наш символ орла и якоря. И чертовски горд, что умираю сержантом, а не простым капралом.

Я летел сквозь черные облака, падая в бездонную пропасть. Все вокруг напоминало кошмарный сон, и я дергался как мог, пытаясь проснуться. Казалось, я сейчас на границе сна и реальности, стоит только чуть поднатужиться и проснуться, но я просто не мог этого сделать. Застрял на границе, не в силах вернуться к жизни. Я почувствовал боль, но она пришла откуда-то снаружи. Когда я был ребенком, то смотрел фильмы для взрослых в открытом кинотеатре «Девушка с обложки», забираясь с биноклем на дерево, растущее между нашим фермерским домиком и городком Барлстон. Я ничего не слышал, да и бинокль дрожал в моих руках, но я не обращал на это внимания. Смотрел, как занимаются сексом персонажи на экране и больше ничего не хотел от жизни. Вот такой был я в моих же воспоминаниях. Он тоже чувствовал мою боль, но, как и я, словно на расстоянии.

Медленно я отплыл назад. Мир вокруг не был похож на ад, который так любят описывать священники, и я предположил, что все еще жив. Моргнув, я наконец вернулся в сознание и ощутил вполне реальную боль.

Тело словно разрывало на части. Я стиснул зубы, стараясь не издавать ни звука. Ублюдки могут пытать меня сколько угодно, но я не собирался веселить их своими криками. Арлин лежала рядом. Я сморгнул слезы и заметил, что она неестественно бледна. Девушка потеряла много крови – возможно, куда больше, чем я – и сейчас была похожа на белые утесы Дувра, с которых можно увидеть Ла-Манш. Я присмотрелся. Боль застилала глаза, но я могу игнорировать ее, если сосредоточусь на чем-то другом. Ее грудь регулярно вздымалась, и она вяло шевелила ногами. Капрал Сандерс жива, но сколько она еще продержится? Мы оба были пристегнуты к кроватям в комнате со стенами металлического серого цвета, стоящими у стен кушетками и приспособлением, напоминавшим умывальник, но без крана. Тихонько всхлипывая, я запрокинул голову и осмотрел потолок. Над нами висела какая-то темная перегородка с тысячами маленьких светящихся дырочек – как я понял, местный источник света.

Открылась дверь, и перед нами возник тот самый сержант с блокнотом, который возможно увидел, как изменилась моя нейронная активность, когда я пришел в себя. Он обошел вокруг меня, описав полный круг против часовой стрелки, гладя на индикаторы приборов и что-то записывая в блокнот. Он не издал ни звука, даже когда я попытался с ним заговорить.

– Эй, вы… где я? На вашем корабле? Мы не те пришельцы, которых вы ищете. Мы тоже идем по их следу. Вы меня слышите? Я человек, с Земли, как и вы. Я жил там за двести лет до вас.

Даже не взглянул на меня, урод. Минут через десять к нам заявился его командир – высокий худой парень, ростом примерно с меня, но килограмм на двести легче. У него были песочного цвета волосы и аккуратная бородка. Он выглядел нелепо в своей футболке в обтяжку – сгорбленная спина, нет даже намеков на мускулы. Его руки обвивала черно-красная спираль. Может, это показатель его ранга? Он разгуливал вокруг властной походкой офицера. У меня волосы встали дыбом, и я не знал, как на это реагировать.

Он медленно заговорил со мной, и я понял большую часть слов.

– Ты человек. Если верить найденным у тебя документам, ты [неизвестное слово] из Корпуса морпехов США, [неизвестное слово] Таггарт Флинн.

– Он самый.

– Надкапитан Руол Токугавита, Земные Демократические Силы. Так же, как и вы, потерялись во времени, преследуя мутантов с самой Земли.

– Как долго вы их преследуете, надкапитан? – спросил я.

– Сто лет и еще семь, – он говорил ровным бесстрастным голосом и смотрел точно на меня.

Он провел в полете поменьше нашего, но целый век – это вам не две недели. Как и мы, по возвращении он увидел бы совсем не тот мир, который покинул. Я почувствовал прилив симпатии к надкапитану, но все еще остерегался доверять его чужим глазам.

– Разрешите обратиться, надкапитан. Живы ли еще Соединенные Штаты Америки? Или мы последние морпехи в галактике?

– США больше нет, сержант. Осталось только одна страна – Земное Государство Людей.

– А у него есть своя конституция?

– У людей нет необходимости воевать друг с другом. Каждый живет ради других и ради всех сразу.

Черт. Черт, черт, черт! Значит, в конце концов мы проиграли битву за свою индивидуальность. Я откинулся в кресле с гримасой боли на лице, но вовсе не из-за ноющего плеча. Эту боль я терпеть мог. Но теперь мы не знали не только где находимся, но и кто мы такие. Не уверен, есть ли еще на Земле Корпус морпехов. И не уверен, что прижился бы в таком обществе, где надо бегать в красивых голубых шлемах и восхвалять Земную Армию Социалистического Освобождения, или кто там у них был. Домой возврата нет, как сказал когда-то Томас Вулф. Ну, замечательно. Пошел он со своим Земным Государством! Неважно, кто ими командует или как там они себя называют – мы морпехи и останемся ими до самого конца. У меня ни на миг не возникло сомнений в том, что младший капрал Арлин Сандерс разделяет мою точку зрения. Если на Земле не осталось никого кроме ненормальных социалистов, значит, мы помогали выжить именно им. Что нас тогда дальше-то ждет?

Арлин.

– С девушкой все в порядке? – спросил я осипшим голосом.

Надкапитан Токугавита посмотрел куда-то над ней, считывая невидимые знаки. Может, на стену проецировалось какое-то изображение, увидеть которое можно было только в специальных линзах, не знаю. Но он явно читал что-то, глядя поверх ее головы.

– Жива и выздоравливает. Жаль, что пришлось подстрелить, но не знали, кто вы, что хотите. Прилетели на вражеском корабле.

Я неопределенно хмыкнул. Они подстреливают корабль Фредов, а потом, когда мы захватили одного из их группы в плен, открывают по нам огонь. Кто их вообще воевать учил?

По какой-то непонятной причине мне хотелось простить их за то, что они стреляли по мне. Да я даже Арлин уже простил за это. Но вот простить их за то, что они стреляли по моему боевому товарищу… увольте. Только если я еще хочу вернуться на Землю, мне лучше засунуть свой гнев куда поглубже. Я принял извинения надкапитана и дал ему понять, что все произошедшее в пустыне похоронено в ее песках. Даже если я собираюсь отомстить ему в будущем, сейчас лучше вести себя тихо и не вызывать лишних подозрений. По крайней мере, чтобы дать им ложное чувство безопасности.

– Все хорошо, – осторожно сказал я. – Понимаю, почему вы стреляли. Больше упоминать этот случай не буду.

Надкапитан улыбнулся. Обстановка разрядилась, но только потому что я сам этого хотел.

Капитан долго смотрел на меня – так долго, что я начал ерзать. Мне было непонятно, чего он хочет.

– Чувствовали ужас неизбежной смерти?

– А?

– Боялись умереть, когда мы по вам стреляли?

Он что, не мог оставить эту тему в покое?

– Э-э, так точно, надкапитан. Мы думали, что на этот раз получим свои билеты на тот свет.

Мой собеседник поник. Он что-то пробормотал, заглянул в свои записи, после чего покраснел и снова прочистил горло.

– Почему вы продолжали сражаться? Как у вас это получалось?

– Как получалось? А как еще может поступить морпех, надкапитан? Если уж мне суждено погибнуть, я предпочту забрать с собой побольше уродов… без обид.

Надкапитан нахмурился и что-то записал в своем блокноте. После нескольких лет на поле боя я научился безошибочно распознавать страх, и у меня не было ни малейших сомнений: за маской бесстрастности Токугавита скрывает ужас. Но чего он боится?

Я заметил, что Арлин пришла в себя, сидя на своей кушетке и наблюдая за нами. Это меня приободрило.

– Надкапитан, вы можете объяснить, почему Хосепаз так просто сдался, когда мы его захватили? Как мне показалось, для него нет ничего страшнее смерти. Разве вы не осознаете, что можете быть убиты в бою, когда отправляетесь на операцию?

Я тут же пожалел о сказанном. Следующие двадцать минут надкапитан читал нам лекцию о том, что мы и так прекрасно знали – что мы единственный вид в галактике, который умирает окончательно. Чем дольше он говорил, тем больше волновался. Он побледнел, вспотел, глаза его стали бегать туда-сюда вместо того, чтобы сфокусироваться на мне, как это было в начале нашей беседы.

Через какое-то время мне стало ясно как день: надкапитан Токугавита страдает некрофобией – навязчивым страхом всего, что связано со смертью. И он еще умудрялся спрашивать нас, как нам хватило смелости действовать под огнем!

Я скорчился от стыда. Как может солдат с ненормальным страхом смерти получить такое высокое звание? Он задал парочку бесполезных вопросов, чтобы я расслабился – в каких битвах мне удалось побывать, что я предпочитаю в еде. Последний вопрос напомнил мне о питательных кубиках, без которых мы не выжили бы на других планетах. Но поскольку мы снова среди людей, то можем есть их пищу. После этого надкапитан ушел, оставив меня размышлять, как человек, столь похожий на нас, мог быть таким трусом. Арлин села на кушетке, схватившись за живот и делая вид, что ее сейчас стошнит.

– Господи, – произнесла она, – неужели мы последние два человека во Вселенной, кто еще верит в честь, долг, верность своим принципам и все такое?

Я покачал головой, лежа на холодной подушке.

– Мы видели только двоих из них. Ставлю семеро против двух, что Токугавита – далеко не пример для подражания солдат, даже в их эру.

В итоге в нашем споре победила Арлин. За следующие четыре дня, пока моя рука не двигалась, а Арлин постепенно приходила в себя, еще семеро солдат дрожали как осиновый лист на ветру, говоря со мной о смерти. К тому моменту, как моя сломанная рука и ключица почти срослись, я понял, что вся эта банда людей настолько одержима страхом смерти, что они начинают дрожать от одного ее упоминания.

На пятый день я смог встать с кровати. Никто не возмущался, не называл меня пленником. Их корабль сел в пустыне, и я спокойно мог гулять по нему, за исключением некоторых отсеков в непосредственной близости от двигателей и компьютерных стоек.

Вскоре судьба преподнесла нам еще один сюрприз. Нас посадили в раздельные, но прилегающие друг к другу кабины на корме корабля. Кто-то решил, что просто жить не сможет, не разузнав все про нашу способность преодолевать страх смерти. И этот кто-то решил устроить нам небольшое испытание.